4

Эди перепроверила адрес с листовки.

Вообще-то она не собиралась идти на выступление Лоры де Форс, но закончила с травами всего только в половину первого, и до вечернего представления оставалось еще много часов.

Сперва она попыталась подготовиться к выступлению и села разбирать газетные вырезки, которые вложила в свой дневник. Каждая история, будь то пересказ судебного процесса, где муж в который раз получал несправедливую власть над жизнью жены, или эссе против равного права девушек на образование, вызывала в ее душе праведный гнев. Но когда Эди пыталась вылепить из своей злости и негодования убедительную лекцию, она заходила в тупик. Ей все не давала покоя размолвка с Вайолет. Она все переживала, как они выступят перед Мэри Саттон.

Тогда она решила прогуляться, проветрить голову. Быть может, полюбоваться видами Сакраменто: она еще не бывала здесь, хоть и выросла всего в одном дне езды отсюда.

Перед уходом она постучала в дверь Руби, но подруга не отозвалась. Потом вспомнила: Руби, как и Вайолет, собиралась провести день с едва знакомым мужчиной.

До здания законодательного собрания было пятнадцать минут ходу. Там она прилежно осмотрела белое здание с куполом, посидела на скамейке под одной из величественных тенистых секвой в парке, который недавно разбили вокруг. Если верить изданиям радикального толка, законодательное собрание Калифорнии было по большей части куплено и содержалось на средства баснословно богатых фабрикантов.

Тут Эди перестала себе врать, встала и двинулась по Джи-стрит.

Голос она услышала раньше, чем увидела толпу. Женский голос громко и звонко разносился вокруг. Эди завернула за угол, на Шестую улицу – человек пятьдесят стояли на широком щебеночном подъезде какого-то большого дома за черными коваными железными воротами.

Большую часть толпы составляли элегантные ученые дамы в модных шляпках и изящно подогнанных костюмах. Но немало было и продавщиц, и трудящихся женщин, к чьим ногам жались дети. Многие носили сверкающие золотые булавки на обшлагах или золотистые нагрудные ленты с крупными буквами: «Голоса женщинам». В отдалении Эди еле различила силуэт женщины в серо-голубом костюме, стоявшей на импровизированном помосте.

Когда Эди подошла поближе, женщина на возвышении что-то сказала, и публика разразилась аплодисментами. Толпа устремилась вперед, Эди, плотно зажатую телами, повлекло туда же – и вот она наконец рассмотрела выступающую как следует.

Лора де Форс выглядела в точности так, как Эди ее себе и представляла: статно и элегантно. Платье, пусть и подчеркивало фигуру, было простым; единственным украшением служила приколотая на груди желтая роза: желтый был цветом суфражисток. Светло-русые волосы были стянуты на затылке в удобный узел, но лицо обрамляли несколько выбившихся прядей, будто демонстрируя: все в этой женщине рвется на свободу.

Лора де Форс подняла руки в перчатках, и аплодисменты стихли.

– Слишком долго, – выкрикнула она звонко и уверенно, – женщин систематически подавляли и угнетали. Слишком часто девочку, что осмелилась высказаться вразрез с мнением, скажем, брата, ждет отвратительное и оскорбительное напоминание о ее низшем положении, звучащее как «Ты же девочка. Что ты в этом понимаешь!».

Толпа загудела зло и согласно. И хотя Эди шумела вместе со всеми, краем сознания она невольно вспомнила совсем иного мужчину – отца, какого знала в раннем детстве. Мужчину, который, учуяв ее интерес, разрешал ей по утрам читать с ним газету. Вспомнила, как плясала гордость в его ярко-синих глазах, когда Эди приводила аргументы из прочитанного в споре. Как отец брал ее с собой в пустую церковь, когда репетировал проповеди, и терпеливо наставлял ее в ораторском искусстве.

Вспомнила, каким он был, пока все не изменилось.

«Эдит, ты уже не ребенок. Я и так достаточно потакал твоему противному природе увлечению».

– Закон людской и божий, – продолжала Лора де Форс, – объединились против женщин и объявили их место в жизни богомерзким и подчиненным. В глазах закона женщина всегда под чьей-то опекой. Сперва отцовской, а потом и вовеки – супружеской. Но я стою здесь сейчас перед вами, и я говорю вам, что женщины больше не желают оставаться вещами!

Толпа снова согласно взревела. В этот раз Эди кричала с остальными, пока не охрипла.

Лора подняла руки, призывая к молчанию, дождалась, пока все затихнут, и продолжила.

