5

За кулисами театра «Метрополитен» на Джей-стрит царил привычный хаос.

Медиумы недосчитывались пуговиц. Поспешно переодевали драные чулки. Воздух пронизывал запах слегка опаленных при завивке волос.

Единственным уголком относительного спокойствия была Зеленая комната, где, уже облаченная в свой сценический костюм (белое воздушное нечто, в котором, по словам мистера Хадла, она выглядела не от мира сего), свернулась в кресле калачиком Эди и делала заметки к своей лекции в состоянии транса.

Не считая шороха ручки по бумаге, единственным звуком в комнате было тихое позвякивание стекла: Лилиан Фиоре, молодая женщина двадцати лет, чья оливковая кожа и черные волосы выдавали итальянское происхождение, разбирала и подписывала десяток с лишним пузырьков с укрепляющими напитками, которые давала клиентам во время своего номера со спиритическим исцелением.

На коленях Лилиан возлежали одетые в чулки ноги Ады Лоринг, темнокожей женщины двадцати одного года; она тоже строчила что-то в тетради. Спустя несколько секунд сосредоточенного молчания Ада отложила ручку и протянула Лилиан открытую тетрадь.

Та отставила пузырек с янтарной жидкостью, который надписывала, прочитала страницу, улыбнулась Аде и легонько чмокнула в кончик носа:

– Гениально.

Ада игриво сморщила нос и откинулась в кресле, вытягивая ноги, чтобы еще основательнее разместить их на коленях Лилиан.

Ада была поэтессой и писала метрические стихи, настолько прекрасные, что дух захватывало и на глаза Эди не раз наворачивались слезы. Этим талантом Ада пользовалась в спиритических кругах еще с двенадцати лет, когда встала посреди новоорлеанской церкви и прочитала настолько сложное стихотворение собственного сочинения, что все прихожане на несколько минут обмерли на скамьях. Придя в себя, они единогласно постановили, что единственное возможное объяснение произошедшему – ее устами говорил дух.

С тех пор она ездила по стране и декламировала спиритические стихи.

Завершив мысль, Эди тоже отложила ручку, потянулась, высоко подняв руки, и выдохнула.

Ада подняла на нее взгляд:

– Готовишь на сегодня что-то новенькое?

Кивнув, Эди встала с кресла и положила тетрадь на стол между Адой и Лилиан. Они взяли Эди с Вайолет под крыло сразу же, как только сестры примкнули к труппе, и Эди привыкла перед выходом на сцену сообщать темы своих выступлений хотя бы одной из них, а лучше двум.

Склонившись над тетрадью, Ада и Лилиан принялись вместе читать открытую страницу.

Через минуту Лилиан выпрямилась и присвистнула.

– Решила удариться во все тяжкие?

Напоследок пробежав глазами по списку аргументов, Ада вернула тетрадь Эди.

– Замахнуться на тему несправедливых законов о браке – большая дерзость. Даже для тебя. Можно спросить, с чего ты вдруг оседлала этого конька?

Эди с деланой беспечностью пожала плечами.

– Как будто бы важная тема.

Лилиан бросила на нее оценивающий взгляд, и Эди постаралась его выдержать.

Хотя на самом деле Лилиан не умела лечить людей наложением рук и воззванием к духам, у нее был необъяснимый талант чувствовать хвори. Она всегда первой узнавала, если кому-то прошлой ночью плохо спалось. Всегда приносила чашку чая, если кому нездоровилось. Поэтому было бы совсем не удивительно, почувствуй она, что Эди питает к этой теме отнюдь не только академический интерес.

Лилиан не спешила отводить испытующий взгляд – Эди отвернулась и снова села в то же кресло.

Ей не хотелось объяснять, почему ей на самом деле вдруг приспичило раскритиковать закон из общего права, лишающий замужнюю женщину всех человеческих прав. Тот самый закон, из-за которого женщина вроде ее матери не могла сбежать вместе с дочерьми, когда тихий пытливый мужчина, в которого она влюбилась в девятнадцать лет, проникся влиянием старших чинов своей церкви и изменился до неузнаваемости.

– Если хочешь знать, – сказала она, хватаясь за возможность уйти от темы, – я сегодня ходила на лекцию Лоры де Форс, ей и вдохновилась. – И поспешно добавила: – Мистеру Хадлу, конечно, говорить об этом не стоит.

– Хм, – Лилиан откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди, – не знаю, как относиться к этой женщине.

Эди кинула на нее изумленный взгляд.

– Мне казалось, уж кто-кто, а ты должна ее поддерживать. Ведь она с помощью своего авторитета борется с несправедливым заключением совершенно здравой и невинной женщины в лечебницу для умалишенных!

– В этом-то все и дело, – вмешалась Ада. – Такие, как Лора де Форс, рады на публику закидать поддержкой кого-то вроде Дороти Драер. Почтенную и, как ты сказала, невинную женщину. Но что-то я не слышала, чтобы она или еще кто-то из важных шишек суфражистской ассоциации поднимали шум, когда пропадали женщины с Белден-плейс.

От слов Ады в комнате как будто повисла зловещая туча.

– Сегодня утром Аде пришло еще одно письмо, – тихо сообщила Эди Лилиан.

Эди взглянула на Аду:

– Такое же, как и прошлые?

Та медленно кивнула.

– Полли Эдвардс. Вы, кажется, не были знакомы.

Эди помотала головой. Сбежав из дома и приехав в Сан-Франциско, они с Вайолет познакомились с несколькими обитательницами крайне злачного проулка под названием Белден-плейс. Эти женщины занимались спиритизмом, но обстоятельства вынуждали их предлагать и другие, менее благородные услуги.

