Расположи мои мысли
В порядке таком,
Как все было вначале.
Выход, пока, нагрузиться вином,
Да так накачаться,
Чтоб почки кричали:
О!
О!
(Прощальная песня джа-акынов-ложкарей)
Когда приказал долго жить главный сервак под говорящим названием «Baby-лоно», персонажи окончательно заместили своих создателей. И дело было не в победоносных военных действиях. Нет, коммуна операторов сервака в едином порыве прекратила свою жизнь, до абсолюта обострив свою волю. До этого момента, воля создателей долгое время оставалась единственной отличительной чертой, по которой можно было отличить персонажа от того, кто его сотворил. Но, воля сыграла злую шутку – она и стала инструментом, который поспособствовал уничтожению сколько-нибудь контролирующего ситуацию на землях-и-водах лихого комьюнити криэйтеров, которые и существовали последнее время за счёт и в связи с результатами трудов своих созданий.
Первый фатальный приступ анти-воли случился на детской площадке, на углу между ристалищной полянкой и кукурузным полем, на землях-и-водах Коричневых Войнов. Создатель Голый-Он, после некоторого времени размышлений на краю песочницы, вскочил со своего места и, основательно разогнавшись, расколол свой череп о бетонную стену ристалища. До этого случая, подобные выходки не случались никогда и ни с кем. Поскольку, воля создателей, в принципе, не могла, ни при каких обстоятельствах, позволить им каким-то образом влиять на продолжительность своей жизни. Тем более, допускать возможность добровольного ухода в мир иной, поскольку «доброволие» и было производным добра – все происходило только во благо и ради чего-то, ради жизни и процветания.
Позднее, уже созданиями, было дано определение этой неожиданной и, разом уничтожившей всех создателей, трансформации воли к жизни. Назвав эту эпидемию Отчаянием, создания провели черту в своих хрониках между событиями до- и после- Всего.
Когда бригада сервака «Baby-лоно», совмещающая функции уборщиков и конструкторов, взаимозагрызла друг друга в порыве Отчаяния, а последний работник, которому уже некому было перекусить горло, сам себе разбил голову о стену, начался отсчёт Времени Перемен.
Я лежал у тлеющего костра, в компании трёх потасканных бородачей, которые временами задирали лицо к небу и гортанно ржали, их позы и жесты выглядели очень театрально. Причиной их смеха был я, который пытался вытрясти из глиняной неглубокой банки подобие игральных костей – камешков разной формы и цвета, с выбитыми на них рисунками и символами. Когда я тряс банку, перемешивая кости перед броском на утоптанный влажный песок, кости благополучно перемещались с характерным стуком, готовясь предстать читаемым после броска уникальным узором. В процессе моих попыток совершить этот бросок я отметил, что вкупе с растущей досадой я начал ощущать, как у меня заледенели ступни голых ног. И чем ближе я пододвигал ноги к костру, тем сильнее ощущался холод. Когда досада и недоумение достигли своего пика, я проснулся.
Да, Касатик восстал из своего кресла, в котором забылся было неприхотливым сном уставшего человека. Ноги были просунуты в рукава ветхой кофты с капюшоном, которая могла бы быть уютным пледом, будь я более щепетильным в вопросах уюта. Голые ступни вылезли из рукавов, очевидно, это обстоятельство и было причиной моего конфуза во сне. Я вяло начал освобождаться из плотных рукавов кофты, неловко кряхтя и причитая по-старушечьи. Освободившись, надел жёлтые резиновые сапоги, удачно обувшие меня после недавнего посещения магазина для любителей одеться «за так». Интересно, что последняя неделя подарила мне ещё одно прозвание, тоже с лёгкой руки очередной бабульки, в дверях соседнего магазина. Я придержал для неё дверь, она, благодарно кивнув, окрестила меня "Милок". Новый "Милок" мне понравился меньше, чем прежний "Касатик", потому что навязчиво рифмовался с «телок», напоминая мне то, что я и без рифм постоянно чувствовал в себе на бытовом уровне. Надо сказать, что это самоощущение на было отголоском прошлых моральных травм или предметом, побуждающим к самосовершенствованию, нет, не было и горьких теней воспоминаний в этой связи. Я гармонично существовал "телком", вкупе с "пегими" волосами, "невнятной" речью и "шаркающей" походкой. Своё существование я, естественно, "влачил" и жил "не отсвечивая", хотя и не делал это намеренно. Просто, я не прилагал никаких усилий, чтобы жить, старательно смещая своё естество в сторону плакатных эпитетов: "браво", "молодцевато", "по-залихватски", "подбоченясь" и тому подобное. Славно было жить, не замечая своего запаха, облика и отношения к тебе окружающих, я ощущал эдакий честный комфорт от всего, что имело отношение к моей нынешней жизни, включая и образ мыслей.
Неожиданно что-то вспомнив, я начал шарить глазами по окружающим меня пыльным поверхностям. Вскоре я собрал в кулак несколько странных предметов: девчачью резинку для волос, наушники от телефона, без разъёма и одного динамика, сухую и увесистую кость какого-то фрукта, колпачок от красной ручки и флешку от компьютера в форме открывалки для бутылок. Я сложил эти богатства в кепку, потряс и выбросил их на пол, стараясь не раскидывать очень широко, рискуя навсегда потерять их в облаках пыли в углах комнаты.
