Читать книгу «Шепот с той стороны. О кармических уроках, лабиринтах в Хрониках Акаши и кошке, гуляющей по облакам» онлайн полностью📖 — Анны Александровой — MyBook.
agreementBannerIcon
MyBook использует cookie файлы
Благодаря этому мы рекомендуем книги и улучшаем сервис. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с политикой обработки персональных данных.

Серафим

 
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
 
А. С. Пушкин. Пророк

Серая лента асфальта с неровной пунктирной строчкой посередине извивалась то волнами (вверх-вниз), то змейкой (влево-вправо). Желтые гречишные поля по краям дороги быстро сменялись зелеными пшеничными, изредка – серо-коричневым частоколом соснового леса.

Дети на заднем сиденье спали, запрокинув белобрысые головы и открыв большие рты. Дима зевнул, потянулся, насколько позволяло водительское кресло, покрутил шеей. Шутка ли – пять часов в дороге. И еще три впереди. Остановиться бы, ноги размять, но тогда сыновья проснутся, и прости-прощай тишина. Опять будут делить пространство и папино внимание.

Дима вез детей в соседний регион, в деревню к родителям. Летние каникулы – благостное время, когда можно отдохнуть от школьно-бытовой возни и побыть с женой вдвоем. Хотя бы месяц… пока старики не взвоют от своих гиперактивных внуков.

Маша с ними не поехала в этот раз, осталась на дежурстве, поэтому Дима вел машину по своему усмотрению и без ее контроля, то есть с полным игнорированием скоростного режима. Стрелка спидометра стремилась к горизонтальному положению в противоположную сторону от нуля.

Социальная реклама с билбордов настойчиво рекомендовала не спешить, но Дима ее не замечал. Очень уж хотелось поскорее добраться до места, передать детишек в любящие руки бабушки, накатить с батей по стопочке по приезду, может, даже в баньку сходить. А завтра – в обратный путь, чтобы успеть обернуться за выходные. Потому вжал педаль газа в пол, и только бабочки густо шмякались о лобовое стекло.

Обгоняя очередного тихохода, Дима чуть было не сбил бомжа на обочине, невесть откуда взявшегося посреди федеральной трассы. Выругавшись смачно, но шепотом, чтобы не разбудить детей, Дима кинул взгляд в зеркало заднего вида. Несуразная фигура в серых лохмотьях замерла неподвижно, уставившись в сторону Димы. Но расстояние между ними стремительно увеличивалось, пока не превратило фигуру в едва заметный штрих, расплывшийся в мареве летнего зноя.

Поворот, еще поворот. Тихоход, еще тихоход. Добавить газу на обгоне… что?!! Отку…

– … да, – выдохнул Дима уже не легкими, а сознанием.

Словно сбоку и откуда-то сверху, как в замедленной киносъемке, видел он свой маленький автомобиль, скрежещущий по асфальту задним ходом под напором тяжеловесного джипа. Лобовое. Без вариантов…

Не успело это танго двух механизмов замереть, как Дима увидел у задней двери своей бывшей машины бомжа, того самого, с трассы. Одним рывком вырвал тот помятую дверь, втиснулся на задний ряд и вытащил мальчишек на обочину. Живы! Дима откуда-то знал, что живы. Хоть и не мог к ним подойти.

– Коридор открыт, пора! – услышал он смутно знакомый голос.

– Гардиан? – вспомнилось вдруг странное имя.

– Да, возвращайся, тебе пора, – вновь прозвучало в пространстве.

И тот, кто еще мгновение назад был Димой, начал медленно вспоминать себя настоящего. Обернувшись в последний раз на страшную картину аварии, он увидел, как тормозят рядом машины, как бегут к сыновьям люди. Дима встретился взглядом с бомжом-спасителем. Тот стоял в сторонке, позволив другим оказывать первую помощь приходящим в себя мальчишкам, стоял и смотрел на небо, как могло показаться случайным свидетелям. Но на самом деле он провожал глазами душу, закончившую свою Игру так бестолково.

