Жизнь – интересная игра.
Я расскажу тебе о том, как устроен весь этот мир – по эту и ту сторону жизни. Тебе уже можно знать. Если, конечно, поверишь.
Я должен предупредить, что ни в одном человеческом языке нет таких слов, которые могли бы раскрыть в полной мере то, о чем я буду рассказывать. Я попробую передать информацию ассоциациями, знакомыми тебе земными образами. Я расскажу тебе, о чем мне поведал Гардиан, что я видел, когда проходил… стажировку. Да, можно назвать это так. Я – стажер. Я учусь быть хранителем.
Представь себе огромный зал, уходящий ввысь, вглубь, в стороны бесконечными стеллажами, как библиотека или хранилище. Но таких размеров, что нет ему ни конца, ни края. На невидимых полках (или просто в пространстве?) хранятся секстиллионы прозрачных сфер. Это жизни. Каждая сфера – прожитая кем-то, где-то, когда-то жизнь.
Некоторые из них подсвечены (эти жизни проживаются прямо сейчас), большинство погружены в темноту, а некоторые, даже погаснув изнутри, продолжают освещать мир вокруг, как потухшие звезды все еще несут свет на землю. Путеводные звезды…
Сферы собираются в цепочки, соприкасаются друг с другом, объединяются в семьи, хранят память и опыт прожитого. Все одновременно, в единстве пространства и времени, к какой бы эпохе ни относились.
На каждую человеческую душу приходится от пары десятков до пары сотен таких сфер-жизней. Моя цепочка сфер замкнулась, я вышел из цикла рождений, собрав весь нужный мне жизненный опыт. Теперь я вне пространства и даже вне времени. Это трудно объяснить. Но я могу существовать одновременно в каждой из своих жизней, а могу выходить за их пределы свободно.
Я выбрал стать ангелом-хранителем, Гардианом. Я учусь и набираюсь опыта у другого такого же Гардиана. Он ведет меня по эту сторону мира, как вел когда-то по ту, там, где все еще ты.
Каждая душа выбирает – прожить прошлую жизнь заново или поменять «настройки», создать новую сферу. И Гардиан помогает, подкручивает, подстраивает главные вехи судьбы. А потом сопровождает душу в земном воплощении.
– Как ты помнишь их всех? – задал я вопрос своему наставнику однажды. – Их задачи, особенности каждого?
И он ответил:
– Все просто, присмотрись. На сферах написаны едва заметные знаки, среди них есть и цифры – дата, время, координаты рождения, есть символы, указывающие на добытые уже артефакты и символы, подсказывающие предназначение и задачи этой жизни. Это цифровой код судьбы. Я просто знаю, как его расшифровать. Для меня это легко, мимоходом. Ты тоже научишься.
– На земле это называлось нумерологией.
– А еще астрологией, хиромантией, тарологией, считыванием ауры… Мир полон знаков. Жизненный код человека так или иначе запечатлен или отражен внутри сферы: в дате рождения, в положении планет, в линиях на ладонях. Поэтому тот, кто ищет – находит. Но это не просто. И не каждому дано знать.
А тебе дано, мой друг. Да-да, тебе. Хоть ты и не веришь сейчас. Улыбаешься? Думаешь, это шутка такая? Манипуляция автора? Да, ты прав… Возможно. Просто наблюдай, читай, развлекайся. Жизнь – увлекательная игра, а это просто интересная книга с историями о жизни…
Просто чудо какое-то.
В реанимационном отделении Ивано-Матренинской детской клинической больницы стояли двое в белом и молча разглядывали маленького пациента. Мальчишка лет десяти. Худой, бледный, недвижимый, с маской для ИВЛ на угловатом лице. Глазницы запали, из-под сомкнутых ресниц растеклась болезненная синева.
От тонких рук тянулись прозрачные трубочки системы, от щупленькой груди проводки. Рядом мерно пикал устрашающе огромный аппарат мониторинга, экран рисовал слабый ритм больного сердечка.
– Пора, – произнес один из присутствующих. – Отключай, его время вышло.
– Не могу, – ответил второй, не отрывая глаз от невесомого сферического планшета.
– Гардиан?! На тебя не похоже… С чего вдруг сантименты?
– Да нет же… Я действительно выключить не могу, не жмется кнопка, – Гардиан развернул планшет к коллеге и продемонстрировал нажатие на сенсорную кнопку в центре. – Реакции ноль!
– Интересный поворот, – задумчиво протянул его напарник и перехватил сферу.
Проворные пальцы заскользили по мерцающей поверхности, порылись в настройках, включили сканирование всех систем…
– А-а-а-а, вот оно что. Помехи… Молится!
– Кто?
– Мать, конечно, кто еще-то… Пошли, посмотрим!
Шаг в сторону – и оба уже в старенькой церкви при больнице у иконы Божией Матери.
