Глава 11

Бренда Карлсен, любительница полетов

Я так и не увидела чудо, хотя и очень надеялась на это. Поезд в нужном нам направлении отправлялся всего через полчаса с момента нашего прибытия на вокзал, и потому Маккормик решил не тратить свои магические силы – или не менее могучее обаяние своей улыбки – на организацию специального состава для наших нужд. Заодно он также решил не тратиться на носильщиков, в результате чего каждый из рядовых членов команды, к числу которых я теперь имела честь принадлежать, обвесился грузом, способным свалить любого здешнего мула. Впрочем, весь багаж охотников за одну ходку перетащить не удалось – давешняя большая черная карета, помимо крыши и заднего ящика для вещей обладала, как выяснилось, еще и чертовски вместительным поддоном. Мне, из уважения не столько как к женщине, сколько к уже имевшемуся у меня багажу, навесили немного, зато хрупкая Гвен почти скрылась сразу за четырьмя огромными продолговатыми тюками. Лишний повод порадоваться, что я решила оставить Моргану в конюшне у Марии.

Разумеется, всю эту груду ни в коем случае нельзя было сдавать в багажный вагон – в результате чего переговоры с проводником, в ходе которых мне пришлось исполнять роль толмача, весьма напоминали теологический спор между ацтекским жрецом и католическим миссионером. Такие споры частенько разгорались в этих местах три с половиной сотни лет назад.

Истина в итоге, как обычно, оказалась на той из сторон, которая могла похвастаться более внушительным арсеналом, то есть на нашей, и мы благополучно загрузились в поезд, заняв при этом двенадцать мест вместо оплаченных шести.

С некоторых пор я недолюбливаю поезда. Конечно, для более цивилизованной страны они являют собой удобный способ передвижения, но для того, чтобы стать таковыми в Мексике, их создателям следовало бы для начала научиться регулировать температуру в вагонах. Кроме того, поезда нагоняют на меня сон. Мерное гудение голосов и мух под потолком, равномерное покачивание и перестук колес, а за окном, сколько не смотри, один и тот же пейзаж, словно и не двигаемся никуда.

Зато у меня оказалась уйма времени на то, чтобы познакомиться со своими новыми товарищами – теми из них, кто выказал хоть какое-то встречное желание.

Мой новый Старший, Алан Маккормик старательно производил впечатление «железного человека» – эдакий голем без страха, упрека, жалости и сомнения. Ни одного лишнего движения… а рот он раскрывал лишь для отдачи приказаний или уточняющих вопросов. Правда, Гвен под большим секретом сообщила мне, что под этой маской скрывается – подумать только! – тонкая и ранимая натура, но заставить себя поверить рыжему доктору я не сумела. Или эта маска настолько въелась в кожу, что разглядеть под ней подлинного Маккормика не проще, чем голыми руками выковырять устрицу из ракушки.

Китаец Линь Вэй большую часть времени проводил, уставясь в окно. Что именно он, прищурившись, пытался высмотреть в плывущей мимо нас раскаленной пустыне, осталось для меня загадкой. В ответ же на мою попытку познакомиться с ним поближе он нацепил на желтое и плоское, как окрестные плато, лицо вежливую улыбку и прогнусавил, что «моя очень-очень желала бы поговорит с прекрасная леди, но моя очень-очень плохо-плохо знай английский». После чего вновь вернулся к созерцанию собственного отражения в грязном стекле. Загадочная восточная душа…

Наблюдать же за бесконечными спорами Дэффида ап Хайтела и де Танвилля было воистину занимательно. Эта парочка, даром, что разделенная при рождении шестью веками, была словно создана друг для друга… точнее, для того, чтобы не давать скучать друг другу и окружающим. Не было вопроса, по которому они могли бы прийти к единому мнению – а уж стоило им заговорить на профессиональные темы…

Долговязый валлиец был ярым приверженцем технического прогресса в области уничтожения – то есть огнестрельного оружия, тогда как бывший крестоносец с явным неодобрением относился к этой богопротивной гномьей выдумке, свято веря, что никакая громыхающая штуковина никогда не сможет сравниться со старой доброй сталью тройного заговора.