– Гардиан?! – душа окончательно осознала происходящее, выскользнула из транзитного тоннеля. – Гардиан, кто это был?!

– Где, друг?

– Там, тот человек! Бомж! Он видел меня после смерти! Он вырвал дверь с силой, нарушающей законы матричного мира! Что это было?

– Я не видел его и не чувствовал, – спокойно ответил Гардиан. – Но… кажется, знаю, кто это. Вероятно, ты встретил арктурианца.

– Кого?

– Представителя иной цивилизации. Они иногда воплощаются в человеческом мире, но не через наши механизмы симуляций, а сами. Они так тонко настроены, что способны на это без потери памяти и сознания. Приходят просто пожить жизнь. Зачастую в теле животного. У них нет цели получить артефакт, они уже на высшей ступени развития.

– Оу, они вне Игры…

– Добудешь свой кубок терпения, который ты опять упустил, – без тени укора, произнес Гардиан. – А следом и все остальные артефакты… Вот тогда у тебя появится шанс слетать на Арктур. Может, там и осядешь, когда усвоишь все уроки Сансары. Пройдешь инициацию и будешь изредка посещать Землю по старой доброй памяти.

– С полным сохранением сознания?!!

– Да. А еще с возможностью нарушать физические законы, трансформировать тело, отращивать крылья. Думаешь, откуда в земном информационном поле все эти предания об ангелах и архангелах? Иногда люди их случайно замечают, но чаще они сами являются, чтобы помочь или сообщить что-то важное.

– Я бы так поиграл… Быть человеком, но без ограничений в сознании и в теле, без страха, без зависимостей… Эх, красота. Я бы… стал кем-то великим, однозначно.

– И без амбиций, страстей, желаний, – мягко смелся Гардиан. – Без всего того, что делает человека человеком. Им нет дела до величия и богатств. Так что станешь ты таким же бомжом и скитальцем, но просветленным и сильным.

– Это не честно, – насупилась душа.

– Это наш путь, – возразил Гардиан. – Арктурианцы – это высшая ступень, способная путешествовать меж мирами. Но кроме них есть и иные цивилизации, в них настройки природных законов и кармы отличаются от земных. Центуриане, например, или андромедяне. Можешь попробовать там воплотиться, отдохнуть, потом вернешься на Землю, продолжишь Игру.

– Нет, там скучно. Я еще не настолько устал. Давай обратно. В земную жизнь.

– Хорошо, сейчас подберем судьбу. Артефакт тот же – терпение и терпеливость. Хочешь в свою же семью?

– Это как?

– У старшего твоего с тобой договор, помнишь? Он учит тебя терпению, ты его безусловной любви. Раз уж ты выпал из Игры раньше времени, то можно вернуться к нему в качестве сына. Надо лишь подождать чуток, дети быстро вырастут, земное время здесь ощущается иначе. Готов?

– Поехали!

Пахом

На новых уровнях совсем другие жизни.


1903 год

И стало вдруг тихо. Даже собаки выть перестали. Словно куполом накрыло Пахома… и все им свершенное.

Он обвел мутным взглядом горницу, ужас ледяной струйкой вливался в… душу? В душу ли? В точку посреди широкой грудины. Души-то нет у него, не может быть, раз такое содеял.

В гневе и пьяном угаре забил до смерти. Как же это он так?

Пахом опустился на колени да прямо в кровь.

– Марьюшка, – сокрушался мужик. – Прости, Марьюшка.

Обнимал недвижимое тело, заглядывал в глаза, да без толку. Поздно. Обернулся к притихшим детям:

– Вы простите меня, окаянного.

Вышел, шатаясь, в сени, снял ружье. Как сердце его, холодное.

Зарядил, приставил к горлу. Выстрелил.

А через мгновение уже смотрел на себя со стороны. Жуткое зрелище.

– Пора возвращаться, – послышался знакомый мягкий голос. – Транзитный тоннель открыт, жду тебя.

– Нет, не пойду, Гардиан… останусь. Здесь останусь.

