В углу избушки стоял большой дубовый стол, на котором были разбросаны странные инструменты, глиняные плошки и пучки трав. По всей видимости, здесь находился алтарь для совершения таинств.

– Иди хоть поешь, горемычная, – сказала лесная отшельница, поставив передо мной деревянную чашку с хлебом и кружку молока. – Другого ничего нет. Не ждала я сегодня гостей.

– Спасибо, бабушка, – улыбнулась я, присаживаясь на лавку.

Ощутила нестерпимый голод, несмотря на то, что находилась под впечатлениями от увиденного. В меня всё больше проникало ощущение пугающей таинственности, которой была наполнена избушка.

Хлеб пах так вкусно, что хотелось просто с наслаждением вдыхать его аромат.

– Оголодала-то как! – покачала головой хозяйка. – Видать, ела давно?

– Угу, – промычала я.

– Ну ничего, завтра кашей накормлю.

– Я у вас не задержусь, – предупредила я, высыпая последние крошки хлеба в рот. – Вот только ночь пережду и дальше пойду.

– Куда это ты собралась? Разве не домой твой путь лежит? – удивилась старуха.

– Жаль, но нет, – тяжело вздохнула я. – В деревню мне нельзя, потому как я хозяйкиного сына ведром огрела и всё молоко на землю пролила.

– И чем же молодец заслужил такое? – усмехнулась хозяйка.

– Словно репей прилипчив был, – ответила я.

Старуха раскатисто захохотала.

– Ну, Алёнка! Ну, девка! – вытирая, выступившие от смеха на глазах слёзы, сказала она. – Ох, и бедовая же ты! Ладно, оставайся. Утром решим, что с тобой делать. Зачем-то ведь боги тебя мне послали. Ты ложись на лавке, а я на печку полезу.

Как назло, спать совершенно не хотелось. Долго лежала с широко открытыми глазами. Дом завывал ветром в трубе, скрипел ставнями и половицами, словно вздыхал, кряхтя по-стариковски. Казалось, он жил, собственной, одному ему ведомой жизнью. Где-то за печкой покашливал домовой, слушая заунывное стрекотание сверчка.

Глаза начали потихоньку слипаться, всё-таки был длинный день.

Я проснулась от скрежета кочерги, которой старуха выгребала из печи золу.

– Доброго утречка, бабушка! – сказала я, ёжась от зябкой сырости.

За окном малиновым заревом разливался рассвет. Слышно было, как на все лады щебечут в кронах птицы, приветствуя новый день.

– И тебе не хворать, – прокряхтела старуха, взяв с лавки пустую бадью. – Как спалось, горемычная?

– Спасибо, хорошо, – ответила я и, подскочив, кинулась ей на помощь. – Что же вы, бабушка, с утра пораньше по хозяйству хлопочете? Хотите я вам помогу?

– Ну, подсоби, коли не шутишь, – сказала старуха, передавая мне ведро. – Колодец за домом найдёшь.

Вскоре огонь в печи стал весело потрескивать, распространяя тепло. На столе дымилась горячая каша в чугунке с обжаренными луком и грибами.

– Хозяйственная ты, Алёнка. Оставайся у меня. Мне как раз помощница нужна, – внимательно поглядев на меня, сказала старуха.

– Да как же это! – всплеснула я руками. – Здесь вам одной-то тесно. Я вам только мешать стану.

– Не помешаешь ты мне, горемычная. Будем с тобой в лесной чаще жить: тебе не боязно, да и мне веселее. Можешь звать меня Неми́рой.

– Спасибо вам за доброту, бабушка Немира, – ответила я, поклонившись до самого пола.

– Ишь ты, кланяется, будто боярыне! – фыркнула хозяйка. – Благодарность твоя мне без надобности. Но хочу предупредить: будешь послушной да тихой, поладим мы с тобой, а начнёшь норов показывать и огрызаться, то придётся нам расстаться.

– Что вы, бабушка, не стану я вам перечить. Вы ко мне со всей добротой и пониманием, и я вам тем же отплачу, – сказала я.

В тот день я приняла предложение Немиры и осталась в избушке, стоящей в центре непроходимой чащи. Вскоре я поняла, что бабушка эта была самой настоящей ведуньей. Могла и умела то, что простому человеку и не снилось.

Глава 4.

После нескольких лет, проведённых рядом с бабушкой Немирой, я поняла, как много не знала.

Она научила меня не только собирать травы и готовить из них целебные настои, но и общаться со всем живым вокруг. Она говорила, что каждое растение и животное имеет свою силу, свою мудрость и нужно уметь слушать их.

Уже через год я с лёгкостью составляла лечебные сборы, делала мази, а через два года научилась общаться с животными, растениями и насекомыми, перестала бояться лесную и болотную нечисть.

– Алёнка, куда тебя понесло спозаранку? – проворчала Немира. – Нам с тобой в город нужно съездить, чтобы пополнить запасы в кладовой.

