Розвальни

Как-то после обеда мы толклись у Люськи за уличным столом и придумывали из бумаги и картона повозку. В повозку полагалось впрячь лошадь, настоящую пластиковую лошадь. Повозка разваливалась и одновременно стоять, держать пупсов и лошадь отказывалась. Люська уже несколько раз предлагала сдаться и поиграть во что-нибудь другое, но тут мимо шёл Люськин дедушка.

– Дедуль, – позвала Люська. – Как нам это склеить?

Дед посмотрел на порядком измятую коробочку в форме гробика и осторожно поинтересовался:

– А что это у вас?

Люська посмотрела возмущённо:

– Карета! Что же ещё!

– Карета? – Дедушка заулыбался. – А колёса где?

– А она у нас в виде санок!

– Может, вам металлические санки сделать? Чтоб не падали.

Я аж поперхнулась от восторга! Люська, смотрю, тоже запрыгала, в ладоши захлопала.

Дедушка достал плоскогубцы, ножницы по металлу и небольшой лист алюминия. Минут через десять мы выхватывали друг у друга матовые тёмно-серые, уютно лежащие в руке саночки. Я даже погладила их, такие они были приятные.

– Будем катать по очереди! – категорично заявила Люська. – Сначала я!

И посадила своих большеголовых кареглазых пупсов в санки.

– Почему это ты? – Мне так обидно стало, что аж слезы навернулись. – Давай одного твоего и одного моего посадим.

– А чей дедушка санки сделал?

Я насупилась. Ответить было нечего.

Люськин дедушка ещё не успел далеко уйти и вернулся. Хотя его уже несколько раз окликала бабушка – шланг починить.

– А давай, Люсёк, мы эти санки Юле подарим, а я сейчас ещё одни вам сделаю.

Люська не очень охотно вытряхнула пупсов и протянула санки мне.

– Бери уж. – И села поближе к дедушке – смотреть, как из того же листа появляются на свет ещё одни саночки.

Дедушка резал и сгибал, а Люська скучала. Я-то уже запихнула своих куклят в санки и прилаживала лошадку.

– А давай мы из санок паровозик сделаем! – предложила я.

Мы начали обсуждать, как это устроить. И тут дедушка сказал:

– Готово!

– Ура! – завопила Люська. Но, взяв санки в руки, недовольно скривилась:

– Чего это они не такие?

– Какие «не такие»? – удивился дедушка.

– Не такие! Низкие и широкие! Не хочу такие! – Люська расстроено бросила санки на стол. – Пусть она их забирает, а я те, первые, хочу.

Я не знала, что и думать, и смотрела на Люську. Первые санки, и правда, были повыше и поуже. Зато во вторые влезли бы сразу три пупса. Просто обидно было, что Люська раскомандовалась.

Дедушка помрачнел.

– Людмила! – строго сказал он. – Чтоб я даже не слышал такого.

Она быстро заморгала и даже всхлипнула.

Но тут дедушка хитро улыбнулся и сказал:

– Люсь, это ж не санки.

– Как не санки?

– Это розвальни!

– Что за розвальни? РОзвалятся сейчас? – сквозь слёзы Люська хихикнула. – Это ты только что придумал?

– Эх, неграмотный человек ты, Людмила, – дед погладил Люську по голове, – розвальни – это такие особые сани, широкие, чтобы удобнее кататься было. Не веришь мне, приедем в город, в словаре посмотри.

– Розвальни. – Люська пробовала новое слово на вкус. И, похоже, оно ей нравилось.

– Коля, шланг! – раздался в пятый раз сердитый голос Люськиной бабушки.

– Иду, Маш, иду! – Дедушка ещё раз погладил Люську по голове. – Розвальни, так и запомни.

И дедушка ушёл чинить шланг.

А мы собрали паровозик и принялись катать наше пупсовое семейство на санях. Ой, на розвальнях.

