Я не успеваю ответить, потому что звонок призывает нас на первый урок. Мы закрываем шкафчики и идём по коридору, растворяясь в шуме последнего учебного дня.

Первый урок – литература.

Мы с Софи заходим в класс вместе с потоком учеников: шумных, смеющихся, но уже по-своему расслабленных. Сегодня последний день, и никто особо не напрягается.

Я прохожу между рядами парт и сажусь на своё обычное место у окна. Всё выглядит так привычно, но я знаю – сегодня последний раз, когда я вижу эту картину именно так.

Лучи солнца падают на потрескавшееся дерево парты, оставляя светлые полосы. Вижу, как Софи садится рядом, вытаскивая из рюкзака ручку и записную книжку. Большинство ребят даже не притворяются, что собираются работать – кто-то лениво переписывается в телефоне, кто-то болтает, закинув ноги на пустые соседние стулья. Позади нас двое парней из футбольной команды спорят, кто из них выиграет соревнование по поеданию хот-догов на завтрашней вечеринке. Они перегибаются через парты, громко смеясь, и я вздыхаю.

– Они хоть раз читали что-то длиннее меню в закусочной? – тихо спрашиваю я, наклоняясь к Софи.

– Не будь такой строгой, Лили, – улыбается она, легко перебирая страницы своей записной книжки. – Может, когда-нибудь и они полюбят книги.

– Да уж, вероятно, сразу после того, как закончат свои блестящие спортивные карьеры и вдруг решат стать поэтами, – шепчу я, но больше не комментирую.

В этот момент в класс входит мистер Хенли – пожилой мужчина в твидовом пиджаке с неизменным термосом кофе в руках. Он один из немногих учителей, которых я действительно уважаю. Его седые волосы слегка растрёпаны, а на носу очки, которые он всегда поправляет, когда хочет сказать что-то важное.

Мистер Хенли преподаёт здесь больше двадцати лет, и все знают его слабость к классической литературе и длинным монологам о том, как слова могут менять людей. Он часто цитирует Фицджеральда: «Покажите мне героя, и я напишу вам трагедию», – и каждый раз делает паузу, будто проверяет, понимаем ли мы смысл этих слов. Для него литература – это не просто школьная программа, а способ жить и чувствовать глубже.

– Доброе утро, класс, – говорит он, ставя термос на стол и оглядывая нас поверх очков. – Точнее, утро, когда никто не собирается учиться.

Несколько человек смеются, кто-то делает вид, что очень занят, уткнувшись в учебник.

– Я знаю, что это ваш последний день, и у меня есть выбор: заставить вас писать сочинение… или мы можем просто поговорить.

Несколько секунд класс остаётся в напряжённой тишине. Кто-то замирает с телефоном в руках, явно не ожидая такой альтернативы. В дальнем углу слышится сдавленный смешок, но большинство просто ждёт, что будет дальше. Я чувствую, как Софи слегка подаётся вперёд, её пальцы сжимают ручку, а кто-то за нами нетерпеливо постукивает ногой по полу. Этот момент словно зависает в воздухе – на миг даже самые беспечные из нас осознают, что это действительно конец школьных дней.

– Но не думайте, что я отпущу вас просто так, – мистер Хенли улыбается. – Раз уж это ваш последний урок литературы в этой школе, давайте обсудим… что значит хорошая история? Почему одни книги остаются с нами навсегда, а другие забываются?

Я ощущаю, как Софи поворачивается ко мне и чуть заметно улыбается. Это наш шанс.

– Настоящая история должна затронуть что-то внутри, – говорю я, пока остальные только начинают думать над ответом. – Она должна показать нам мир глазами другого человека, заставить почувствовать, что мы не одни.

– А может, настоящая история – это та, в которой есть драки, погони и эпичный финал? – раздаётся голос с задней парты. Это Нейт Браун, звезда футбольной команды, всегда говорящий громче всех. Его друзья одобрительно хмыкают.

– Для кого-то и так, – соглашается мистер Хенли, садясь на край стола. – Но что-то мне подсказывает, что в этом классе есть люди, для которых книги – не просто развлечение.

– Может, для вас уместнее спросить, какая книга изменила вашу жизнь? – неожиданно говорит Софи, и я ловлю восхищённый взгляд мистера Хенли.

– Отличный вопрос. Кто-то хочет ответить?

В классе снова наступает тишина. Несколько учеников неловко ерзают на стульях, кто-то быстро отводит взгляд, делая вид, что изучает трещины на потолке. Атмосфера натянутая. Я решаюсь первой.

– «Поющие в терновнике», – говорю я. – Эта книга заставила меня почувствовать глубину человеческих чувств и борьбы с собой. Я до сих пор не знаю, как можно было написать её так… пронзительно.

– Оу, это роман для бабушек, – фыркает Рози Миллер, лениво перебирая свои волосы. – Разве он не о каком-то священнике и запретной любви?

– А что не так с книгами о запретной любви? – вступается Софи. – Или у нас теперь принято судить книги по поверхностному описанию?

Мистер Хенли улыбается.