– Вот завтра с рассветом и отправимся. Сегодня я ещё трав соберу, отваров и настоек наготовлю, а мы их потом на ярмарке продадим или обменяем, – улыбнулась я, вытаскивая корзинку из-под лавки.

– И то верно, – кивнула Немира. – Твои мази и растирки всегда большим спросом пользуются. Вот не зря я тебя у себя оставила. Я ещё тогда почуяла, что в тебе сила особая имеется. Видать, в твоём роду колдуны или знахарки были.

– Я того не знаю, – развела руками. – Мама умерла, когда я ещё маленькой была, а бабушка мне ничего не рассказывала.

Утро встретило лёгкой сумеречной дымкой, которая, словно сахарная, таяла, растворялась прямо на глазах, обещая, что день выдастся погожим.

Знакомая дорога убегала вдаль, манила и звала за собой. Две пичужки, заметив меня, вспорхнули с ветки и деловито запели над головой.

– Белогрудка, Пестрянка, как поживают ваши детки? – окликнула я их.

Птицы, перебивая друг друга, громко защебетали, рассказывая о своём житье-бытье.

– Неужели уже такие большие? Вот здорово! Передавайте им привет от меня!

Пропев несколько трелей, они полетели по своим делам, оставив лишь шелест ветра в листве. Я прошла мимо небольшого прудика, минула залитую солнцем поляну с россыпью самых разных цветов и остановилась под тенью клёна, растущего на берегу ручья. Изящные листья дерева слегка подрагивали при малейшем дуновении ветерка, вселяли в меня спокойствие и умиротворённость. Казалось, мир приостановил свой вечный бег. Тишина поглотила всё вокруг. Лёгкая прохлада, тихое журчание воды, песни кузнечиков гармонично вписывались в это безмолвие. Я заворожено слушала, залюбовавшись на узоры неба, видного сквозь крону дерева.

Спустилась к ручью, перебралась по камням на другой берег и нырнула в заросли. Пока шла, мне всё время казалось, что слышится то ли стон, то ли писк – странный жалобный звук.

«Может, нечисть лесная шалит?» – подумала тогда я, но, не успев сделать последних нескольких шагов, замерла. Под огромным дубом лежал старый волк, а вокруг бегал маленький волчонок. Большой зверь уже не мог открыть глаз, только тяжело дышал. На боку у него виднелась глубокая рана.

Я испугалась, но Немира учила доверять чутью, а оно нашёптывало, что опасности для меня в этом месте нет.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я у волчонка, поглядев по сторонам. – Где твои родные?

– Родителей убили охотники, – пискнул зверёк.

Моё сердце сжалось от жалости. Я подошла ближе, села на корточки и погладила светлую лобастую голову.

– Это мой дедушка, – заскулил волчонок, облизывая морду хищнику. – Он ранен. Пожалуйста, помоги ему, добрая женщина.

Маленький зверёк бросился ко мне и стал дёргать за подол.

– Я… постараюсь, – заикаясь, произнесла и присела, чтобы получше рассмотреть рану у волка. Кровь из неё вытекала толчками.

«Плохо дело», – подумала я, пытаясь найти вену, чтобы остановить кровь.

И тут я услышала хриплый стон. Волк, собрав последние силы, приоткрыл глаза и глянул на меня с неподдельной грустью. Я испуганно попятилась.

– Не трать свои силы, дева. Мои дни сочтены, – раздался хриплый голос волка. – Лучше помоги волчонку. Он хоть и отважный, но ещё слишком маленький. Ему не выжить одному в лесу.

Раненый хищник закрыл глаза и тяжело задышал, исчерпав до донышка свои силы. Волчонок рядом жалобно заскулил.

– Я помогу, обещаю, – сказала я и нерешительно положила руку на морду волка.

– Спасибо, – вырвался тихий вздох из его груди, а затем он перестал дышать вовсе.

Волчонок отчаянно завыл, потом заскулил протяжно и жалобно.

– Пойдём, маленький, не нужно здесь оставаться, – прошептала я, вытирая слезу, но волчонок не тронулся с места.

Медленно я начала отходить от мёртвого волка. Малыш сидел рядом с ним, облизывал его морду своим быстрым язычком, время от времени поднимал голову и рычал.

Я отошла довольно далеко. Ручей давно скрылся за ветками деревьев, и даже журчание воды перестало слышаться. Наконец, за моей спиной раздался треск ломаемых ветвей, из-за кустов выскочил светлый комок шерсти. Это был волчонок. Остановившись неподалёку, он настороженно уставился на меня своими жёлтыми глазами.

– Не бойся меня, малыш. Мои родные тоже умерли. Теперь я живу в избушке Немиры, и тебе там место найдётся, – сказала я, присаживаясь рядом.

Волчонок смотрел на меня и по-прежнему молчал, словно раздумывал, можно ли мне доверять.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Моё имя Рат, а деда звали Сая́н, – громко зарычал волчонок.

– Меня можешь звать Алёнкой, – улыбнулась я, погладив его по спине. – Пойдём со мной, Рат.

Поднявшись, я направилась к дому, волчонок засеменил следом.