– Вот она, – воскликнул Гардиан, опускаясь рядом с заплаканной, растрепанной женщиной в сбившемся набок платке.
Та стояла на коленях, опустив голову на ладони. Плечи ее скорбно поникли и сотрясались мелкой дрожью совсем не в такт приглушенным рыданиям. Она то резко вскидывалась и быстро-быстро бормотала молитвы вперемешку с обетами и клятвами, то вновь роняла голову и беззвучно плакала.
– Уже десять часов вот так, – кивнул в ее сторону старший, заглянув в планшет-сферу.
– Посмотри ее программу. Что там?
– Все по сценарию – смерть сына. У них договор там, – ткнул прозрачным пальцем в воздух. – Он умирает ребенком, она учится смирению, принятию, избавляется от гордыни. Как задумано, так и движется.
– Почему тогда ее молитвы создают помехи программному обеспечению?
Первый озадаченно пожал плечами:
– Так бывает иногда. Когда урок усвоен до события… Осторожнее!!!
Гардиан едва успел переместиться в пространстве, как на его место сели двое: пожилая женщина и осунувшийся молодой мужчина.
– Ясно-понятно. Тяжелая артиллерия подоспела.
– И что мы будем с ними делать? – растерянно спросил Гардиан.
– Да ну их, – махнул крылом первый. – Переписывай сценарий. Ей последнее предупреждение. А пацану… пацану придумай просто жизнь. Пусть посуществует в удовольствие. Полсотней лет раньше, полсотней лет позже… Не велика разница.
В реанимационном отделении Ивано-Матренинской детской клинической больницы стояли двое в белом и в недоумении разглядывали маленького пациента. Мальчишка лет десяти.
– Поразительно… – не веря глазам своим протянул первый.
– Сам в шоке, Андрей Сергеевич. Думал, до утра не доживет, а тут… хоть сейчас выписывай. Просто чудо какое-то.
Сегодня он был особенно счастлив.
Теплый июльский дождь барабанил по крыше, отбивая чечетку по старенькому шиферу. Аккуратно расставленные баночки из-под майонеза ловили капельки воды в тех местах, где крыша давала течь, поэтому на чердаке было сухо и тепло.
Серафим Иваныч кутался в старенькое одеяло и подливал в железную кружку горячий бульон из термоса. «Все-таки мир не без добрых людей», – подумал он и устроился удобнее. Жить на чердаке – это не по подвалам мотаться: здесь и воздух свежий, и соседи приятные. Серафим Иваныч посмотрел на пару жмущихся друг к дружке голубей и потянулся за цветастым пакетом.
– Пора ужинать, мои хорошие, – произнес он, доставая ломоть хлеба.
Старик скинул одеяло и проковылял к чердачному окну, ведущему на крышу. Он постелил газетку и покрошил птицам хлеб. Голуби радостно гулили, кивая маленькими головками, словно благодарили своего кормильца.
Серафим Иваныч был в отличном настроении, ведь сегодня четверг – день, когда Наталья Михайловна из тридцать третьей квартиры пускала его помыться. Еще и бульону налила! Хорошая она все-таки женщина, добрая… Дай Боже здоровья ей и всей ее семье!
Конечно, не все были столь радушны, но Серафим Иваныч старался не попадаться жильцам на глаза, вел себя тихо, еще и подъезд убирал, так что никто его не гнал. Что же поделаешь, если жизнь так сложилась: и у него когда-то был дом, но…
Старик вернулся в свой уютный угол и уже собирался вновь закутаться в одеяло, когда услышал за спиной скрежет открывающегося люка. Он обернулся и увидел, как на чердак забрался мальчишка лет пятнадцати. Волосы его были взъерошены, оторванный ворот рубашки болтался за спиной, по скуле расплывалось багровое пятно. Самым ужасающим в этой картине был взгляд подростка – гремучая смесь обиды, ненависти, отчаяния и какой-то дикой решимости.
Не заметив застывшего Серафима Иваныча, мальчишка проскользнул в чердачное окно.
С замирающим сердцем старик подошел к злосчастному окошку и с облегчением выдохнул, увидев сутулую спину, склонившуюся над тонкими перилами. Парень решительно кивнул головой и перекинул ногу через последнее препятствие.
– Не надо! – воскликнул Серафим Иваныч.
Мальчишка обернулся и с удивлением посмотрел на взявшегося неизвестно откуда человека. Тот вздрогнул, потому что узнал мальчика.
– Они, они… – задыхаясь от злости, произнес парень.
– Они того не стоят, Лешенька! Не надо!
– Вы меня знаете? Вы кто?
– А я всех знаю, Лешенька, и бабушку твою Наталью Михайловну, и маму твою знаю, и тебя. Мне свысока все видно.