«Казаки-разбойники»

Когда все наши друзья собирались вместе, нам с Люськой было не до пупсов. Потому что можно же столько игр придумать!

Самыми любимыми были «казаки-разбойники». Если бы мы были в городе, то рисовали бы стрелки мелками на дороге. Но мы-то были на даче, поэтому особенным удовольствием было делать стрелки. Мы выкладывали их из крапивы на дороге, рисовали мелом на электрических столбах, строили из камешков в траве – в общем, у кого насколько фантазии хватит. Даже Иринка, которой было пятнадцать лет, с нами играла, хотя периодически и напоминала нам, что в её возрасте несолидно по кустам да по канавам лазить. Но играли мы азартно, и, поломавшись пару минут для вида, Иринка всегда соглашалась.

Как-то раз быть казаками выпало нам с Люськой. Темницей служил навес для машины у меня в огороде. Наша Мышь вместе с мамой и папой уехала в город за продуктами, так что пытки в виде щекотки проходили на травке у забора под покровом светящегося щелями старого деревянного навеса. Сидеть и ждать двадцать минут, пока наши разбойники прятались, конечно, было скучно.

– Юююль, давай подсмотрим, куда они побежали, – поднывала Люська.

– Сиди, а то неинтересно будет.

 Но Люська всё равно поглядывала в щёлку забора, в сторону убежавших ребят.

– Люсь, сколько там минут прошло?

Люська важно посмотрела на свои крохотные часики «Чайка» и помотала головой – рано. Мы посидели ещё немного.

Она в очередной раз глянула в щёлку забора и внезапно вскочила.

– Люсь, – не поняла я, – ты чего? Рано же.

Люська не ответила и прильнула глазом к дырке в заборе. Я тоже вскочила. Тут она замахала мне руками:

– Сядь! Сядь!

Я послушно села, ничего не понимая.

– Смотри, – Люська подтянула меня за руку к дырке в заборе и ткнула пальцем в конец улицы.

Я же говорила, что у Люськи есть сестра Катя? Вот эта самая Катя там и шла. С красиво распущенными волосами, повязанными красной лентой. Губы у Кати были накрашены в цвет ленты, а на ногах – босоножки на каблучке. Просто картинка из журнала. Шла такая красивая Катя не одна. Рядом с ней, обнимая за талию, шёл какой-то совершенно неизвестный мне парень. Когда я читала в книжках, как герои таращат глаза, и у них отвисает челюсть, мне всегда это было ужасно смешно. Ну, где вы видели, чтобы человек вдруг ни с того ни с сего открывал рот и вылупливал глаза. Но тут, клянусь вам, Люська открыла рот, и разве что слюна у неё не капала. А глаза были такие большие, что я испугалась, что глаз в дырке забора застрянет.

– Люсь, – подёргала я её. – А кто это?

Люська обернулась ко мне:

– Не знаю. Катька вчера из Люберец приехала на пару дней, а этот, – она кивнула в сторону парня, – наверное, утром к ней приехал.

– А может, он жених её?

– Она мне не говорит, – Люська поджала губы. – Ну мы сейчас за ней проследим и сами всё узнаем!

– Люсь, а разбойники наши?

– Да куда они денутся, ну посидят в кустах лишние пять минут, тише, давай следить.

Вообще-то мысль последить за Катькой с её женихом мне тоже понравилась больше, чем бегать по оврагам с крапивой в поисках Алёны и Ирки с Пашкой. Тем более, в «казаки-разбойники» мы сыграли уже раз пять за это утро.

Мы выскочили с участка и стали красться вдоль забора, обегая то куст шиповника, то заросли рябины. А Катя с парнем всё шли и шли. И нам уже даже немного надоело, потому что их разговоров нам не было слышно. Но тут они остановились. И этот парень начал Катю целовать. Люська повернулась ко мне, красная, как Катина помада.

– Дура эта Катя, пошли разбойников ловить.

