…Темнота, казалось, будет длиться вечно.
Дар-Теен не чувствовал ровным счетом ничего из тех обыденных ощущений, по которым мы обычно определяем, что прошел тот или иной промежуток времени. Ни голода, ни жажды. Лишь глухое, сосущее под ложечкой беспокойство – а что же будет, когда это закончится. И закончится ли?
«Хорошо бы», – сонно подумал он, – «всему рано или поздно наступает конец… »
Он висел в пустоте. Ничего не менялось. Время… остановилось.
«А как же Эристо-Вет? Я не могу… нет, я не могу ее бросить сейчас!»
Длинные волосы глубокого синего цвета, весенняя зелень в огромных, на пол-лица глазах… И скорбно сжатые губы, совсем как в ту, страшную ночь, когда они расстались.
Тогда Дар-Теену казалось, что навсегда. Но неисповедимы пути богов. Они, две одиноких души, встретились вновь – похоже, исключительно для того, чтобы вновь разлететься в разные стороны, как два сухих листа, влекомых буйными осенники ветрами. Эристо-Вет настойчиво гнала его прочь, но при этом в ее глазах полыхала такая печаль, что было ясно: ийлура попросту хочет сохранить ему жизнь.
«Нет, я так не могу», – повторил про себя ийлур, – «я не брошу тебя… не оставлю!»
Лечь спать в собственную постель и проснуться в самом сердце флюктуации? Не этого ли опасалась зеленоглазая Эристо? Да и кто из сильных мира сего мог оказаться способным на перемещение такого порядка?
Дар-Теен пытался думать, но мысли путались.
Он, пропади все пропадом, устал. Смертельно устал… Веки потяжелели, дремота накатила тошнотворной волной – отвратительное состояние, когда хочется спать, но знаешь, что не следовало бы.
Дар-Теен зевнул, поболтал руками-ногами – нет, по-прежнему он висел в пустоте без начала и конца…
А затем вдруг ощутил слабое дуновение на лице.
«Ветер? Но откуда ему здесь быть?»
Ийлур покрутил головой и увидел вдали маленькое пятнышко света – «стало быть, конец близок?»
И в этот миг проклятая дрема накатила снова – как будто он, Дар-Теен, не спал седьмицу. Сон вцепился в сознание, наверстывал упущенное, и ийлур понял, что уже помимо воли сползает в пропасть. Кто-то другой, очень могущественный, пожелал видеть его спящим.
… Выныривая из ледяной тьмы в промозглую осеннюю сырость, Дар-Теен все же надеялся – на то, что он где-нибудь в Альмаране, пусть даже в тяжком похмелье, а гнилые бревна, зеленая ряска и чудовищных размеров паук были порождением ночного кошмара. В конце концов, на то, что Эристо-Вет не вляпалась в очередную неприятную историю…
Потом пришла чудовищная, пожирающая рассудок боль. Она угнездилась под коленом, на внешней стороне голени – «Словно кусок мяса кто отхватил». Перед глазами заплясали серые мошки, верный признак возвращающегося беспамятства.
«Нога… Что там еще стряслось?!!»
Дар-Теен крепко зажмурился, попробовал дышать глубже. Небытие снова отступило, затаившись; боль под коленом пульсировала вместе с ударами сердца.
«Та-ак, спокойно, спокойно…»
Он приоткрыл глаза, потянул пропитанный запахом болот воздух. Надежда на пребывание в Альмаране растаяла окончательно: над головой чуть заметно колыхались жиденькие еловые ветки, а еще выше хмурилось дождливое осеннее небо.
«Вот это меня занесло», – Дар-Теен моргнул, мелкие и редкие капли дождика сыпались на лицо, – «Покровители, да что же случилось?!!»
