Любовь и смерть? Нет ничего сильнее. Тринадцатилетняя я любила это выражение – видела в нём те смыслы, о которых успела позабыть, став взрослой. Быть может, однажды я вновь доверюсь миру, неважно какому, и смыслы откроются мне повторно.

– Про любовь я понял, – заметил Гетбер. Но по слегка нахмуренным бровям я поняла – про смерть тоже.

– Ведь похоже?

– Похоже, – согласился он. – Но над произношением, конечно, ещё нужно будет поработать.

Я пропустила его замечание мимо ушей. И даже немного восхитилась сама собой. Надо же быть такой продуманной! Учить в школе иностранный язык, чтобы говорить на нём в другом мире, в чужой империи.

Жалко, конечно, что я многое успела позабыть. Да и местный язык наверняка всё же разительно отличается от французского, просто имеет с ним некоторые общие корни. И всё же понимать хотя бы что-то – лучше, чем не понимать вообще ничего.

Обед у нас прошёл в весьма людном местечке, далёком от роскоши ресторана в Анжоне. Отец с сыном, что ехали вместе с нами, заняли соседний столик. А водитель расположился на противоположном конце зала, радостный до невозможности. Ещё бы – он своё уже проехал… Дальше нас повезёт кто-то другой.

И всё же местечко мне понравилось. Да, шумновато, зато много мест и простора. Большое меню, хотя ничего прочитать я всё-таки не смогла. Зона выдачи, где работают женщины с весьма чётким произношением и несколькими понятными мне словами… «Не задерживайтесь, пожалуйста».

Обед оказался плотным. После него хотелось откинуться на стул и просидеть вот так до того момента, когда придётся возвращаться в омнибус. Но по коварному взгляду Гетбера я поняла – отсидеться не получиться.

– Ты хочешь что-то мне предложить? – спросила, глядя на него из-за фарфоровой чашечки с ароматным травяным отваром.

Он опустил голову на ладонь, внимательно посмотрел на меня, склонив голову… Я самой себе показалась экспонатом, представленным на выставке.

– Предлагаю прогуляться, – произнес Гетбер тихо.

– Прогуляться? – я и вовсе перешла на шёпот.

Он покивал утвердительно. И припечатал:

– До кустов.

Вот так – не одна я оказалась хитра на выдумки. Гетбер решил, что теорию обязательно нужно подкрепить практикой. Напомню, это слова человека, преподающего студентам сплошь теорию с кучей заумных слов и алгоритмов, которые на практике лучше не воспроизводить: в лучшем случае не получится, а в худшем – в этом мире станет меньше на одного практикующего или подопытного меньше.

Он захотел показать мне, как именно работает вся та магия, о которой он так старательно рассказывал в омнибусе. Мы покинули закусочную: Гетбер вышел, гордо держа спину, я выкатилась, бормоча под нос что-то неразборчивое. И отправились на поиски укромного уголка.

Гренсис не отличался высотой домов. Что, конечно, весьма нелогично. Окна всех этажей (а было их не больше трёх-четырёх) прятались за пышной шевелюрой деревьев, что наверняка создавало внутри квартир полумрак, а в дождливые периоды ещё и сырость. Построй они здания повыше, обитатели верхних этажей смогли бы видеть белый свет, а не только бескрайние зеленые просторы. Впрочем, я советчик сомнительный…

Укромное местечко обнаружилось во дворе, между двумя домами. Мы нашли деревянную лавочку, потрепанную временем: для этого пришлось нырнуть в углубление между кустами. Вот и получилось так, что различить нас мог лишь тот, кто занырнёт следом за нами.

– Земля здесь суховата, не считаешь? – спросил Гетбер, глядя под ноги. Земля и вправду была суховатой, так что тонким коричневым слоем осела на наши ботинки.

– Даже листья слегка пожухли, – согласилась я. Листья у этого куста чем-то напоминали сирень, но были слегка светлее, с более резными краями и меньшей плотностью… И ещё: я различила белые цветочные почки, которые будто вот-вот должны расцвести. Потянулась, уловив тонкий аромат… Что-то отдаленно знакомое.

– Это жасмин, – заметил Гетбер.

– Никогда не сталкивалась. – И всё-таки факт такого внезапного знакомства оказался неожиданно приятным. Как мало, оказывается, мне нужно для счастья!