2021 год

Пахом поглаживал рыжую кошку, на гостя не смотрел. Все больше в окошко.

– Моя-то ушла, – говорит. – На почту, за пенсией. Жду вот ее. А ты по какому делу? За ней, что ли?

– За тобой, – все тот же мягкий голос.

– Мне и тута неплохо. В домовые вот заделался. Внучку досматриваю. Старая уже, памяти совсем нет. То очки потеряет, то телефон.

– Сто двадцать лет почти в нечисти маешься. Возвращаться пора.

– Ага, возвращаться… Я что, правил не помню, что ли? Мне за самоубийство временна́я петля положена. Вновь по кругу одно и то же переживать. Лучше тут, при доме, как-нибудь…

– Дом-то опустеет, под снос пойдет.

– А у Аленки внуки в городе. Помрет старая, к ним переберусь. Хоронить приедут, я и пристроюсь.

– Упрямый ты, Пахом. Ты пойми, тут развития нет. Только в жизни можно получить нужный опыт… и прощение. Временну́ю петлю можно и разорвать.

Домовой насупился и тихо-тихо, без норова уже:

– А если снова? Если так и не справлюсь с гневливостью? Опять… убью Марьюшку?

– А если справишься? На новых уровнях совсем другие жизни. Сам себя шанса лишаешь. Возвращайся.

Пахом вздохнул глубоко, сгорбился.

– Хорошо. Только Аленку не брошу. Вместе с ней уйду, как время придет.

Когда я был Андреем…

Говорят, дети могут помнить…


«Ребенок три года рассказывает о прошлой жизни».

Лена впечатала фразу в строку поисковика, помедлила секунду и все же нажала на кнопку «Найти».

Бог интернета мгновенно выдал ей миллионы статей и форумов, изобилующих примерами и личными историями. Лена поглощала одну за одной:

«Моя мама утверждает, что когда я был маленький, то говорил, будто я погиб в огне давным-давно. Я этого не помню, однако одним из самых моих больших страхов было то, что дом сгорит. Огонь пугал меня, я всегда боялся находиться подле открытого пламени».

«Я подарила сыну игрушечного белого кролика. «Когда я был твоим папой, я подарил тебе такого же. После этого мы никогда больше не виделись», – сказал он в ответ. Папа действительно подарил мне кролика, когда мне было 14. Это была наша последняя встреча».

«Я педиатр. Однажды осматривала пятилетнего мальчика. Он живет в деревне, у него нет друзей, учится дома, в доме нет телевизора. Он посмотрел на меня и сказал: «Твой брат спас мне жизнь во время бури в пустыне». Я обмерла. Мой брат был в Ираке, и там он действительно спас ребенка».

«Очень похожие разговоры были у нас, когда мой сын был очень маленьким. Он сказал: «Когда я был Андреем». Это случилось, когда он однажды смотрел мультфильм «Анастасия» (про якобы выжившую российскую княжну Анастасию Романову), а потом показал пальцем на экран и сказал: «Вот там я жил, когда я был Андреем». Дети жуткие…»[2]

Оторвав взгляд от экрана, Лена внимательно посмотрела на внука. Ромка сосредоточенно рисовал цветными мелками ему одному понятные кляксы и закорючки. Нижняя губа оттопырилась, и кончик языка вывалился наружу. Периодически он поднимал голову, смотрел на стену, улыбался и что-то бормотал. Обычный ребенок. Замечательный любимый внучек. Но иногда он пугал Лену странными фразами и поведением.

Хлопнула входная дверь – это дочка с зятем вернулись из кино. Лена закрыла ноут и поспешила навстречу:

– Кто там? Ромочка, ну-ка? Кто это у нас там приехал?

После бурных семейных приветствий поболтали о кино, попили чай с плюшками, зять Сережа наконец-то ушел в спальню. И Лена решилась на разговор:

– Юля, ты за Ромкой ничего странного не замечаешь?

– Ма, ну ты опять? Ну разговаривает он сам с собой, придумал друга. У детей это часто бывает. Как он его называет? Галдиан? Гардиан? Не могу уловить звук в серединке.