Он ведь очень хорошо помнил, как возвращался в келью из Библиотеки Ордена Хранителей, ломая голову над тем, как поступить – то ли самому отправиться искать Эристо-Вет, то ли плюнуть на все и уехать на Северный Берег. А потом… потом…
Ийлур поморщился от внезапно вспыхнувшей головной боли – и это вдобавок к пострадавшей ноге!
Потом как будто ножницами аккуратно вырезали дырку в памяти. И – кошмар наяву, черное сердце флюктуации приграничья. Разрыв в ткани мертвого Эртинойса, в которое, словно в зеркало, смотрится Эритнойс живой.
Полет в пустоту. Свет, далекий, но прекрасный, как вечерняя звезда.
А затем – странное болото, мохнатый паучище невероятных размеров, который с легкостью подмял под себя бывалого воина. Жаркий укол под коленом – и опять пустота.
…Печальный шепот дождя мешался с тихим потрескиванием горящих веток. Дар-Теен, стараясь не делать резких движений, осторожно повернул голову в поисках костра: так и есть! У огня, на подгнившем бревне, сидел кэльчу и увлеченно листал какую-то книгу. Тут же, неподалеку, лежал еще один кэльчу – но оттого, что последний ни разу не шевельнулся, у Дар-Теена возникло нехорошее предчувствие беды.
«Всевеликие Покровители, да куда же я попал? А главное, как?!!»
Пожалуй, единственно правильным решением было бы убраться подальше и от любителя книг, и от неподвижного тела, но…
«А что, так даже лучше. Понятней. Если связали – значит, в плену. Значит, рядом с тобой враг…»
И он снова принялся рассматривать кэльчу. В общем, самый что ни на есть обыкновенный кэльчу, оставивший позади беззаботную юность, но еще не доживший до благородных седин. Костяные чешуйки на голове врага были цвета графита, кожа – светлая, как будто этот кэльчу не слишком много времени проводил на солнце. Его широкие брови то угрюмо сходились на переносице, то приподнимались, как будто в удивлении, губы то оставались сжатыми ниткой, то кривились в болезненной гримасе… А грязные пальцы любовно перебирали страницы книги. Пальцы, куда более привычные к оружию, чем к перу.
Кэльчу вдруг недовольно хмыкнул, быстро сунул книгу в пузатую сумку и повернулся к Дар-Теену. В темных, неопределенного цвета глазах мелькнула тревога, щека с застарелым рубцом нервно дернулась.
– Ты говорить можешь? Меня понимаешь?
«Общий», – Дар-Теен все еще пытался сообразить, каким образом его угораздило попасть в плен к кэльчу, да еще и в болотах. От Альмарана до ближайших болот было не меньше двух седьмиц пути, да еще и на хороших щерах.
– Ты говорить можешь? – терпеливо повторил кэльчу.
Он обогнул костер и подошел ближе – так, что Дар-Теен рассмотрел и заплатки на рукавах потертой куртки, и вымазанные в чем-то зеленоватом штаны, и даже кое-как привязанную шнурком подошву башмака. Рукав, кстати, был порван, а вокруг дырки ядовито желтели высохшие капли неизвестной жидкости.
«А не безумец ли какой?» – мелькнула мысль.
Кэльчу словно невзначай положил пальцы на рукоятку топорика, висящего в ременной петле на поясе – и Дар-Теен решил, что не стоит злить этого жителя холмов.
– Могу.
– И кто ты такой?
Дар-Теен покорно представился, вспомнив старинный гвенимарский обычай и озвучив только первую часть имени.
– Дар, говоришь? – прищурился кэльчу, все еще перебирая пальцами топорище, – а как ты сюда попал?
Тут уж Дар-Теен во всем признался:
– Сам не знаю! А мы далеко от Альмарана?
Кэльчу скривился так, будто разжевал жменю горького перца.
– Ты, ийлур, думай что плетешь. Города такого и нет.
«Точно, сумасшедший», – Дар-Теен прищурился, раздумывая, как себя вести дальше.