– Сейчас мы обратимся к стихийной магии. И поможем ему пережить сегодняшний жаркий день…

Гетбер поднял обе руки и будто попытался слепить невидимый снежный шар. Трамбуя нечто, скрытое от моих глаз, пояснил:

– Сейчас я собираю влажность, притягиваю её, концентрирую… Стихийная магия… Она всегда требует то, из чего будет состоять. В случае необходимости, конечно, можно вложить в заклинание больше собственных единиц, обменяв магию на материал. Но мы спешим не настолько, правильно?

– Правильно, – согласилась я. Вгляделась в пространство между ладонями Гетбера и призналась: – Только никакого концентрата я не вижу.

– Но он есть. – Конечно, после таких заявлений все сомнения испаряются и улетают прочь. – Сейчас мы переместим его туда, откуда хотим начать поливку. Затем остудим. И случится дождь.

– А если бы рядом стояло ведро с водой? – пришла в голову мысль. – Это была бы стихийная магия или просто магия действия? Поднять воду и разбрызгать?

– Неприязнь и ненависть, привязанность и любовь, стихийная магия и действительная… Грань тонка. – Гетбер посмотрел на невидимый шар и отчего-то улыбнулся. Опустив одну ладонь, он легонько толкнул его вверх, шепнул ласково: – Клес-оун… – И почти сразу уверенно и твёрдо: – Динт. Хочу заметить между прочим: я разговариваю не со стихией, а с собственной магией. Объекты, с которыми мы взаимодействуем, обычно упрямы и неподатливы. Это касается как неживых предметов и явлений, так и живых существ… Людей в особенности. Я не говорю моему будущему дождю – лети или замри. Я прошу у магии: направь его или останови.

Гетбер поднял голову вверх. Я проследила за его взглядом, но смогла различить только дрожание воздушной массы, которое прежде иногда замечала в жаркий день, на границе неба и асфальта.

– Сейчас я прикажу ей остудить шар… С этим действием, остужением, ты тоже уже сталкивалась в тот самый неприятный вечер. Затем – вновь задам направление. Отдать оба этих поручения нужно друг за другом, быстро, а иначе поток воды просто рухнет. Клес-тве-иир.

Я не успела даже глазом моргнуть, а в пространстве над кустом уже образовался разбрызгиватель. Все ещё неразличимый, он весьма успешно метал воду во всех направлениях, вполне успешно поливая не только куст, но и нас.

Гетбер среагировал мгновенно. Прижался ко мне, закрывая от воды, мгновенно обдал жаром. Пояснил:

– Иногда магия слишком буквально понимает указ – в стороны.

Благо дождь продлился недолго – всего несколько секунд. Как только последняя капля упала с неба, Гетбер отодвинулся от меня как ни в чем не бывало.

– А я уже подумала, что ты сделал это специально.

– С какой целью? – И посмотрел на меня невинным взглядом мальчишки. – Одно важное наблюдение, Варя, которое тебе нужно запомнить: часто магия оборачивается против своего создателя. Вырвавшись на свободу, она перестаёт быть частью тебя. И становится просто ресурсом. Который не делит мир на «своих» и «чужих».

На листьях жасмина капли заиграли всеми цветами радуги, сияя ярче любого драгоценного камня.

Между тем, введение в различные типы магии продолжилось согласно лекции, которую Гетбер прочитал мне в омнибусе.

Правда, в этот раз магию смерти Гетбер не стал даже упоминать. Он ведь и сам признался, что ни в какой степени ей не владеет. А дальше по списку шла магия жизни. Гетбер потянулся к засохшей веточке жасмина. Выглядела она так, будто замерзла зимой. Что весьма сомнительно – зимы-то тут тёплые.

– Такие заклинания ты уже видела, – заметил Гетбер.

– Видела.

Заклинание, оживившее засохшее растение, было первым заклинанием Гетбера, посвященным лично мне. Как жаль, что от того растения осталась лишь только память…

– Тогда сейчас сделаю более интересный фокус. – Он поднялся с лавки и протянул руку мне. – Я попрошу тебя встать. Во избежание риска.

Когда Гетбер так говорит, лучше его слушать. В этом мы уже убедились.

– Это заклинание сложнее предыдущего. Я позволю произнести его про себя. Наблюдай за результатом. Весьма муторное дело предстоит, но всё-таки… Ради науки временами приходится идти на жертвы.

Достаточно долгое время не происходило вообще ничего. А потом я различила листок: он проклюнулся прямиком из доски, которая составляла спинку лавочки. Маленький и робкий, он весьма шустро окреп и явил себя во всей красе. Листок оказался глянцевым, зелёный, с зигзагообразным краем – отличающимся от листьев жасмина.

Я дотронулась до листка. Настоящий. Не привиделся. И живее всех живых – так и пышет безграничной энергией, даже немного завидно.