В общем-то, позиция Дэйва была лично мне ближе, но после вываленной на меня в первой же нашей беседе лавине сведений о тонкостях Великого Стрелкового Искусства: пороховых навесках, форме пуль, шаге нарезов и прочих таинствах – я так устыдилась собственного невежества, что решила впредь наблюдать за их, как выразился маркиз, турнирами откуда-нибудь из безопасного далека.

А вообще-то они оба, наверное, должны были родиться гномами.

Гвен же… если бы мне еще неделю назад кто-нибудь сказал, что я смогу настолько близко сойтись с вампиршей, то в ответ получил бы разве что долгий сочувственный взгляд.

До этого я не встречала ни одного из так называемых высших вампиров – и, подозреваю, к счастью. Те, на кого я охотилась, были сродни зверям – очень хитрым, опасным, но руководствующимся в своих поступках животными инстинктами, а не разумом. Пройти через первую стадию болезни, сохранив в себе человека… а ведь и после никуда не деться от иссушающей нервы жажды. Жажды в десять, в сто раз более сильной, чем у заядлого курильщика – а ведь даже с этим мелким пороком находят силы справиться очень и очень немногие. Если же болезнь развивается под «присмотром» Старшего по крови, то шансы и вовсе ничтожны.

Мало кто может сделать это, опираясь на одну лишь силу воли. Чаще спасительным якорем для несчастных служит идея – настолько яркая, что заполняет все сознание, без остатка. Или вера. Или желание отомстить.

Рассказывая об истории своего превращения, Гвен не опускалась до подробностей. А у меня не возникло ни малейшего желания их уточнять – фразы «их смерть не была легкой» было вполне достаточно. Бессмертие зачастую имеет и свои отрицательные стороны, ну а мы, женщины, порой бываем куда изобретательнее мужчин.

Но вот если ей действительно удастся открыть способ лечения… Рамон рассказывал мне о занесенных в летописи случаях исцеления. Подтвержденных случаях, разумеется. За каждым из них стояла либо сильнейшая магия, либо прямое вмешательство высшей силы. Конечно, время не стоит на месте и в чем-то Гвен права – когда-то и оспа почиталась неизлечимой. А время у неё есть – очень много времени.

Альтруист – так, кажется, это называется. Обычный человек, вроде меня или тех же ап Хайтела и де Танвилля редко им бывает, даже когда и творит бескорыстное на первый взгляд добро – гораздо чаще оказывается, что им двигает холодный циничный расчет. Не знаю, что ведет по жизни нашего Старшего команды или молчаливого китайца, но для рыжеволосой докторши то существование, которое ей приходится считать жизнью, даже не средство достижения заветной цели, а тяжкий груз. Не думаю, чтобы я смогла выдержать в её шкуре хотя бы день – скорее всего моя ладонь легла бы на рукоятку «бизона» уже через десяток минут.

Первые пять дней нашего путешествия были похожи друг на друга, как шляпки гильз в барабане револьвера. Неугомонный валлиец уже к вечеру первого начал подшучивать надо мной, требуя непременно продемонстрировать ему тех жутких мексиканских бандитос, которыми я пыталась напугать их в отеле. Первое время я огрызалась, потом отшучивалась, а когда мы без происшествий миновали Закатекас, начала потихоньку подозревать, что у седоголового шотландца есть прямая связь с кем-то из белокрылых ребят на облаках или с крепко ему задолжавшей мохнатой и рогатой личностью глубоко под землей. Когда же мы столь же сонно-безмятежно доехали до Дуранго, подозрение перешло почти в уверенность, и я начала потихоньку расслабляться – чего, разумеется, делать ни в коем случае не следовало.

В первый момент я решила, что звук выстрелов мне просто приснился, и, пробормотав что-то нецензурное, покрепче обняла избранный мной в качестве подушки тюк. Миг спустя тюк неожиданно решил поменяться со мной ролями, что и проделал под аккомпанемент жуткого металлического скрежета, свиста пара, грохота падающих вещей и воплей пассажиров.