– Развяжи меня. Зачем веревки?
– Ты долго был в беспамятстве, – последовал лаконичный ответ.
– У меня, похоже, с ногой что-то. Посмотреть бы, а?
– Мы уже смотрели, – усмехнулся безумец, – кусок мяса вырезали, противоядия дали. Ты что, болотня уже не помнишь?
– Болотня?!!
– Ну, паук, который тебя чуть в трясину не уволок.
Дар-Теен невольно поежился. Паук… Болотень.
Кошмар оказался явью, раз уж об этом знал странный кэльчу.
Но откуда, провались все к Шейнире, в Эртинойсе взялась такая тварь?
– Ничего не понимаю, – вырвалось невольно у ийлура.
– Я тоже не понимаю, откуда ты такой взялся, – язвительно отозвался сумасшедший, – и это в то время, когда во всем Эртинойсе едва ли сыщешь одного-единственного ийлура. Похоже, ты один из последних? От жрецов сбежал?
«Он просто безумец», – Дар-Теен напряг руки, в надежде ослабить веревку и освободиться, – «главное, выбраться из болот, дойти до любого торгового тракта, и…»
– А еще мне интересно, каким образом ты обошел патрульные отряды серкт, – добавил кэльчу.
– Чьи отряды?.. – ийлур, уже не обращая внимания на реплики чокнутого кэльчу, растягивал веревки. Самое главное, прикидываться беспомощным и хотя бы дружелюбным, а там…
– Не мучься, сейчас развяжу, – серьезно изрек кэльчу, – Только не дергайся, у тебя в крови еще достаточно яда.
Он в самом деле наклонился и разрезал веревки.
– А теперь можешь посмотреть на свою ногу.
Дар-Теен, стараясь не упускать его надолго из виду, растирал запястья. Вроде бы сумасшедший не набрасывался с ножом, так что можно немного подождать и прийти в себя…
Потом ийлур оперся ладонями о скользкую траву, сел, жмурясь и пытаясь привести в равновесие завертевшийся вдруг лес. Он только глянул на то, что сотворили с вполне здоровой ногой – и к горлу резко подкатила тошнота. Штанина была разрезана до половины бедра, голень под коленом перемотана тряпкой, сквозь которую уже проступили бурые и странные желто-зеленые пятна.
– Покровители! – вырвалось у Дар-Теена, – да что же вы…
– Иначе остался бы и вовсе без ноги, – заверил кэльчу, который все это время молча следил за Дар-Тееном. И тут же добавил, – можешь не призывать Богов, они давно оставили Эртинойс.
– Да ты просто безумец, – ийлур мрачно осматривал повязку, – куда ты меня уволок от Альмарана?!!
– В таком случае мне снова придется тебя связать, – бесстрастно подытожил кэльчу, – потому что из нас двоих безумен ты. Нет больше Альмарана, а Башня Могущества построена на крови двух народов.
Это было сказано тихо и очень спокойно. Но у Дар-Теена вновь появилось недоброе предчувствие беды. Той, что уже случилась… Как раз в тот момент, когда кто-то выкромсал его кусок воспоминаний.
Во рту собралась горечь, Дар-Теен с трудом сглотнул. Да, под ребрами болезненно скребла паучьими лапками тревога, и страх – животный, неодолимый – обернулся скользким слизнем вокруг сердца.
«Успокойся, успокойся… Что-то здесь не вяжется…»
Дар-Теен набрал побольше воздуха в легкие, выдохнул. Кэльчу безмолвно наблюдал за ним, поигрывая охотничьим ножом. Снова бросилась в глаза убогая одежда, и башмак, отчаянно просящий каши, и белый рваный шрам, перепахавший гладкую щеку и задевший грязную шею.
«Разве ты видел раньше хотя бы одного нищего кэльчу? Разве не им дан великий Дар видеть золото и находить драгоценности в тверди этого мира?!!»