– Пришлось пойти против природы. Другие листья не вырастут: я не вдыхал жизнь в лавку целиком. Но я собрал её в конкретном месте, тот самом, из которого и появился листок. И он проживёт такую же жизнь, какую провёл бы, если бы вырос на ещё живом дереве. Это липа, если я не ошибаюсь. – И тут же, без всякого перехода, вопрос: – Ты доверишься мне?

– В чём именно?

Взглянула на Гетбера недоуменно. А он покачал головой и заметил:

– Лучше бы, конечно, во всём… Но сейчас я попрошу тебя о следующем: закрой глаза, обхвати меня за оба запястья…

Глаза я пока не закрыла, но вот предложение подержаться за запястья приняла без всяких возмущений. Ладони Гетбера тут же обхватили меня в ответ, обожгли теплом. Взгляд внимательных серых глаз остановился на моём лице. Гетбер плавно кивнул:

– Вот так, верно. Когда закроешь глаза, крепко сожми пальцы. И не вздумай отпускать, даже если вдруг решишь, что такой человек, как я, недостоин твоих прикосновений.

– Спешу напомнить – у нас совместное предсвадебное путешествие… Наверное, прежде чем отправляться вместе с тобой на нечто подобное, я должна была к твоим прикосновениям привыкнуть. По меньшей мере привыкнуть, но в идеале ещё и радоваться им.

Гетбер улыбнулся мне тепло и ласково. Вдруг оказался близко, слишком близко. Потянулся к моему лицу, к губам. Ясное дело, что должно было вот-вот произойти.

И я прикрыла глаза, пытаясь то ли убежать от этого мгновения, то ли полностью в нем раствориться…

Убегали мы шустро.

Только что казалось: стоим на месте, никуда не спешим, будто жизнь только начинается, а впереди – неограниченный запас времени и сил. И вот уже мчимся. Глаза я не открыла и, конечно, не отпустила рук. Напротив, вцепилась в Гетбера так крепко, будто он был единственным моим шансом на спасение.

– Открывай, – шепнул он мне на ухо.

Я распахнула глаза. Позади была стоянка – та самая, на которой нас дожидался омнибус и от которой мы успели отойти в поисках укромного местечка. А передо мной была… я. Непослушные пряди волос, непривычно рыжие – выгорели, что ли, на солнце? Тёмно-зеленое закрытое платье, лишенное всяких изысков. Светлые серые глаза с застывшим в них недоумением.

Стоило мне нахмуриться, и моя копия нахмурилось в ответ.

Я пару раз моргнула, и она рассеялась. А передо мной вновь оказался Гетбер.

Отпустила, наконец, его запястье. Не стала проверять, остались ли синяки… Поправила рукава собственного платья и поинтересовалась:

– И что это такое было?

– Магия перемещения, что позволила нам оказаться здесь немного быстрее, чем если бы использовали для этого ноги. Пора уже следить за отправлением: чем ближе к Лорьян-Шоле, тем капризнее становится омнибусы, уезжают, когда им самим заблагорассудится. А также это была магия преображения, которая немного иначе преломила свет… Так, чтобы ты смогла увидеть саму себя. Как видишь, такие иллюзии весьма хрупки и эфемерны. Зато единиц требуют… Не остановишь вовремя, съедят основную часть запаса и даже не улыбнутся.

Единственная правильная реакция на такие откровения – это восхищение. Но я-то помнила прекрасно: существует ещё одна разновидность магии из тех, что доступны Гетберу.

– Осталось показать лишь магию взаимодействия, и курс юного мага будет пройден.

– Обойдёмся без неё.

– А я хочу посмотреть. – Это моё упорство – да в мирное бы русло. – Точнее, почувствовать. Понять, каково это – когда с тобой происходит то, что ты не в силах контролировать. Обещаю никому не жаловаться. Я даже не знаю, куда жаловаться нужно.

А вокруг нас – удивительно пусто и тихо. Тепло застыло в воздухе ромашковым мёдом, укутало в невесомую шаль. Есть я. Есть Гетбер. Кажется всеобъемлющим сочетание нас, таких близких друг к другу в данный момент, – не нужно никого, ничего более. Достигнута наконец гармония. Точка равновесия. Ещё один невесомый шаг – и она станет точкой невозврата.

– Хорошо. Только учитывай: ты сама дала на это согласие.

Пересечение взглядов – и всё закончилось. Всё, кроме этих глаз. Мысли покинули голову так же шустро, как уходит тьма, стоит загореться свету. Я смотрела в глаза Гетбера и видела в них всю свою жизнь: от самых первых воспоминаний из далекого детства и до сегодняшнего дня.

