Девять жизней

Вибрации, которые вы получаете, когда кошка мурлычет у вас на коленях, – это удовлетворение и чистая любовь.

Св. Франциск Ассизский

Вася жался под подъездной батареей, пытаясь согреть обожженные морозом лапы, пока никто не заметил его и не выгнал. В животе пусто, в голове гулко. Думать тяжело, когда голодно. Инстинкт выживания и настройки биоскафандра заглушали голос разума. Когда же это закончится, Гардиан?

Восемь жизней прожито, осталась последняя.

Вася – кот. Сейчас кот, но когда-то он был человеком. Не самым хорошим, надо признать. Потому теперь и кот. Бездомный. Уже в девятый раз.

В своей последней человеческой жизни Вася жесток был к четверолапым: несколько отравленных дворовых собак, с десяток выкинутых на помойку котят, вывезенная в лес собственная престарелая кошка. И вместо артефакта «милосердие», за которым шел, заработал он ужасную карму, этакий бан системы, который приходится отрабатывать в кошачьей шкуре. Только бы запомнить… только бы запомнить и не повторять прошлых ошибок в следующем человеческом воплощении! Это же ужас какой, что он натворил, сколько зла выплеснул во Вселенную…

Хорошо еще, что, выйдя из Игры в прошлый раз, он не смалодушничал и не спрятался в изнанке матрицы. А вышел к Хранителю и принял урок, значит, будет шанс все исправить. Мя-я-я-а-ау… Как же все-так голодно сейчас.

Про девять жизней – это, конечно, люди перепутали. Не девять жизней у одной кошки, а девять кошачьих тел у одной души. Да уж… Девять раз родиться бездомной тварью – это тяжко. Сколько земных лет он уже так мыкается? В первой жизни не больше года было – машина сбила, умирал долго и больно. Во второй лет пять прожил, повезло родиться на юге, там тепло. Потом отравили. В третьей не успел понять ничего – только родился и утопили сразу. Потом было несколько голодных и холодных жизней, похожих друг на друга, как черные кошки. Стал бояться людей, чуть было не поддался Злу… Но вовремя вспомнил, зачем и почему он здесь, сумел сохранить душу. И вот, она девятая жизнь – последняя в теле кота. Гардиан, жди меня!

Особая боль проживания человеческой души в теле кошки в том, что все понимаешь. Вообще все. И людей, и как устроен мир, но сделать ничего нельзя. В кошачий биоскафандр вшиты о-о-о-о-очень сильные инстинкты и поведенческие сценарии. Ведешь себя как кот, а думаешь как человек… как разумная душа.

Таких, как он сам, Вася встречал лишь дважды: большой лохматый пес на поводке у хозяйки и трехцветная кошка в окне одного из домов. У этих двоих было особое свечение разумной души. Вася сразу понял, что они люди. Они вызвали у него огромный интерес. Особенно тем, что оба они были домашними. Как это – быть сытым и любимым и все понимать? Какая такая задача стоит перед ними, если не отработка кармы? Но пообщаться с ними возможности не представилось.

У всех остальных хвостатых аура была иного цвета и размера. Но будто чувствуя Васину подноготную, они избегали его во всех девяти жизнях. И потому Вася был полностью одинок в этом мире, что для живой души – самое тяжкое испытание.

Уйти добровольно нельзя – это против правил, вернут опять в ту же жизнь и на тех же условиях. И будут возвращать, пока не развяжешь этот узел. Да и инстинкт выживания прочно удерживает от нечаянных и отчаянных попыток завершить Игру. Поэтому только смирнее и принятие. И запомнить… Ох, как бы это все запомнить потом?!

– Кис-кис, – позвал сухонький стрекочущий голос.

Задремавший было Вася встрепенулся, зашипел на всякий случай. «Кис-кисы» бывают разные, знаете ли. Кто-то поесть выносит, кто-то пинает в плешивый зад. Но увидев человека, Вася успокоился. Этот не пнет… У этого аура светлая. Не то что… когда-то… у него самого.

Человек почесал за ушком (приятное), покачал головой, разглядывая обмороженные лапы.

– Идем-ка со мной, дружок, – произнес он, поднимая Васю на руки.

И закружилось…

Никогда в своих кошачьих жизнях не испытывал Вася такого – заботушка, еда вкусная и до отвала, почесушки за ушком. Вот что значит быть сытым и любимым! Вот что значит – домашний!

Вася пытался разговаривать со своим Человеком, пожаловаться ему на жизни свои бедовые. Но кроме «мяу-мяу» ничего не выходило. Человек делал вид, что понимал, поддакивал, но отвечал невпопад. Вася оставил попытки донести до него смысл бытия и секреты мироздания. Просто растворился в удовольствии от проживания земной кошачьей жизни. Так бывает, оказывается.