Перед тем как отбыть в турне с мистером Хадлом, Эди с Вайолет пробыли в городе слишком мало, чтобы завести много подобных знакомств, но Ада и Лилиан имели в этом мирке обширные связи. Поэтому пять месяцев назад их известили, что одну их знакомую с Белден-плейс забрал полицейский под предлогом выборочного контроля за исполнением закона о бродяжничестве. Сам по себе такой арест не был чем-то из ряда вон выходящим – вот только ту женщину никто с тех пор не видел и весточек от нее не получал. Не менее тревожно было и то, что в ответ на все запросы о месте ее нахождения бюрократы стойко отмалчивались.

А потом точно так же пропала еще одна медиум.

И еще одна.

– Сколько уже получается? – спросила Эди. – Пять?

Ада покачала головой.

– С Полли будет шесть.

– И никто не знает…

– Они как будто в воздухе растворились, – произнесла Лилиан. – И никому нет до них дела. Мы с Адой не единственные писали в местную суфражистскую ячейку. Дьявол, да мы написали вообще всем, у кого может хватить влияния получить ответы. Но, очевидно, власти предержащие не желают замараться о полдюжины женщин дурной репутации!

От слов Лилиан по спине Эди пробежал мороз. Далеки ли они с Вайолет были от подобной жизни?

Ада, наклонившись через стол, взяла Лилиан за руку. Та со вздохом поднесла ладонь Ады к губам и легонько поцеловала костяшки.

В ту же секунду дверь Зеленой комнаты открылась. Из-за косяка выглянуло бледное лицо-сердечко Эммы Фостер, и Лилиан с Адой тут же отпрянули друг от друга.

Эмма, талантливый композитор, была, как и Ада, вынуждена приписывать собственные сочинения духам; всего на год старше сестер, она непостижимым образом казалась младше. Быть может, из-за того, что без музыкального инструмента под рукой от волнения теряла нить речи.

– Ах, Эди, вот ты где! – сказала она, и в ее больших голубых глазах явственно проступило облегчение. – Тебя мистер Хадл ищет. Сможешь выйти к нему в фойе? Он просил тебя поторопиться, но я не сообразила сюда заглянуть. Хотя глупость какая, ты же всегда здесь. Но, боюсь, он станет злиться, что я так закопалась. Так что, если тебе не сложно…

– Сейчас выйду, – перебила беднягу Эди, пока та не договорилась до нервического припадка. – Спасибо, что сказала, Эмма.

Та, кивнув, попятилась прочь из комнаты, а Эди наклонилась и со вздохом принялась натягивать обувь. Помимо лекций, время от времени Эди выполняла поручения мистера Хадла. У нее не было выбора, ведь место в труппе они получили благодаря Вайолет, ее сценической харизме и удивительным спиритическим талантам. Лекции в состоянии транса принимали сносно, но любимицей публики Эди вовсе не была. Приходилось отрабатывать свое содержание иными способами.

Завязав шнурки, Эди убрала ручку и еще разок пробежала взглядом тетрадную страницу, где набросала основные тезисы своей лекции. Там еще многого не хватало, но у нее хорошо получалось додумывать прямо на сцене – просто давать речи литься, а не прописывать заранее каждое слово. Отец точно так же готовил проповеди.

Вырвав страницу из тетради, Эди сложила ее, спрятала в потайной карман платья, к шелковому кисету с травами, и, наскоро попрощавшись с Адой и Лилиан, направилась в фойе.

* * *

Мужчина средних лет с впечатляющего размера усами и круглым красным лицом зашагал к ней по ковру, устилавшему фойе театра «Метрополитен».

– Эди! Как хорошо, что ты пришла!

– Мистер Хадл, – Эди протянула ему руку. Он коснулся губами ее перчатки – шлейф сигаретного дыма, пропитавшего его сюртук, защекотал Эди нос. – Сэр, как покупают сегодняшние билеты? Надеюсь, наша особая гостья не передумала.

Хмыкнув, мистер Хадл заговорщицки подмигнул.

– Нет-нет, не передумала. И сегодня нас посетит не только твоя Мэри Саттон. Если не возражаешь, у меня будет для тебя еще одно поручение.

– Хорошо, мистер Хадл. Если я смогу посмотреть выступление Вайолет.

– Конечно, ты будешь свободна как птица… о, а вот и наш юноша! Как вовремя!

Двери фойе с тихим шорохом открылись, и загривок Эди обдул холодный воздух. Она обернулась, чтобы поздороваться с гостем, но, едва заметив всклокоченную копну черных кудрей, тут же отвернулась обратно.

– Мистер Хадл! – Какой знакомый южный выговор с протяжными гласными. – Очень рад знакомству, сэр. Простите, что заставил вас ждать. Не поверите, спустила клятая покрышка.

– Ничего страшного, молодой человек! – дружелюбно ответил мистер Хадл, направляясь ему навстречу. – Вот скажите, это я постарел или ваши с каждым годом все молодеют?

– Сэр, мне в следующем месяце исполнится восемнадцать. И уверяю вас, мой редактор убежден, что я более чем…

– Что вы, я и не сомневаюсь. Молодой острый ум. Всегда говорю, побольше бы таких. И должен вам сказать, вы явились очень вовремя. Я хотел познакомить вас с одной юной дамой.

Эди так и стояла спиной ко входу, и это было возмутительно грубо. Пора бы уже и развернуться. Выхода у нее не было, хотя упрямый разум продолжал метаться в поисках лазейки.

Просто сбежать из фойе не поможет. Тогда мистер Хадл просто снова разыщет ее за кулисами и спросит, почему она так себя повела. Да и все равно прятаться без толку, ее ведь уже заметили. Точнее, ее вид сзади. Увы, выбора нет. Придется столкнуться с ним лицом к лицу.

Эди развернулась.