Дремавшего напротив меня ап Хайтела погребло сразу под тремя мешками. Впрочем, на то, чтобы выбраться из-под них у здоровяка-валлийца ушло не больше секунды. Я же, припомнив последние мгновения сна, торопиться не стала – и мои мрачные предчувствия не замедлили сбыться. Грохнул выстрел, и пуля, зазвенев разбитым стеклом, проделала аккуратное круглое отверстие в противоположной стене вагона. Вот, к слову, еще одна причина, по которой я не люблю поезда – эти хлипкие деревянные конструкции навылет пробивает даже рогатка.

– Что это было?

– Кто-то сорвал стоп-кран? – предположила я из-под тюка.

Еще два выстрела – и снова звон разбитого стекла. Эти мексиканские бандиты прямо как дети – им непременно нужно насладиться зрелищем разлетающихся осколков. То, что они сыплются прямо на головы их распластавшихся на полу вагона соотечественников, никого не волнует.

– Я говорю про выстрелы! – возмущенно отозвался сэр Хьюго. – Они ведь могли кого-нибудь убить!

– Как заверил меня один хороший знакомый, – отозвалась я, – мертвецов проще обыскивать.

– Этот ваш знакомый случаем не был разбойником с большой дороги? – язвительно осведомился крестоносец.

– Никоим образом. Он числил себя принадлежащим к почтенному сословию пиратов и контрабандистов.

– Прекратите! – Маккормик, прижавшись к вагонной стенке, осторожно выглянул в окно. – С этой стороны человек двадцать. Вей, что с твоей?

– Шестнадцать, – из голоса китайца волшебным образом испарился дурацкий акцент.

– Но, – озадаченно произнесла Гвендолин, – в поезде же были солдаты…

– Солдаты, а не герои, – сказала я. – Судя по тому, что мы не слышим больше выстрелов, – рядом с соседним вагоном гулко громыхнуло, – то есть ожесточенной перестрелки…

– Они сдались, – перебил меня Алан. – И бросают оружие.

– Что ж, – уже успевший извлечь из поклажи своего многоствольного монстра Дэйв любовно провел ладонью вдоль пучка стволов и, аккуратно заправив ленту, с лязгом захлопнул крышку ствольной коробки. – Тем больше останется на нашу долю.

– Ты серьезно?

– Полагаю, – прогудел из глубины натягиваемой кольчуги де Танвилль, – нам следует напасть на них первыми – это даст нам преимущество.

– Какое еще, к орку, преимущество при соотношении сорок против шести?!

– Нет, – спокойно сказал Маккормик. – Подождем, пока они пойдут по вагонам. Тогда часть банды не сможет сразу вступить в бой.

Замечательно. А кто, интересно, помешает оставшейся части изрешетить наш вагон вместе с нами?

Последовавший затем скрежет заставил меня болезненно скривиться – это сэр Хьюго, упершись ногой в скобу, взводил арбалет. Удобная штука против вампиров – полуметровый осиновый кол с серебряной шляпкой если и не успокоит их навечно, то хотя бы приколотит к чему-нибудь, но тратить столько серебра на каких-то бандитов, на мой взгляд, было явным расточительством.

– Пока, – добавил шотландец, указывая на мешки и тюки наших соседей, – соорудите из этого баррикаду!

Дэйв и китаец с энтузиазмом ринулись исполнять этот приказ, не встречая при этом особых возражений со стороны владельцев вещей – те были озабочены лишь желанием как можно быстрее отползти от сумасшедших гринго, не отрываясь при этом от пола.

– Алан! – крестоносец вспорол ножом обвязку продолговатого свертка и перебросил Старшему нечто узкое, оказавшееся на поверку мечом в потертых кожаных ножнах. Клинок самого де Танвилля оказался чуть короче и шире.

Я закончила распихивать по карманам рубашки запасные обоймы к «снарку» и, обернувшись к Гвен, с удивлением обнаружила, что она продолжает спокойно сидеть на краю скамьи.

– А у тебя оружия нет?

