– Не все так просто! Если сложить в поленницу двадцать атомных бомб, и взорвать одну – не значит, что сила взрыва будет сильнее в двадцать раз! Возможно, что взрыв и будет несколько сильнее – по ряду причин, возможны и случайности… Но говорю, количество не прямо пропорционально силе взрыва!

Он побарабанил пальцами по подлокотнику.

– А в данном случае… Взрыв вашего бревна должен был совпасть со взрывом реактора, и тогда, особенно учитывая его начинку – тяжелые металлы, например, – получится ядерная бомба!

– Или кобальтовая, – тихо вставил Гарри.

– Ну, это грубая прикидка конечно, – наклонил голову Миша. – Я не специалист по таким делам, но… с точки зрения теории, думаю, это возможно. Как реализовать это на практике – не знаю! И возможно, никто не знает – кроме старика Эйнштейна… Но идея изящная.

– Я все же не пойму, – упрямо сказал я. – Растолкуй мне, рядовому идиоту, эту изящную идею.

– Ну это предположение только, – развел Миша руками. – Я лично думаю, что все было таким образом: вот ты диверсант. И решаешь взорвать это свое бревно, по самую макушку напичканное разнообразной дрянью, при помощи реактора. Чтобы не тратиться на свою атомную бомбу. Ну нету у тебя урана или плутония! А Джейсон, к примеру, продает его слишком дорого. Так?

– Ну, – согласился я.

– Как ты вычислишь, в какой момент реактор взорвется? Переключая рубильники и кнопки. Даже если ты оператор и специалист семи пядей во лбу?

Я пожал плечами. Откуда я знаю?

– Никак. – Сказал Гарри. – Максимум – точность пять-семь секунд. Ну – три.

– Вот видишь! А это очень большой разрыв во времени. Значит, делается все проще. Приводят реактор в состоянии аварийности – когда все начинает бурлить и закипать, а потом взрывают шар – первую бомбу.

Я с интересом слушал, начиная понимать идею.

– И вот, – продолжал Миша, – этот шар взрывается, выделяя столько тепла, что можно спалить все энергоблоки вместе с гаражами, курятниками и скамейками для отдыха. Практически, подготавливая реактор и корректируя временной расчет. По радио, или термоэлементом, не важно. И в момент взрыва реактора детонирует то полено. И все. – Миша звонко щелкнул пальцами.

– Да зачем так сложно? Еще время вычислять? Бросайте свое полено, и делайте ноги! А оно само взорвется. Еще и шары эти предварительные!.. Смысл?

– Смысл в том, – терпеливо разъяснил Миша, – что начинка полена могла состоять из элементов, которые нужно привести в определенное состояние. Температурой, допустим. Что и произошло.

– Но это невозможно, – пробормотал я.

Миша кивнул.

– Согласен. Я ж говорю в теории… Но кому-то это могло удаться.

– И удалось. – Негромко произнес Дайрон.

Все взгляды обратились к нему. Гарри судорожно сглотнул.

– То есть? – неуверенно нарушил я тишину.

Дайрон молчал.

Миша кашлянул.

– Насколько я помню, взрыв не классифицировали, как атомный или ядерный… И на месте взрыва не нашли ничего, даже отдаленно напоминавшего бомбу… Хотя, в то время подобная информация не афишировалась… Так что…

– Не нашли, – подтвердил Гарри. – А цилиндр взорвался. Да. И… гм, Дайрон… поглотил все, что предназначалось Украине, Белоруссии и России. И спас меня. – Он прокашлялся, и негромко добавил:

– И еще миллионы.

Повисла гробовая тишина.

Я смотрел на Мишу. Тот застыл, уставившись глазами в одну точку, начиная понимать масштабы происшедшего.

– Так что выброс в атмосферу оказался относительно чистым… – пробормотал он.

Гарри криво усмехнулся.

– Ну да. Только об этом знаю лишь я. А не Володька Правик, что меня в больницу отправил, а сам через две недели в больнице умер от облучения! И не остальные, которые пожар тушили все вместе, и умерли тоже вместе! Или Дятлов? Ни за что четыре года отсидел, а потом тоже – умер! До сих пор, между прочим, его считают виновным! За что? – Гарри повысил голос.

Миша хотел было ответить, но я едва заметно покачал головой.

– А Топтунов, Ленька! Он меня жвачкой угощал, за полчаса до взрыва… – Гарри перешел на шепот. – А потом со всеми работал, боролся, когда я уже в больнице лежал! Или…

– Хватит! – резко сказал Дайрон.

Гарри замолчал.

– Вы не думали о реабилитации тех людей? – ляпнул я.

Гарри подскочил, но повинуясь жесту Дайрона, замер, сверля меня ненавидящим взглядом.

– О какой реабилитации ты говоришь? – осведомился Дайрон. – Дать публикацию в газету? Или выступить на телевидении? Рассказать о диверсии? Или сразу – о попытке ликвидации взрыва?