– Миссис Дороти Драер, – торжественно произнесла она, – жена, мать двух детей, лишь последняя из множества женщин, павших жертвами несправедливых законов этой страны. Законов, разработанных мужчинами. Истолкованных мужчинами. И мужчинами примененных. Государство, живущее на налоги, которые платят и женщины тоже, вынуждает женщин соблюдать законы, которых они не принимали! А потом по этим самым законам их заключают под стражу и сажают в тюрьмы – без права на суд присяжных-женщин!

Толпа снова взревела, на сей раз не только с восторгом. Теперь к нему примешивалась ярость.

– Я подготовила список, – выкрикнула Лора, показывая стопку листов, покрытых официального вида печатным текстом, – причин, по которым мужчина имеет право поместить в лечебницу для душевнобольных свою жену, дочь или другую подопечную. И уж поверьте мне, бремя доказательства лежит не на нем! Как вы, несомненно, знаете, – продолжила она, – в этот список входит прием лекарств для предотвращения зачатия, даже в случаях, когда это обычно счастливое событие крайне опасно для здоровья матери. Но еще тут есть привычка читать романы! А вот еще преступление – быть плохой собеседницей. А какова дерзость – проявлять интерес к политике!

Толпа снова недовольно загудела, как рой разозленных пчел.

– Покажите мне хоть одного мужчину, – воскликнула Лора, – которого поместили бы в подобное заведение, – она показала рукой на черные кованые ворота за ее спиной, – за проявление интереса к политике! Ведь, если это действительно преступное помрачение рассудка, поверьте мне, у меня найдется длинный список мужчин, чей рассудок безмерно слаб.

Толпа вокруг Эди разразилась довольным смехом, и напряжение спало. Но Эди не смеялась. Даже не улыбнулась. Ее взгляд устремился на ворота позади Лоры де Форс – она впервые рассмотрела их по-настоящему, и ее глаза широко распахнулись при виде огромного готического чудища за ними, с темными каменными стенами и множеством башен и башенок.

А наверху – наверху красовалась табличка: «Приют для умалишенных города Сакраменто».

Эди вся застыла.

Не стоило сюда идти.

Но не успела она развернуться и сбежать, как у края толпы возникла свалка. Вперед прорывалась группка мужчин. Взгляд Эди упал на зловещее белое пятно вокруг шеи предводителя группы. Из-под черного облачения выглядывала колоратка священника.

Эди попятилась было, но толпа сомкнулась слишком плотно, и ее бегство не обошлось бы без ненужного внимания и сумятицы. Сердце колотилось в груди. Из памяти воспрянул голос: «Богопротивные девчонки!»

Она содрогнулась всем телом, как в тот день год назад, когда отец хлопнул дверью их с Вайолет спальни и провернул в замке ключ.

«Вы у меня спасетесь!»

Мужчина в колоратке заговорил:

– Отверните свои взгляды от этой грешной дочери Евы!

Но нет, голос совсем другой. Высокий и гнусавый, тогда как голос отца был низким, с еле заметными отзвуками былой шепелявости.

Священник крикнул снова:

– Возвращайтесь по домам! – Не он. – Возвращайтесь к вашим женским обязанностям. Не забывайте слова апостола Павла – первое послание к коринфянам, глава четырнадцатая, тридцать четвертый стих: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить».

Эди уже слышала этот стих от священника. Но от другого.

Лора де Форс развернулась к проповедующему священнику и смерила его уверенным, твердым взглядом. Но Эди не хватало ее уверенности. Она видела лишь идущих к толпе полицейских.

Завороженная словами Лоры де Форс, Эди заметила их только сейчас. Слишком потрясла ее женщина, способная разговаривать столь властно. Зачарованная, Эди даже не осознала, как сама пришла к воротам той самой лечебницы, которая могла стать их с Вайолет будущим, если бы год назад они не сбежали.

С ее губ чуть не сорвался истерический смешок. С тем же успехом можно было натянуть смирительную рубашку и сдаться в лечебницу самой.

Нужно было бежать прочь от черных ворот. И немедленно.

Эди развернулась и принялась пробираться сквозь толпу. Позади нее Лора де Форс заговорила снова:

– Слишком долго, – ее слова отскакивали от спины Эди, – церковь зиждилась на невежестве и упадке женщин!

Другие тоже начали замечать приближение полицейских. Эди поймала несколько встревоженных взглядов. И ускорилась.

В передних рядах снова подал голос священник. Но Эди различала хорошо если половину его слов, и особенно часто звучало «богохульство».

А когда она уже почти вышла на тротуар, посреди толпы разразилась какая-то заварушка. Через несколько секунд прозвучал свисток. Полицейские только того и ждали и решительно двинулись на женщин.

Эди оглянулась через плечо: один из них, с маленькими глазками и торчащими из-под круглого шлема сальными волосами, шел к ней.