Мне хотелось кричать о том, как я счастлива быть здесь – губы не слушались.

Хотелось вжаться в его тело, чтобы никто даже на мгновение не усомнился в том, что мы – едины и неделимы.

Нечто позволило мне сделать шаг. И оно же склонило меня к Гетберу. Моё лицо застыло в миллиметре от его уха. Я думала, мне не хватит сил издать хотя бы звук. Но вдруг произнесла вполне громко и отчетливо, своим и чужим голосом одновременно:

– Гетбер, если ты ещё раз применишь ко мне магию взаимодействия, я раз и навсегда на тебя обижусь.

– Вас понял, госпожа Ксанд, – шепнул Гетбер в ответ не-мне. – Возвращаю твою волю обратно, в личное распоряжение.

Ощущение было такое, будто я наконец освободилась от пут, сбросила с рук и ног кандалы. И в то же время, по крайней мере, зрительно, ничего не изменилось.

Я мгновенно отшагнула назад, вновь увеличив расстояние между нами.

– Маги умеют защищать себя от подобных заклинаний, – пояснил Гетбер. – Когда чувствуют, что воля покидает их тело, ставят нечто вроде блока. Остальным же везёт немного меньше. С другой стороны, подавляющее большинство магов отличаются честолюбием. И не обращаются к магии воздействия, если знают наверняка, что защититься их объект интересов не сможет.

– Но некоторые всё-таки обращаются? – спросила я, потирая запястья. Наверное, самовнушение – это тоже заклинание в какой-то степени. А иначе я не чувствовала бы покалывания на собственной коже.

– Негодяи есть везде, – Гетбер пожал плечами. – Таков закон всемирного равновесия.

Вот только почему-то обычно случается так, что все богатства мира достаются одному, а все несчастья – другому. И где тут равновесие? Минус, наложенный на плюс, даёт идеальный круглый ноль: всё в порядке, работа идёт исправно. Но каждый элемент этого уравнения, рассмотренный в отдельности, отличается от остального, иногда даже кардинально.

До отправления оставалось совсем немного времени – к омнибусу подтягивались уже знакомые лица и появлялись новые, что решили присоединиться к нашему путешествию лишь в этом городке.

Следующая остановка скрывалась далеко за горизонтом. А потому я приняла грамотное тактическое решение – посетить дамскую комнату, чтобы дожидаться остановки с умиротворением, а не в панике.

Оставив Гетбера возле омнибуса (он, впрочем, скучать не стал – не успела я отойти, как Гетбер уже отыскал себе собеседника), я вернулась в закусочную, где мы наслаждались обедом. В ней стало вдруг весьма умиротворенно: видимо, давно не прибывали новые пассажиры, а старые уже успели разойтись. Я различила шестерых, не больше: две девушки за общим столиком, двое мужчин за персональными, женщина с ребёнком. Ни одного человека, за которого бы зацепился взгляд.

Прежде чем покинуть дамскую комнату, я пересеклась взглядом с собственным отражением в слегка мутном зеркале. Волосы растрепаны и длиной уже спускаются ниже пояса – как только доберёмся до Лорьян-Шоле, надо будет отыскать парикмахерскую (если, конечно, мне хватит средств расплатиться). Глаза блестят лихорадочно – побочный эффект от магии взаимодействия, не иначе. Над воротом платья виднеется кожаный шнурок.

Кроме меня, никого в дамской комнате не было.

Я потянула за шнурок и извлекла на свет камень, заключенный в сеть. Пригодились приобретенные много лет назад основы плетения в технике макраме. Серый и невзрачный на первый взгляд, камень приветливо блеснул. Я и сама отчего-то улыбнулась, но тут же поспешила спрятать этот самодельный кулон.

Нужно спешить. Иначе омнибус уедет без меня. Гетбер, может, и не слишком сильно расстроится такому стечению обстоятельств. А вот меня оно, несомненно, огорчит. Как минимум внутри омнибуса остался мой новенькой паспорт…

Когда сильно спешишь, не очень-то внимательно смотришь по сторонам. Я в целом не отличаюсь грацией и изяществом, и всё-таки, по моей личной статистике, большая часть падений и столкновений случается именно в спешке. И перемещением в новый мир эта особенность не исправляется.

Я врезалась в человека уже на пороге: он заходил в закусочную, а я стремительно её покидала. Человеком оказался мужчина, весьма высокий – так что даже удивительно, как именно я смогла его пропустить…