– Не только это. Я тут почитала, говорят, дети до четырех-пяти лет могут помнить свою предыдущую жизнь. Мне иногда кажется, – Лена понизила голос. – Мне кажется, что Ромка – это папа наш.

– Мам, папа умер десять лет назад. С чего такие странные выводы?

– Он сегодня, – Лена кивнула на внука. – Назвал меня Ленусиком. Ленусиком!! Меня, кроме Миши, никто так не называл, при Роме тем более. А в прошлый раз он сказал, что скучает по Тоше. По нашей старой собаке, которую он в жизни не видел.

– И что? Мы так назвали игрушечного пса. Он его, наверное, имел в виду.

– Нет! В том-то и дело, я ему игрушку подаю, говорю, что вот же он. А Ромка отвечает – это не тот Тоша, что он скучает по другому, по настоящему.

– Ой, мам, не выдумывай, – отмахнулась Юля.

И Лена отстала, про третий странный случай рассказывать не стала, все равно не верит дочь.

Однако в следующие выходные, когда пришла посидеть с внуком, она принесла с собой старый семейный фотоальбом. Когда дети ушли, Лена усадила Ромку на колени и начала показывать ему фотографии.

– Знаешь, кто это? – допытывалась она у ребенка.

– Дядя, – простодушно отвечал тот.

Лена уже было выдохнула и хотела закрыть альбом, как вдруг Рома вцепился в потертую временем страничку.

– Дача, – он тыкнул пальцем в семейный снимок на фоне их старой дачи.

– Да, дача.

– Нам туда надо.

– Да как же? Мы же продали ее, Ромочка.

– Очень надо, Ленусик, – мальчик развернулся всем корпусом к бабушке, взял ее лицо в свои ладошки и продолжил. – Ты же у меня умная, придумай что-нибудь.

– Миша? – пролепетала женщина.

Но Ромка уже отвернулся, соскользнул на пол и отправился в путешествие по квартире.

Думать, под каким предлогом попасть на свою старую дачу, Лене пришлось не долго. Помогла Юля. Позвонила однажды и сказала:

– Мам, представляешь, нашу дачу старую на продажу выставили. Вика с Димой себе участок ищут под стройку, увидели объявление. А Вика же со мной там часто бывала, узнала по фото. Им, конечно, не подходит, так… повспоминали с ней школьные годы, помнишь, как мы…

Убедить дочь съездить на дачу было не просто, но все же Лена ее уговорила.

– Мам, все равно денег нет. Зачем?

– Просто посмотрим. Ну, пожа-а-алуйста. Мне очень надо. Хочу вспомнить, – умоляла она, скрывая истинную цель.

Юля сдалась, взяла семейную машину, маму, Ромку и повезла их «смотреть» свою бывшую дачу.

– Ностальгия? – спросили хозяева, конечно же, узнав Елену Дмитриевну.

– Да, немного. Дочь вот семьей обзавелась, думаем дачку прикупить, а тут вы. Все же свое, когда-то родное. Муж сам строил, царствие ему небесное. После смерти его пришлось продать, а сейчас… внук вот. Мы пройдемся? Осмотримся?

Лена оставила дочь с хозяевами, а сама взяла Ромку за ручку и повела в домик.

– Смотри, Рома, это дача.

– Дача, – повторил мальчишка рассеяно.

Дачка была простенькая: участок в двадцать соток, домик щитовой с кирпичной печью в центре комнаты, веранда с деревянными еще рамами, скрипучий пол из крашенных досок. Новые хозяева оставили все, как было. За почти десять лет ничего не изменилось. Даже люстра самодельная из морских ракушек все та же. Лена с мужем эти ракушки с Черного моря привезли, ездили когда-то в санаторий.

Ромка зацепился взглядом за пыльные ракушки. Долго смотрел, внимательно. Потом так же внимательно обвел взглядом комнату, вдруг выскользнул из бабушкиных рук и за печку.

1
...