Я молчал, не зная, что ответить.

– А как ты выжил? – спросил Миша у Гарри. – Ближе всех к эпицентру взрыва… Из людей, я имею ввиду. – Он мельком посмотрел на Дайрона.

– Ближе всех был Ходемчук, – глухо сказал Гарри, рассматривая свои ногти. Потом он поднял голову и посмотрел на Голубых.

– А я и не выжил… Я провалялся в больнице месяц! У меня стали чернеть конечности, представляешь! Кисти, ступни! Гангрена, вот как это называется! Мне их отрезали. Причем не сразу, а постепенно, говорили что сразу – большой стресс для организма. Стресс, ну надо же! Кто бы мог подумать! А отрезали – все равно толку нет! Оно себе дальше гниет! Они – по локоть и по колено, дальше режут себе. Спасают, понимаешь, человека. А он, – Гарри ткнул себя в грудь – уже труп. Во всех смыслах! Но одно дело умереть от радиации, а другое – от гангрены. В советском институте, твою мать!

Он покачал головой.

– А ведь я был на особом контроле! Как первый пострадавший! – И вдруг рассмеялся каким-то зловещим смехом:

– И последний!

– И что потом? – полюбопытствовал я. – Как ты выбрался? И кстати, кто диверсию-то готовил?

– Вопрос не в том, кто готовил, а – зачем? – поправил меня Миша.

Дайрон вздохнул.

– Я тоже задался этим вопросом. Основание вмешаться имелось – агрессия, в сущности, была направлена на людей. Да, погиб один человек, но немало умерло впоследствии, а уж пострадало – гораздо больше! Когда я пришел в себя – наверное, через несколько минут после взрыва, то сразу отправился на юг Франции. К Гнезду.

– К Гнезду? – переспросил Миша, вспоминая. – Граморы?

Дайрон кивнул.

– Именно. Те двое были граморами. Смесь человека и птицы. Только при соединении светлых качеств – рождается ангел, – Дайрон криво усмехнулся. – А в обратном же случае, получилось нечто вроде горгулий!.. Или гарпий. – Он по-детски пожал плечами.

– Они строят гнезда, в пещерах, словно гулы, с единственным отличием, что пещеры находятся не под землей, а выше уровня моря…

Эти – обитали на побережье, гора Фарон, вблизи Тулона. На тот момент я, признаться, был разъярен, за что себя корю до сих пор… Но это лирика. В подобных ситуациях эмоции неуместны.

Практически же, я сжег это гнездо менее, чем за десять секунд. И ждал, пока они умрут в огне, слушая их крики… Старики, самки, дети… Плоть горела, как бумага, от этого огня спасения нет… Все пещеры, эти паутины переходов и гроты – они вспыхнули вмиг! Все сгорело, расплавилось. Вершина горы осела, растаяла, словно сахар…

Мальчишка, прищурившись смотрел вдаль, на белесые клочья облаков.

– Это жестокая мера. – Раздельно сказал я.

– Жестокая? – Дайрон медленно перевел взгляд на меня. – Да, ты прав. Но вынужденная. Я позволил им быть с людьми, получив взамен уверения в вечной признательности и клятвенное обещание никогда, ни при каких обстоятельствах не приносить людям вреда… – Он печально усмехнулся. – Один за всех и все за одного.

– Но мало ли что! – не отступал я. – Наказывать всех за проступок одного… Или дети врагов народа наши враги?

– Я не чиновник, которого можно подкупить взяткой или уговорить! – отрезал Дайрон. – И не торговец рыбой! Я не меняю условий из-за прихотей или эмоций, а лишь слежу за их выполнением. И наказываю или награждаю, если есть необходимость! Круговая порука была одним из обязательных условий.

– А если бы ты сам нарушил договор? – не отставал я. – Что тогда? Они бы выжигали твое гнездо? Коммуналку на Крещатике?

– Их старейшины пришли ко мне с просьбой, – сухо сказал Дайрон, – а не наоборот. И впервые за много, очень много лет я первый, кто позволил им жить на поверхности! Требуя взамен лишь одного.

– Торг здесь не уместен… – пробормотал Миша, массируя затылок. – А как ты узнал, откуда были эти двое?

– Я вообще много чего знаю, – сухо сказал мальчишка.

– Но Гарри… Выходит, ты спас его? – я остро глянул на Дайрона.

– Так выходит. – Согласился он.

– А те люди, которые умерли в больницах? Спустя несколько дней? Почему ты им не помог?

– Когда я вернулся, все было уже кончено… – медленно сказал Дайрон. – Я опоздал. И не успел никого спасти. Гарри повезло.

Я не всемогущ и не всезнающ, к сожалению. Единственное, что я мог тогда, сразу, – это попытаться потушить пожар сразу после взрыва, и поглотить остаток радиации… Ценой собственной жизни… – Он тяжело покачал головой. – Извини. Я решил, что жизни тех людей не стоят моей.