Но однажды у Человека случилась беда. Его старший сын попал в аварию и находился в больнице на грани жизни и смерти. Вася видел и слышал, как переговариваются родственники, как плачет жена Человека, как вздыхает сам Человек. А еще видел, как чернеет его аура от боли и безысходности.

«Смерть – это не страшно», – пытался объяснить Вася, обнимая всем пушистым телом ноги Человека. Но никакое урчание не могло разбить сгущающуюся тьму над их домом. И темные тени сущностей уже метались вокруг, как вороны, надеясь поживиться энергией горюющих домочадцев.

«Где же ты, Гардиан?!» – вздыхал Василий.

Как осознающая себя душа, он понимал, что происходящее всего лишь этап – испытание для одних, переход для других. Но как душа молодая и неопытная, и уж тем более как кот… он не мог смириться с нависшей над его Человеком опасностью. Гардиан не появлялся, и тогда Вася решился на крайние меры.

Выскользнув незаметно из дома, где было ему тепло и сытно, где познал он любовь и заботу, Вася убежал подальше, чтобы не нашли… чтобы не расстроились. И умер. Не сам, конечно, пришлось воспользоваться проезжающим мимо КамАЗом.

– И зачем ты это сделала? – удивленно вопрошал Гардиан. – Это же последняя жизнь твоя в кошкином теле была. Дожила бы в тепле еще лет пять – и все, свободна. А теперь опять туда, в жизнь бездомного Васьки. Все сначала…

– Я… это. За Человека просить пришла. Отведи беду, спаси нашего старшенького. А я как-нибудь… там… сама.

Гардиан излучал удивление:

– Ты сделала это, чтобы просить за другого?

– Я пыталась вызвать тебя туда, но ты не пришел, – совсем без укора, а просто как факт произнесла душа.

– Там все по плану. Ваш старшенький не внял знакам и предупреждениям, вот и случилось то, что должно.

– Знаю, но дай им еще шанс, прошу тебя. Человек страдает очень, а он хороший человек.

– Хороший, – согласился Гардиан. – И каждый день молится за сына. Но… хотя…

Гардиан замерцал белым светом, продолжил добродушно:

– Пусть будет так. Ты только что активировала свой артефакт сострадания и милосердия. Надо же… Получила его в теле кошки! Такое бывает не часто. Я изменю сценарий Игры твоего человека ради тебя. Его сын еще поживет. Но ты к ним не вернешься.

Душа мурлыкнула, как благодарная кошка:

– Я подожду его здесь. Мне некуда торопиться.

Шумак

Эти искали Чуда.

Хрясть! – подломилась трекинговая палка, и Вера завалилась вперед под тяжестью рюкзака. Но Леша успел поймать, поддержать ее.

– Ты цела?

– Да. Чертова палка… Чуть не убилась из-за нее, – Вера швырнула обломок на камни, а сама присела на корточки, прижавшись огромным рюкзаком к скале.

– Эй, вы чего там? – крикнул инструктор Миша, успевший уже уйти вниз по склону на добрые пятьдесят метров. – Все в порядке?

– Да, идите, мы догоним! – крикнул Леша.

Сегодня второй день похода, самый сложный – они идут через перевал. А это горная гряда в две тысячи семьсот метров высотой, и через нее только так: сначала долго вверх по курумнику, потом долго вниз по курумнику^[3]. Вверх они уже поднялись, шли почти пять часов, попали и в дождь, и в снег. Да-да, снег в июле. Это Саяны^[4], тут бывает.

На подъем ушли все силы, но спуск оказался не легче. Ноги трясутся от усталости, коленные суставы разболтались и болят неимоверно, не помогают ни бандаж, ни фиксатор.

– Давай понесу твой рюкзак, – Леша потянулся к ремням.

– Отстань, я сама, – огрызнулась в отчаянии Вера. – Ты и так палатку тащишь, тут только мои.

Вера закусила нижнюю губу, в глазах ее схлестнулись страх и упрямство.

Ведь это она настояла на походе. Ей было надо. Но именно она оказалась самым слабым звеном в группе. Все уже ушли далеко вперед, только Вера плелась еле-еле на полусогнутых. Вера и ее Лешка, который согласился на всю это аферу, потому что любил.

– А если мы не дойдем? Сюда даже вертолет не сядет, – Вера откинулась назад, задрала голову вверх.

– Дойдем. Отдохнем немного и дойдем. Донесу.

Вере тридцать восемь, ее мужу – сорок. Они вместе уже невесть сколько лет. И это любовь. Настоящая, та самая, ради которой стоило родиться и жить. Маленькая хрупкая Вера и большой неуклюжий Леша. Она смуглая, словно только с югов вернулась, с короткой стрижкой черных волос и большими карими глазами. Он практически альбинос, с бесцветными ресницами и прозрачными, как дождь, глазами. Они были абсолютно разными и по темпераменту, и по интересам. Но они подходили друг другу идеально. Словно кто-то там, наверху, специально придумал их друг для друга.