Голый-Он растерялся. Это с ним было впервые. Его семья поколениями улучшала жизнеустройство Коричневокожих, устроив их быт и атрибуты существования с безукоризненной точностью и смыслом. Предкам Голого-Он принадлежало первенство во внедрении алгоритма Смысла, важнейшего атрибута современных отношений в общностях созданий повсеместных земель-и-вод. Суть алгоритма заключалась во внедрении понятия двуполости. До этого бесконечные завоевания с овладением чужими территориями, в среде созданий утратили важный атрибут осмысленности. Территории были конечными в своих геометрических размерах по определению, после смены полководцев, после перемещений по карте несметных полчищ созданий и с многочисленными разрушениями и жертвами, среди криэйтеров замаячило предчувствие полной стагнации и, взамен бесконечного азарта созидания, появилось ощущение приближающегося кризиса интереса. В этот момент и появился алгоритм Смысла, который сразу заработал на полную мощность, подключив несметное количество вариаций развития. Добавив создание противоположного пола, семья Голого-Он обеспечила себе и прочим создателям фронт креативных прорывов на годы и поколения вперёд. Появление в среде «коренных» созданий существ, полярно противоположных по внешней архитектуре и начинке изменило логику отношений, подключив внутренние механизмы смысла и целеполагания к управлению действиями между общностями созданий. И пошло-поехало! Теперь полчища, населяющие земли-и-воды, росли по определенным законам, основанными на межполовых связях в среде созданий. Они сами плодились, яростно защищали от врагов своё потомство и спутников. Одним словом, создатели теперь устраивали им вводные чисто косметического свойства, все остальное регулировалось механизмом бесспорного Смысла. Трудиться, оттачивая удачный продукт, было для криэйтеров одним удовольствием, население земель-и-вод так вдохновенно погрузилось в новые отношения, так забавно сражалось за благополучное их развитие, что семья Голого-Он просто купалась в лучах заслуженной славы. Именно, это признание успеха самих себя и было наградой, не существовало системы поощрений и наказаний в среде создателей, осознание безграничных возможностей автоматически исключает алчность в отношении чего либо. Голый-Он покончил с собой на самом гребне волны бесконечного счастья бытия.
Бросив взгляд на площадку для ристалищ, где проходил какой-то турнир между созданиями, которые бесконечно соревновались в чем попало, считая, что так они и эволюционируют, Голый-Он испытал совершенно незнакомое чувство, которое было смесью новых понятий, враждебных его организму, согнавших вечную улыбку с его лица, болезненным спазмом сковавших его тело. Если бы он владел способом детализировать свои внезапные переживания перед смертью, то его кончине предшествовало отравление коктейлем из брезгливости, досады, разочарования, гнева, недоумения и всепоглощающей, убийственной пустоты. Обладая Волей, которая была абсолютной, зная устройство и хрупкость своего тела, Голый-Он мгновенно решил расколоть себе череп, как средоточие и начало жизни тела, не сомневаясь и не рассуждая. Ощущения, которые сподвигли его на этот шаг, для этого и были внезапно сгенерированы организмом; создатель, по природе своей, не может продолжать существовать в атмосфере этих чувств. Потому что, бесконечная Воля не подразумевает смирение. Есть Воля жить и Воля умереть. Малодушный выбор удобного времени для своего ухода из жизни или способ самоубийства, наиболее быстрый и безболезненный – все это категории целостности исключительно созданий, рассуждающих и созданных, даже через уход из жизни, униженно оправдываться за своё решение, все равно, перед собой ли или перед окружением.
Итак, мозг Голого-Он покрыл собой участок стены ристалища, тело его некрасиво застыло, прислонившись к стене в позе наблюдателя в замочную скважину, стоящего на коленях, оно спазматическими толчками освобождалось от запасов крови, пузырясь покидающей сосуды через зияющие каньоны в черепе.
А на площадке продолжался матч двух команд. По обыкновению, проводящийся среди однополых созданий. "Обыкновение" – слово, наиболее удачное и синонимичное вопросительной формулировке "а как иначе-то??". Команды нельзя было назвать однополыми! Голый-Он увидел возвращение к хаосу беспричинных игровых баталий прошлого, без правых и виноватых, без смысла и результатов, все труды его креативных предков были завершены полным поражением в правах и в мгновение стали прошлым за ненадобностью и неочевидностью. Жизнь для создателя созданий и обладателя абсолютной Воли не могла продолжаться по законам игры, он мог жить только самой жизнью, а когда так высока планка, не может быть никаких мелочей.
Касатик, я, имеется в виду, глянул на брошенные на пол предметы. Причём, взгляд был вопросительный, наполовину ищущим ответа, вслед за событиями прерванного сновидения, наполовину наполненным незнакомым ощущением поиска совета из необычного источника. Я спросил себя, чтобы убедиться в истинном содержании интереса: "Э, ты точно ищешь именно совета от расклада этих псевдо-костей, очнися, ты и посторонний совет? Не напрягает нелепость сочетания несочетаемого?" Но, кости были брошены, я внимательно на них уставился. Было ощущение, что послание мне доставлено, были сомнения в действенности моих способностей к интерпретации, о наличии которых было мне неведомо, я даже ощутил прилив враждебности, как перед лицом варианта довериться с головой первому встречному.
Расклад предметов на полу был такой (без учёта крошечного пакетика специй от инстант-вермишели, случайно попавшего в натюрморт): сквозь резинку для волос проделся провод от наушников, соединив смимикрировавшую флешку, с хищно разинутой стальной пастью открывалки и колпачок от ручки, который нанизался, как безразмерный алый папин носок на детскую ножку, на обрывок провода на месте одного из динамиков. Оставшийся же динамик поднялся головой кобры надо всей картиной, заглядывая прямо мне в глаза, опёршись подбородком на кость, видимо, персика. Авокадо, даже случайно, не смогло бы попасть в мою убогую пещеру, даже с чёрного хода, поэтому, родителем номер один или два для увесистой кости я представил персик, показалось, я даже вспомнил его вкус из далёкого прошлого, вместе с ощущением текущего по подбородку, досрочно освободившегося из под велюровой кожицы сока.
О проекте
О подписке