– Как – вернулся? – не понял я. – А сколько же тебя не было?

– Месяц. – Дайрон твердо посмотрел на меня. – Сразу после уничтожения Юго-Западного Гнезда, я вернулся обратно, и обнаружил, что прошло почти тридцать дней.

– И в чем причина задержки?

– Не знаю, это до сих пор загадка для меня… Возможно, из-за того взрыва, я ослабел и… Не знаю.

Дайрон вздохнул. Вздох получился каким-то особенно человеческим.

– Но можно было хотя бы облако вернуть, не знаю, осадки там, и так далее… Что-то же можно было сделать? – наступал я.

– Можно, но я не стал этого делать!

– Почему?

– Потому что уже сделал все, что мог! Взрыв реактора во время испытаний – в силу несовершенства конструкции или человеческого фактора – лишь одно из возможных последствий! И я туда не вмешиваюсь, как не вмешиваюсь в войны или грабежи. Ты же не вмешиваешься в драку муравьев в аквариуме, хотя следишь за ними, и кормишь.

– Мы не муравьи, – возразил я.

– Это не оскорбление, а лишь аналогия, – отмахнулся Дайрон.

– А как ты узнал про реактор? – спросил Миша.

– Можно, я оставлю твой вопрос без ответа? – Дайрон откуда-то достал крошечную табакерку, доверху наполненную белым порошком, и взяв щепотку, посыпал себе руку. Порошок таял, впитываясь в кожу.

Некоторое время мы молча глазели на это. Хорошее завершение разговора.

Он что, наркоман? И ведь употребление наркотиков ему ничем не грозит, ни сроком жизни, ни заключением!

– Это сахар с солью в пропорции один к одному, – с закрытыми глазами произнес Дайрон. – Можете попробовать, если не верите.

– Зачем? – спросил Гарри.

– Этот вкус преследует меня всю жизнь, – непонятно ответил Бог.

* * *

Закрыв глаза, Дайрон сидел на диване.

Я – в своем кресле, напротив Михаила.

– Ну и дела, – негромко сказал он мне.

– Что тебя смущает? Пункт назначения? – уточнил я.

– Информация, полученная по пути. – Миша скрестил руки на груди, и посмотрел на меня.

– Да уж. – Три последних часа, в течение которых Дайрон показал нам изнанку исторических событий, дали мне немало информации.

– Черт! Выходит, я несправедливо наехал на него? – Миша задумчиво разглядывал обтекаемый потолок. – Меня что-то иногда несет, не могу держать себя в руках…

– Боишься заслуженной кары? – съязвил я, помня о его недавних выпадах.

– Да нет… Не такой уж он и страшный, как хочет показать! Но Чернобыль… – Миша по-стариковски приложил ладонь к щеке и покачал головой, – кто бы мог подумать!

– Да уж. – Снова сказал я.

А что тут скажешь? Если бы не Дайрон, вряд ли мы с Михаилом разговаривали сейчас – огромное облако смерти накрыло бы собой территории трех стран, забрав миллионы человеческих жизней.

Из-за двух выродков. И неведомого заказчика, если таковой вообще был…

– Не пойму только, зачем это им понадобилось? – словно прочитав мои мысли, произнес Михаил. – Каков ожидался результат?

– Провокация. Смерть. Пиар. Что угодно. – Я прислонился щекой к холодному стеклу иллюминатора. – Кто ж знает!

– Это верно… – Миша вздохнул, невидящим взглядом смотря перед собой. Кого он видел? Свою жену? Или дочь?

Спрашивать я не решился.

Неужели он сорвался из-за них? Или тут было что-то еще?

– А ведь это же СССР… Мощная передовая страна с тотальным контролем. – Миша чуть развернулся в кресле. – КГБ работало как часики. И не только КГБ. Никакие ЦРУ в подметки не годились. Финансирование, техника. И такое прямо под носом! Что ж тогда говорить про сегодняшний день!

Я пожал плечами.

– Я уж не помню, но вроде бы уже в восемьдесят шестом все начало приходить в упадок – дефицит, очереди…

Миша кивнул:

– Никто не работает – а план выполняется;

– План выполняется – а в магазинах ничего нет;

– В магазинах ничего нет – а в холодильниках всё есть;

– В холодильниках всё есть – а все недовольны;

– Все недовольны – но все голосуют «За».

Он усмехнулся.

– Да, было и такое. Но государственный аппарат в лице спецслужб работал должным образом!

Я хмыкнул.

– Смешно.

– Смешно… Но все-таки, я так и не пойму, – Миша наклонился ко мне поближе. – Он-то в конце концов кто?

– Бог. Он сам особо не афиширует этого, но по крайней мере, так утверждают последние результаты соцопросов! Да и мне бы хотелось, чтобы это была правда. Круто, представляешь, это ж тебе не с Брежневым фотографироваться! Что, не понял?