А мне было так стыдно и так любопытно подглядывать, что я всё от неё отмахивалась. Пока Люська не закричала мне:

– Тогда без тебя иду!

Тут Катя начала оглядываться:

– Люся?

И, конечно же, её заметила. Забор-то уже закончился, и мы с Люськой сидели под кустом жасмина. Она с одной стороны, а я с другой.

Катя быстро направилась к нам и совсем не по-принцессному завизжала:

– Ты что, за мной шпионишь?

Схватила Люську за хвост и потянула к себе

Пришлось выйти и мне.

– Катя, мы в «казаков-разбойников» играем. Ты Пашку или Ирку не видела?

– Юля? – Катя выглядела сбитой с толку. – Нет, мы никого не видели.

И отпустила Люськин хвост.

– Ну тогда мы пойдём, если их увидите, скажите, что мы уже вышли искать.

Я твёрдо взяла Люську за руку, и мы вприпрыжку поскакали по улицам.

Катя пробормотала что-то вроде «дома поговорим».

Отбежав на приличное расстояние, мы захохотали.

Из-за ближайших кустов вылезла Иринка.

– Вы чего, разве видели меня?

– Нееет, – выдавила из себя Люська сквозь смех, – никого мы не видели.

И тут же опомнилась. Мы налетели на Иринку, схватили её и вместе побежали в сторону темницы, выкрикивая угрозы в адрес ужасных разбойников и требуя назвать пароль. Как и положено в игре, Иринка гордо отказывалась. Когда мы поравнялись снова с Катей и неизвестным парнем, Люська на всякий случай отошла от сестры подальше. Катя покосилась и пригрозила:

– Расскажешь кому, прибью.

Как ни в чём не бывало, Люська показала ей язык.

А я добавила:

– Кать, нам ещё Пашку с Алёной ловить, так что целуйтесь на какой-нибудь другой улице.

Ночёвка

В городе без света мы сидели очень редко. А на даче – почти каждую неделю. Если где-то громыхала гроза, у нас почти всегда отключали свет. Днём – это пожалуйста, но вот что делать ночью? Когда вылезают Красная рука и прочая нечисть. Какая Красная рука? А, я же ещё не рассказывала эту историю.

Красную руку я боялась после знакомства с творчеством Эдуарда Успенского в журнале «Пионер». Но про это я вам как-нибудь в другой раз расскажу, а пока бабушке с дедушкой срочно понадобилось съездить к бабушкиной сестре в другой город, и грозы ничто не предвещало.

– Юля, мы только на день и ночь, а завтра утром приедем. Ты ведь уже большая, сможешь один денёк сама побыть?

– Пфф, чего глупости спрашивать? Конечно, смогу, что я, маленькая, что ли?

Это сейчас дети большие становятся в двадцать один год, и то неточно, я ещё посмотрю на своих в двадцать один. А тогда я с семи лет привыкла дома одна оставаться после школы и с газовой плитой на уровне «вскипятить чайник и разогреть еду» легко справлялась. Так что бабушка оставила мне ценные указания про банку с килькой на ужин и варёные яйца на завтрак, и они уехали. На «банку с килькой» вы зря сморщились, это был мой любимый ужин. Особенно, если чёрный хлеб свежий купили. Сегодня у меня свежего хлеба не было, но на такой случай и несвежий подойдёт. Особенно с учётом того, что раньше хлеб неделю лежал и не плесневел.

Днём я сидела в дачке и читала тетрадку с анкетами друзей, радуясь, что бабушка не пристаёт с расспросами и не подглядывает, какие пожелания мне оставили. А перед сном сбегала к Люське. Калитку мне открыл её дедушка. Люська в ночной рубашке до пят сидела на табуретке, а бабушка расчёсывала ей длинные русые волосы. Волосы у Люськи были красивые. Как и у Кати, её сестры. И Люська даже немного зазнавалась, потому что у неё хвост был до попы, а у меня – длиной с хвостик хомячка. И то, когда к концу лета немного отрастал, приезжала мама и снова безжалостно стригла мои кудряхи.