Паника сдавила грудь, и секунду она не могла вдохнуть. Арестуют ее вряд ли, но полицейский мог задержать ее как свидетеля. Выяснить ее имя. Настоящее.

Подобрав юбки, она бегом бросилась к тротуару, но на ее пути встало что-то высокое и плотное. Эди влетела в него с такой силой, что потеряла равновесие и рухнула бы наземь, если бы чья-то рука не вцепилась ей в локоть и не вздернула на ноги. Она заметила, как на землю, трепеща, упало что-то белое.

– Мисс, у вас все в порядке?

Эди подняла взгляд и увидела обеспокоенное лицо молодого человека. Причем довольно симпатичного, невольно отметила она, невзирая на нависшую над ней угрозу. Он был едва ли старше нее самой – она дала бы ему лет семнадцать-восемнадцать – и одет в весьма приличный, пусть и немного поношенный пиджачный костюм из холстины. У него была бледная кожа и копна неряшливых черных кудрей, торчащих из-под шляпы. А еще он с беспокойством смотрел на нее карими глазами. Добрыми карими глазами.

Одной рукой он продолжал поддерживать ее под локоть. Другой, наклонившись, подхватил белое, упавшее на землю, и убрал в нагрудный карман костюма.

Кто-то из полицейских снова дунул в свисток. И у Эди вдруг появилась идея.

Вцепившись в ладонь молодого человека, она поспешно продела свою руку ему под локоть. Встала на цыпочки и тихо, напряженно велела:

– Скривитесь и скажите какую-нибудь гадость!

Молодой человек нахмурился.

– Прошу прощения?

– Плохо стараетесь! – Эди покрепче вцепилась ему в локоть. – Попробуйте взглянуть на меня сверху вниз и как бы покачать головой. Будто очень разочарованы – вот так, отлично.

Вышло, конечно, далеко не отлично. Молодой человек действительно покачал головой, но выглядел скорее растерянным, чем злым. Но придется довольствоваться этим.

Эди дернула его за руку, увлекая к тротуару.

– А теперь притворитесь, что волочете меня прочь отсюда.

– Мисс! – перебил молодой человек. Он еле заметно растягивал слова, как южанин. – Я в самом деле не…

Но он не договорил: Эди вдруг замерла. Развернулась к нему, заглянула в глаза. И на секунду позволила своей браваде развеяться.

Миг – и она снова собралась, но того, что молодой человек успел за этот краткий миг разглядеть в ее лице, видимо, хватило, чтобы убедить его подыграть. Его рука вдруг легла Эди на поясницу и настойчиво, пусть и мягко, подтолкнула ее прочь от толпы.

Эди изобразила сопротивление. И, притворяясь, что извивается во все стороны, глянула через плечо. Направлявшийся в их сторону полицейский решил заняться другой одинокой молодой женщиной.

Эди развернулась и позволила кареглазому молодому человеку увести себя по улице. Они шли так близко, что она чуяла еле заметный древесный запах его кожи. Он мешался с чем-то резким – Эди не могла точно определить, что это, но сосредоточилась на этом запахе, чтобы успокоить перепуганный ум.

Только когда они завернули за угол, Эди наконец облегченно выдохнула. Поспешно высвободилась из рук молодого человека и, чувствуя, что сознание все еще цепенеет от страха, направилась на другую сторону улицы.

Он отпустил ее сразу же, но, когда она стала переходить дорогу, окликнул:

– Стойте!

Эди напряглась.

– И это… – он помедлил, будто не зная, что сказать. – И это все?

Обернувшись, она подняла брови.

– Я не собираюсь благодарить вас, что сыграли роль моего опекуна, – произнесла она одновременно сдержанно и высокомерно. – Если вы этого ждали…

– Нет, – он оборвал ее, помотав головой. – Я только хотел сказать… просто… У вас все в порядке?

На одно предательское мгновение Эди задумалась.

Все ли у нее в порядке?

Сердце по-прежнему колотилось – слишком близко оказались ворота лечебницы. Если отец разыщет их, в этом заведении ей томиться до конца жизни. А еще в паре метров от нее только что прошел полицейский. Очень возможно, что он прочитал в списке беглых несовершеннолетних их с Вайолет имена – настоящие.

Эди с вызовом взглянула в лицо молодому человеку.

– Ну конечно, все в порядке, – она распрямила плечи. – А могло быть иначе?

С этими словами она развернулась и пошла прочь по улице. Дрожь пробирала до костей, лоб от испуга блестел потом, но внутри кипело и нечто иное. Четкое понимание цели.

Наконец-то пришло вдохновение, и пора было писать лекцию.