– Вы что, Бог? – взгляд подростка изменился, а брови удивленно поползли вверх.
– Ну что ты! Нет, конечно, – улыбнулся старик и протянул руку. – Меня Серафимом звать. Давай руку, помогу.
Мальчишка доверчиво протянул мокрую ладонь удивительному старцу и тот одним рывком втянул его обратно.
Дождь закончился, ясное небо переливалось бриллиантами звезд. Внизу такими же звездными огнями сверкал город. Серафим Иваныч сидел на краю крыши, расправив пушистые крылья. Сегодня он был особенно счастлив.
Случайности не случайны.
Сквозь дешевые, неплотно задернутые занавески в комнату нагло лезли лунные лучи. Протоптали дорожку поперек кровати, выползли на стену и в зеркало, а оттуда – по всем углам и закуточкам маленькой спаленки. Но обитатели комнаты дрыхли сладкими снами, не видя этого безобразия.
Семен уткнулся носом в Натахину шею, его челюсть приоткрылась, дыхание было ровным и расслабленным. Снилось что-то мягкое, пахнущее молоком и травами. Такой сон прерывать никак не хотелось. Но шестое чувство предупреждающе кольнуло под лопаткой. Семен почуял неладное. Вынырнул из мира подсознательного, открыл левый глаз.
Тишина. Однако шестое чувство просто так не колется. Тем более под левой лопаткой. Открыл второй глаз, прислушался. Так и есть! Там в углу…
Семен выскользнул из-под одеяла, стараясь не разбудить Наташу, мягко переместился на край кровати. И угрожающе зашипел, прижав уши.
– Да будет тебе, – провибрировал темный угол. От него отделилась туманная фигура, подошла вплотную к коту. – Я не за ней. Рановато еще. Наоборот, помочь хочу.
Семен шипеть перестал. Посланники и раньше приходили, но чаще просто наблюдали, решали что-то между собой, с ним не пытались заговорить. Семен их видел, слышал, различал. Вот этого, конкретно, звали Гардиан. Он чаще всех к Наташе приходит.
– Твоя Наташа с пути сбивается, – начал жаловаться на хозяйку Гардиан. – Ей такой талантище выдан при рождении – детей учить. Она же педагог от Бога. А повелась на уговоры отцовские. Завтра собирается про увольнение завучу писать, класс свой бросит, уйдет из школы. И что? Бизнес все равно не ее стезя, и пытаться бессмысленно, нет там закладок на успех. Но вот себя потеряет. Она же любит школу, и детей, и предмет свой… Не знаю, что делать с ней. Я и так, и эдак намекаю, то статью, то новость соответствующую подкину. Все без толку.
Семен понимающе муркнул. Натаха и правда ходит сама не своя в последние дни. Свет вокруг нее с зеленого на темно-красный и мутно-синий сменился. Он уж запереживал – не заболела ли. Все норовил на голову ей прилечь.
– Есть у меня одна мысля, последний шанс отговорить ее, – продолжил Гардиан. – Но помощь твоя нужна.
Наташа выключила будильник, потянулась, но сладкой утренней неги не прочувствовала. На душе тяжелым грузом висело принятое вчера решение. Надо взять себя в руки и выполнить задуманное. «Чуть позже, – поморщилась она. – Сначала… кота покормить».
– Сема! – позвала хозяйка. – Ну и где твои «Наташ, хватит спать! Наташ, вставай, есть пора!»? Ты чего такой скромный с утра?
Семен недвижимо сидел на краю кровати и пристально наблюдал за… телефоном.
Наташа потрепала его по аккуратной рыжей макушке, встала. На кухне поставила чайник, насыпала корм в миску, ушла в ванную. Семен не шелохнулся.
– Эй, парень, что с тобой? – удивилась Наташа, вернувшись. Взяла кота на руки, попутно захватила телефон с тумбочки.
Приземлив Семена возле миски, сделала себе кофе, села за стол и начала набирать текст на экране смартфона:
«Елена Дмитриевна, здравствуйте! Простите меня, пожалуйста, я знаю, что подвожу Вас, но решение принято. В следующем учебном году я в школу не выйду. Вам надо успеть подать заявку на нового учителя истории. И моему 6-му «Д» замену классного руководителя найти. Поэтому и пишу сейчас Вам лично. А заявление оставлю у секретаря сразу после отпуска».
Наташа еще раз внимательно перечитала сообщение. Большой палец замер над кнопкой «отправить». На душе не то что буря, там тропический циклон с торнадо и цунами разыгрались: страшно, совестно, жалко до слез и…
– Мя-я-я-я-а-а-а-а-а-а-а-а-ау! – заорал вдруг Сема истошно, пронзительно, «по Станиславскому» достоверно. Заорал и шмякнулся набок.
Наташа бросила телефон на стол и кинулась к вопящему животному.
О проекте
О подписке