– Вижу, сегодня мы разожгли настоящий литературный спор. Может, кто-то ещё поделится?

Звонок звенит громко, прерывая бурную дискуссию в классе. Я неспешно складываю свои вещи, аккуратно убирая тетради и ручки в рюкзак, и оборачиваюсь к Софи, которая уже закрывает свою записную книжку.

– Ты сегодня не забыла, что после уроков мы идём на озеро? – спрашиваю я, внимательно глядя на неё.

– Конечно, нет, – улыбается она, застёгивая рюкзак. – Уже весь день думаю только об этом. Нам нужно обязательно взять плед, чтобы посидеть на траве. И, может, немного фруктов?

– Отличная идея, – киваю я. – Захватим ещё книгу, ту самую, которую начали на прошлых выходных. Я хочу узнать, чем закончится история.

Мы выходим в переполненный шумом и суетой школьный коридор. Ребята оживлённо разговаривают, обмениваются номерами телефонов, громко обсуждают планы на вечер и предстоящий выпускной. На стенах висят яркие постеры с объявлениями о вечеринках, предстоящем выпускном бале, спортивных матчах и поздравления от младших классов, написанные разноцветными маркерами. Шум усиливается, и мне кажется, что коридоры ожили какой-то собственной, хаотичной жизнью.

– Эй, Холлоуэй! – доносится знакомый голос за моей спиной. Оборачиваюсь и вижу Джоша Беннетта. Он лениво улыбается, держа в руках баскетбольный мяч, слегка подбрасывая его вверх и ловя.

– Придёшь на вечеринку к Джейку сегодня? Говорят, будет круто, – с искренним энтузиазмом говорит он.

– Спасибо, Джош, но мы с Софи уже запланировали своё, – отвечаю я вежливо, но достаточно твёрдо, чтобы он понял, что переубедить меня не получится.

Он пожимает плечами, явно не особо расстроенный отказом.

– Как знаешь. Если вдруг передумаешь, ты знаешь, где нас найти, – он кивает в сторону своих друзей, которые стоят неподалёку и громко смеются над чем-то.

Когда Джош уходит, Софи тихонько смеётся, наклонившись ко мне:

– Вот уж точно, нас там не ждут.

– И не говори, – улыбаюсь я, представив эту картину. – Ты только представь, как мы с тобой оказались бы среди всей этой толпы, которая обсуждает, кто сколько выпил и кто с кем встречается?

– О, ужас, – притворно вздрагивает Софи. – Лучше уж я почитаю с тобой стихи на берегу озера.

Мы смеёмся, медленно пробираясь сквозь шумную толпу к столовой. Там очереди длинные, но мы терпеливо ждём своей очереди, слушая, как вокруг нас продолжают звучать весёлые разговоры и громкие возгласы. Я покупаю нам обоим по сэндвичу с индейкой и сыром, пару бутылок холодной воды и пакетик яблочных долек.

Выйдя на улицу, мы направляемся к столику под старым раскидистым деревом, где всегда тихо и спокойно, вдали от общего шума и суеты. Тень дерева создаёт приятную прохладу, а листья шуршат под лёгким ветерком. Софи откусывает от сэндвича, задумчиво глядя куда-то вдаль, словно что-то её тревожит.

– Ты знаешь, я немного боюсь сентября, – вдруг признаётся она тихо, почти шёпотом.

– Почему? – спрашиваю я, искренне удивлённая её словами.

– Я ведь поступила в колледж и скоро уеду в другой город. Это так странно, Лили. Я всю жизнь провела здесь, в Эшфилде. И всегда рядом была ты. Я не знаю, как это будет – без тебя и без всего привычного. Будет ли у меня там кто-то, кто меня поймёт так же, как ты?

Я смотрю на неё и чувствую, как внутри что-то болезненно сжимается от осознания неизбежности перемен.

– Я тоже немного боюсь, – признаюсь я ей тихо. – Ты уедешь, а я останусь здесь. С бабушкой и нашим магазином. Ты же знаешь, я не могу оставить её одну. Этот книжный магазин – вся её жизнь. А после смерти родителей теперь и моя.

– Но ты же любишь этот магазин, – осторожно говорит Софи. – Ты всегда говорила, что там чувствуешь себя дома.

– Это правда, – я улыбаюсь немного грустно. – Просто иногда мне кажется, что я упускаю что-то важное, оставаясь здесь навсегда.

Софи бережно сжимает мою руку, утешая меня своим молчаливым жестом.

– Но мы всегда будем друг у друга, даже если будем далеко. Правда ведь? – спрашивает она с надеждой в голосе.

– Конечно, – я заставляю себя улыбнуться, несмотря на комок в горле. – И знаешь, возможно, этот год станет лучшим для нас обеих. Просто по-разному.

Софи кивает, пытаясь улыбнуться в ответ, но я вижу, что в её глазах отражается та же грусть и тревога, что и в моих. Мы молчим несколько минут, продолжая есть и смотреть на школьный двор, где всё выглядит до боли привычным и одновременно уже чужим.