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – каждое слово давалось тяжело, потому что услышать правду означало выслушать приговор и самому себе, и зеленоглазой ийлуре, – скажи, где я, что случилось. Что еще за башня Могущества?
Кэльчу вздохнул и с тоской посмотрел на Дар-Теена.
– Я-то думал, ты шел в Кар-Холом, чтобы сообщать о готовящемся нападении на серкт, – в хриплом, простуженном голосе сквозило явное разочарование, – а ты, оказывается, и сам не знаешь, что случилось. Ты себя-то хорошо помнишь?..
Ийлур чуть не взвыл. Нет, этот сероголовый кэльчу просто издевается!
– Что случилось с Эртинойсом? – повторил ийлур.
Покровители, даже трудно было поверить в то, что он задает этот вопрос помешанному!
– Не знаю, где ты жил все это время, – прозвучало в ответ, – но если ты не знаешь, что в Эртинойс пришли чужаки и извели ийлуров, а заодно и элеанов… Ну… тогда я просто не знаю, что с тобой делать.
Дар-Теен, до крови закусив губу, все же поднялся на ноги. Чтобы не упасть, он схватился за тощую, погибающую на болоте ольху, и только так смог выпрямиться.
Сверху хныкало небо, шелестели чахлые деревца – где кривые елочки, где тоненькие, в пальчик толщиной осинки. Пахло гнилью, тиной, болотом. Смертью и разложением… А что, если этот кэльчу вовсе не безумец? Что, если в самом деле произошло нечто такое, что раз и навсегда изменило лик Эртинойса, а он, Дар-Теен, все это время проспал?.. Боги, да не мог он проспать столько, не мог! – «А где же ты тогда был, а?»
– Ты сумасшедший, – отчаянно цепляясь за надежду, прохрипел ийлур.
– Вовсе нет, – заверил кэльчу, – это ты с головой не в ладах, ийлур. Разве что с неба свалился? Тьфу, да сядь ты, а то рана кровить начнет!
– Что вы со мной сделали? – уже во всю силу легких рявкнул ийлур, – кто вы такие?!! Кто?.. Храм Дракона, да? Или… Храм Шейниры? Это Элхадж что-то задумал, да? Говори же!!!
Кэльчу непонимающе заморгал, а Дар-Теен вдруг осознал, что только зря теряет время. Что толку говорить с врагом? Врага надо либо убить, либо скрыться от него. Все просто – взять и убить… или скрыться… потом скрыться.
И, чувствуя, как почти рвутся от напряжения связки, Дар-Теен метнулся к костру. Туда, где исходил жаром приличных размеров сук, которого бы хватило с лихвой, чтобы пришпилить низкорослого врага к земле.
Но проклятая, изрезанная безумцем нога подвела: голень взорвалась такой болью, что у Дар-Теена все поплыло перед глазами. Он, уже падая, выбросил вперед руку и дотянулся до пылающего огнем оружия, перекатился набок – все вокруг замелькало, и жиденькие елки, и низко нависшее небо, затянутое рыхлыми тучами. А потом кулак чокнутого кэльчу с силой обрушился на скулу, затем еще и еще…
– Ах ты гад! – прошипел в лицо безумец, – хотел меня убить, да?!!
Он клещом вцепился в ворот и, хрипя от натуги, встряхнул Дар-Теена и потащил куда-то от костра.
– Смотри! Нет, ты смотри!
Напротив оказалось спокойное лицо седоватого кэльчу, который уже давным давно шел по дорогам небесным – ну, или подземным, к своему Покровителю. У основания шеи чернела страшная рана, кто-то или что-то вырвало кусок мяса. Не оставалось и сомнений, отчего погиб этот сын Хинкатапи.
– Он умер, спасая тебя, – кэльчу вдавливал Дар-Теена в землю, его жесткие пальцы сошлись обручем на шее ийлура, – спасая тебя, червяк! Он был хорошим кэльчу, но погиб из-за какого-то чужака, из-за слизня, которому самое место в трясине!