В принципе, я могла бы попытаться найти свой «винчестер» – его чехол был погребен где-то под скамьей. Расставаться же со «снарком» не хотелось, а совладать с отдачей Старшего Брата кроме меня смог бы разве что ап Хайтел.

– Мне не нужно оружие, – улыбнулась доктор, и я с ужасом увидела коротко блеснувшие полоски выпускаемых клыков. – Я сама себе оружие.

– Эй, гринго! Стоять!

Окрик самого пузатого из числа трех ворвавшихся в вагон бандитов, вне всякого сомнения, был адресован нам. Равно как и все находившиеся в их руках стволы были направлены именно на нашу группу. Слева направо – двуствольный дробовик с обрезанным стволом у обычного с виду, если не считать крест-накрест перечеркнувших грудь патронных лет, пеона в домотканой рубахе, «Миротворец»^[20] с двенадцатидюймовым стволом у толстяка и новенький «винчестер» у юнца в черном сомбреро.

Лично мне в этой компании наиболее опасным представлялся пеон – его темные, жилистые руки уверенно сжимали ружье, а двух картечных выстрелов вполне хватило бы на то, чтобы накрыть всех нас. Закусивший же губу юнец никак не мог определиться, на кого именно следует нацелить ствол, что же касается толстяка, то самую длинноствольную модель фирмы «Кольт» он явно выбрал для того, чтоб скомпенсировать недостаток в другом месте.

Маккормик медленно развернулся.

– Это ты мне говоришь? – вкрадчиво произнес он.

– Тебе-тебе, – подтвердил толстяк. – Тебе и твоим приятелям.

– Мы, – с нажимом произнес Маккормик, – посланцы Святого Престола, действующие по личному указанию его святейшества… – запнувшись на имени наместника Петра, шотландец осенил себя крестом. Примеру Алана последовал бандит с дробовиком, убрав при этом правую руку от ружья, и это было последнее, что он успел сделать в жизни. В следующий миг осиновый кол из арбалета де Танвилля отбросил его на три ярда назад и пришпилил к перегородке.

Прежде чем оставшиеся бандиты успели осознать произошедшее, Маккормик уже был рядом с ними. Тонко блеснула сталь – юнец в черном сомбреро, выронив «винчестер», отлетел к стене, поперек его груди быстро вспухала карминная полоса, а толстяк, дернув локтем, с удивлением уставился на пол, где, все еще продолжая сжимать револьвер, лежала его собственная рука. Затем он начал раскрывать рот, явно готовясь издать свой лучший в жизни вопль, а еще миг спустя безголовое тело, мазнув алой струей по потолку, покачнулось и рухнуло в проход между скамьями. Маккормик к этому моменту уже скрылся в тамбуре и, судя по донесшемуся оттуда дикому воплю, у него нашлось там занятие.

– Крест и меч! – раненым гризли взревел сэр Хьюго, прыгая прямо сквозь стекло на проезжавшего вдоль вагона всадника. Все трое – бандит, крестоносец и лошадь скатились с насыпи и скрылись в облаке пыли.

– Пожалуй, – Дэйв аккуратно пристроил своего многоствольного монстра на край выбитого де Танвиллем окна, – пора и мне принять участие в веселье.

Он выпустил короткую очередь куда-то влево, нахмурившись, поправил ленту и, резко развернувшись, длинно застрочил по невидимой мне цели в хвосте поезда.

Грохнула распахиваемая сапогом дверь в противоположном конце вагона, и я вскинула руку – три пули «снарка» отшвырнули бандита обратно в тамбур.

– Этой стороной, – сообщила Гвен, поднимаясь, – займусь я.

Проводив её ошарашенным взглядом – никогда не думала, что в узкой длинной юбке можно так быстро перемещаться, – я вопросительно уставилась на стоящего рядом китайца.

Китаец уже где-то успел обзавестись длинным, фута на два больше его самого, черным шестом и сейчас неторопливо накручивал на него серебряный наконечник. Поймав мой взгляд, он застенчиво улыбнулся.

– Моя думает, – тихо сказал он, вскидывая голову, – кому-то надо заняться крышей. Слышите?