Увидев меня, Люська дёрнулась, и расчёска отлетела в сторону.

– Людмила, не вертись! – строго сказала ей бабушка.
– А ты, Юляш, чего так поздно бегаешь? Спать пора.

– А я сказать, что мои уехали. Я сегодня одна буду ночевать.

– Одна? А тут прогноз передавали – гроза идёт, не забоишься?

Гроза? Это была новость для меня. Я немного подумала.

– Не, мне не страшно!

– Ну спокойной ночи, Юлечка! А хочешь, к нам приходи ночевать?

Люська запрыгала на табуретке.

– Да! Приходи!

Я заколебалась. С одной стороны, мне очень хотелось переночевать одной, как будто я совсем взрослая. С другой стороны, переночевать у Люськи было бы прикольно, мы бы могли долго болтать перед сном и рассказывать какие-нибудь смешные истории. Или, наоборот, пугать друг друга страшилками.

– Нет, я все же к себе пойду. – Перевесило то, что у Люськи я могла попроситься переночевать и в какой-нибудь другой раз, а вот уедет ли ещё бабушка – неизвестно.

Небо действительно почернело, и даже слышались отголоски грома. Я сидела в кресле и читала. Мама привезла мне на выходных всю серию «Волшебника Изумрудного города». А так как книжки были не наши, она позаимствовала их на работе, через две недели серию надо было вернуть. Я как раз заканчивала «Урфина Джюса», когда громыхнуло так, что я с перепугу захлопнула книжку. Читать расхотелось. Я переоделась в ночнушку и залезла в кровать. После историй про Красную руку я спала со светом, когда оставалась одна. Достаточно было настольной лампы. Я лежала и прислушивалась, надеясь, что гроза пройдёт стороной. Не прошла. Вскоре за окном зашумел ливень. Вспышки молний освещали весь наш маленький дачный домик. И вдруг моя настольная лампа погасла. Тут же стало очень тихо – отключился холодильник «Саратов». Очередная молния высветила дачку. Внезапно мне стало очень страшно, так страшно, что я сидела не дыша, неподвижная, как памятник Толстому у нашей библиотеки. А после следующей вспышки спрыгнула с кровати, схватила ключи, закрыла дверь и, нацепив на босые ноги галоши, прямо в ночной рубашке помчалась к домику Люськи. Дождь лил, и через минуту я была совершенно мокрая.

– Тётя Маша! – тоненько пищала я под забором, – Люська!

Наконец, раза с десятого, мои призывы увенчались успехом, я услышала, как кто-то завозился внутри, и с зонтиком вышла бабушка Люськи.

Ахнула, увидев промокшую и раздетую меня. Из двери высунулась и Люська.

– Люся, неси полотенце и халат тёплый! – крикнула ей бабушка.

В темноте Люська возилась с поисками, наверное, полчаса, пока, наконец, меня не укутали в пушистый халат. Потом выдали одеяло и подушку, и я улеглась на диван, совершенно счастливая и ничего не боящаяся. Тем более, какой-то грозы.

Серёжки

На выходных к Люське приезжала мама, и когда она уже уехала, Люська позвала меня в гости кое-что показать. Мама привезла ей потрясающие серёжки-наклейки, десять пар. Это были такие прозрачные кружочки, на которых были нарисованы картинки: ромб, клевер, сердечко – разные. Уши у нас не были проколоты, поэтому такие серёжки – это, конечно, была просто мечта! Я таких ни у кого не видела.

– Лююсь, – восторженно прошептала я, – подари мне одни, а?

Люська молчала. Она хмурила лоб и чувствовалось, как мучительно ей было принимать решение. Пока она молчала и думала, сердце моё замерло и не стучало.

– Ладно, – наконец милостиво согласилась Люська, – можешь взять вот эти.