Перед глазами Дар-Теена запрыгали искры. Обруч на шее неумолимо сжимался, пальцы кэльчу внезапно обрели твердость железа, а в темно-серых глазах – теперь в самом деле плясали огоньки безумия.
– От… пусти…
Приступ буйного помешательства схлынул.
Словно испугавшись самого себя, кэльчу резко выпрямился, недоуменно глядя на собственные ладони, попятился. Дар-Теен уже не смотрел на него – жадно глотая сырой воздух, тонул взглядом в сером небе, и все еще не мог поверить…
– Я… я не хотел, – прошептал кэльчу, – Миль погиб, значит, ты… должен остаться… да…
Упав на колени перед догорающим костром, он закрыл лицо руками и принялся медленно раскачиваться из стороны в сторону.
«Фэнтар Пресветлый! Да что же это такое?!!»
Дар-Теену уже казалось, что это именно он сошел с ума.
Он с трудом сел на земле, кое-как подтянул колени к груди и обхватил их руками. Стало холодно, зубы выстукивали дробь – а сверху все также сыпал мелкий и оттого особенно противный дождик.
Ийлур понимал, что нужно что-то предпринять. Не сидеть же в болотах до бесконечности? Нужно было… Понять, слишком многое, и понять быстро. Может быть, еще оставалось время, чтобы все исправить – «Но почему ты думаешь, что исправлять должен именно ты?». И потом, Эристо-Вет. С ней точно случилась беда, иначе не барахталось бы сердце в ледяной полынье ужаса и безысходности… И потому нужно было быть сильным – как раньше, чтобы вернуть любовь и саму жизнь…
– Эй, – позвал Дар-Теен, все еще клацая зубами, – ты-то сам… как здесь оказался? Как зовут?
Кэльчу опустил руки – по землистому лицу текли самые настоящие слезы. Губы посинели, изогнулись в болезненной гримасе.
– Ты что?.. – выдохнул ийлур, – что это с тобой?
– Сердце… кажется.
– Э, ты только помирать здесь не вздумай, – он кое-как снова поднялся и, придерживаясь за стволики елок, направился к кэльчу.
– Ты ж молодой еще, чтобы сердце…
Взгляд кэльчу делался мутным, и он начал медленно оседать на траву.
– Не… знаю… В сумке…
– Где? В какой сумке? Что?
Подвывая от ощущения гвоздя, вбитого под колено, Дар-Теен доковылял до ближайшего к кэльчу мешка, дернул завязки – там лежала измаранная в грязи книжка.
«Значит, его мешок», – ийлур удовлетворенно хмыкнул и вывернул содержимое прямо на землю.
– Сверток… возьми…
– Ты только не отправься к своему Покровителю, – огрызнулся Дар-Теен, роясь в чужих тряпках. Там была какая-то одежда, крючья, несколько заплесневелых сухарей, метательные ножи, пузатые и формой похожие на яблоки склянки с мутно-голубой водицей…
– Ага, есть! – пальцы наткнулись на аккуратный сверточек из щеровой кожи.
Дар-Теен на четвереньках подполз к кэльчу, сунул ему в лицо свою находку.
– Что, здесь?
Вместо ответа кэльчу разворошил сверток, непослушными пальцами выхватил оттуда сухой черенок, сунул в рот и закрыл глаза.
Дар-Теен собрал рассыпавшиеся веточки неизвестного растения и уселся рядом, стараясь не тревожить больную ногу.
– Ну, полегчало?
– Полегчало, – краски медленно возвращались на меловое лицо. Губы чуть порозовели, взгляд прояснился.
– Что это ты, а? – Дар-Теен даже не знал, что и говорить, – еще не старик, а сердце так пошаливает.
О проекте
О подписке
Другие проекты