– Пошли, – стиснула зубы Вера, подняла сломанную палку и поднялась сама. – Прицепи это куда-нибудь, нельзя оставлять тут мусор.

В их жизни не все было идеально, но всегда решаемо. Кроме одного – у них не было детей. А им хотелось. Обоим хотелось, а Вере особенно. Сначала они не торопились, жили для себя. Потом вполне осознанно решились, но ничего не получалось. Потом врачи, обследования, тесты на овуляцию каждый месяц. Врачи говорили, что все у них в порядке, пробуйте. Но нет. Пару лет назад пошли на ЭКО, но и это не сработало. Еще раз на ЭКО – снова мимо.

– Если я когда-нибудь… еще хоть раз… затею подобную хрень… убей меня.

– Ну ведь дошли же.

Их группа уже разбила лагерь, инструктор развел костер и варил простецкий, но манящий запахами ужин – похлебка из сушеного мяса и лапши быстрого приготовления. В таких сложных переходах, когда все несешь на себе, не до правильного питания. Рацион рассчитан по граммам. Чем легче по весу и тяжелее по калориям – тем лучше.

– Едим и всем спать, завтра последний рывок, – инструктор Миша с тоской смотрел на хмурое небо, в котором то там, то здесь уже сшивала тучи купными стяжками тонкая игла молнии. – Дождь будет. Дружно молимся, чтобы Шумак не поднялся до утра. Если ближний брод затопит, то завтра в зимовья не попадем, придется еще сутки в обход идти.

Пока Лешка помогал инструктору закрыть общий походный скарб от дождя, Вера забралась в палатку, влезла с головой в их сдвоенный спальник и грела ему место, ждала, думала.

Про Шумак она слышала давно – целебные источники, место силы. Только добраться до этого места можно или пешком через горы в три дня, или на вертолетах за много-много денег. Деньги не проблема, они с Лешкой не богачи, конечно, но живут в достатке, ради мечты никаких денег не жалко. Но ей казалось, что ради этой мечты она должна прийти туда своими ногами.

– Двигай попу, тюлень, – Леша кряхтел, пытаясь найти удачное положение для ноющих конечностей. – Надо было брать четыре каремата, все ребра болят.

– Сам тюлень, – просвистела Вера, уплывая в сон под звуки его ворчания и стук дождя о брезент палатки.

Брод не успел подняться, группа успешно перешла горную реку, и уже к часу дня они зашли в долину, которая называлась, как и река – Шумак.

Здесь было много других людей. Были деревянные мостики через ручьи и овражки, ступеньки, выложенные камнями или бревнами. Почти цивилизация.

Миша переговорил с местным распорядителем, и группа заняла одно из свободных зимовий.

Деревянный сруб примерно пять на четыре метра, из цельных бревен, законопаченных наспех соломой. Низкая крыша, маленькое окошко и печь-буржуйка для обогрева. Вдоль длинной стены – нары из расколотых надвое бревен и небольшой стол у окна со скамейками. Вот и вся мебель. Электричества нет, связи нет, зато сухо и тепло, когда печь горит.

Шумак – место популярное, хоть и труднодоступное. Здесь можно встретить три категории людей: спортсмены-походники, те самые, для которых лучше гор могут быть только горы; странноватые люди течения New Age, идущие сюда за особой энергетикой; и отчаявшиеся пациенты со всевозможными диагнозами от онкологии до бесплодия. Эти искали Чуда.

Вера тоже шла сюда за Чудом, но упорно делала вид, что за приключениями.

Зимовья были разбросаны в лесополосе, подальше от горной реки, чтобы не затопило во время половодья. Недалеко от них раскинулась долина источников. Место действительно удивительное – с полсотни ключей бьют из-под земли на площадке максимум в триста метров. Причем каждый ключ имеет свой состав и температуру. Приходи, пей, лечись.

Еще чуть дальше – минеральные ванны и грязи, а за рекой – радоновые источники и купели. Все это в природном оформлении, только лишь скамейки деревянные выдавали присутствие здесь людей.

Но Веру интересовали не чудеса природы и не лечебные свойства источников, Вера шла в место под названием Хуухэйн-Хада.

Хуухэйн-Хада – это сорокаметровая скала на левом берегу реки Шумак. Склон ее когда-то осыпался, оставив несколько ровных, необычных по форме колонн, стоящих словно воины на страже горных тайн. Место это считается священным у бурятских шаманов. Да и не только у них.

Напротив большой скалы здесь установлен алтарь, куда люди, мечтающие о ребенке, приносят свои дары. Именно сюда три дня шла Вера через горы и реки, через камни и обрывы.