Цитаты из книги «Минуты между нами»

– Я бы в тебя безоговорочно влюбился, – не сводя глаз с ее бездонных озёр, открываю сердце. Кто знает, быть может, это мой единственный шанс на честность, да и перед лицом нависшей опасности моё признание всего лишь мимолётная отдушина, так необходимая нам обоим. – Отбил бы у Егора. Поверь, рядом со мной ты бы быстро о нём забыла, а я бы никому не позволил распускать о тебе слухи. Ты бы не пряталась за чёрным капюшоном, а я не зачерствел бы, как прошлогодний батон. Этот дурацкий квест мы прошли бы, держась за руки, а сейчас сидели бы в твоей комнате и делали домашку, иногда отвлекаясь на поцелуи. Ты бы ласково звала меня Кротиком, я тебя – своей Мышкой. Лер, скажи мне, что ещё не поздно повернуть время вспять?

И я, конечно, прощаю. Верю ему. С головой утопаю в его близости и безвозвратно влюбляюсь, вот только боюсь в этом признаться даже само́й себе. Я вообще всего боюсь: своих чувств странных, слишком внезапных и неправильных; новых ошибок, насмешек судьбы. Мне легче опять закрыться, спрятаться за чернотой капюшона, чем признать, что в моём сердце уже второй день всё вверх дном.

– Ты и Ванька… – Он сжимает губы в тонкую полоску и, разорвав зрительный контакт, смотрит мимо меня, словно боится, что я прочитаю его, как открытую книгу. – Мы просто друзья, – смущённо перебиваю. – Я уже говорила! – Помню, —с шумом выдыхает Даня и внезапно касается моего лба своим. – Но всё равно, кажется, ревную. – «Кажется»? – Голос мой такой тихий и несмелый, что я сама с трудом различаю смысл сказанного. – Незнакомое чувство, – поясняет Данила и будто невзначай проводит шероховатыми пальцами по моей щеке. – Как и всё во мне рядом с тобой.

– Прости! Прости! Прости! – Данила до одури сжимает моё дрожащее тело, словно боится снова потерять меня. – Я дурак! Глупец! Идиот! – Он распахивает полы куртки и укутывает в своём тепле, как в коконе, а быть может, в плену… – Я всё выдумал. Про Ваньку, про тебя, про себя! – Сбивчивая речь вперемешку со рваным дыханием с головой выдают сумасшедшее волнение Дани. – Не знаю, что на меня нашло. Ты у него одна, слышишь? Он из-за тебя ночами не спит! Не ест ни черта! Оберегает твои тайны, как свои! А я просто завидую ему, понимаешь? Всё слышу, стою на своих двух, но безбожно ему во всём проигрываю!

– Да, – шепчет Даня, лаская мои губы тёплым воздухом на выдохе, а я, кажется, теряю дар речи – так непозволительно близко ко мне его лицо. Ловлю себя на мысли, что впервые завидую Ульяне. Глупая, променять бескрайний океан на паршивую речушку могла только она. Во рту окончательно пересыхает, а в измождённом от жажды сознании вместо тысячи вопросов и слов признания бьётся только одна шальная мысль: и почему тогда, в девятом, я взаправду не поцеловала Даню? Кто его знает, как изменилась бы моя жизнь…

Я давно согрелась. В руках Данилы не чувствую ветра, а босые пятки вот-вот расплавятся от жара тлеющих углей. Наш костёр прогорел ещё минут двадцать назад, но Даня не спешит подбрасывать ветки, а я не тороплю его… Стыдно признаться, но в объятиях Кротова мне неимоверно спокойно и по-домашнему уютно. Улыбаюсь. Ещё позавчера я ненавидела Кротика всеми фибрами своей души, а сегодня жмусь к нему довольной кошкой, только что не мурлычу от удовольствия. Настоящий Данила совсем другой – я таким никогда его не знала. Хотя… Если вспомнить рассказы Джокера о брате, то Данька, и правда, поразительно заботливый, до ужаса упрямый и немного скрытный, а ещё он, как и я, постоянно прячется от окружающего мира за маской. Вот только если моя – скучная, чёрная, неприметная, то его чересчур броская и наглая. Теперь понимаю, его колючки – это просто защита израненного сердца. Его показная злость – не что иное, как стон надорванной души. Его суровый взгляд – как крик о помощи, а гнусные шутки – следы саднящих ран на его теле. Закрываю глаза, чтобы прогнать слёзы, касаюсь щекой мягкой ткани свитшота горчичного цвета. Слышу, как размеренно колотится сердце Даньки, и снова прикусываю язык… Мне так о многом не терпится расспросить Данилу, но я до безумия боюсь разрушить наш хрупкий мир, да и кто я такая, чтобы из праздного любопытства лишний бередить его душу погаными воспоминаниями.

– Дань! – Лера приподнимает голову и заглядывает мне прямо в душу. В её глазах отражается целый мир, а в самом его центре – я. Такой, как есть, настоящий, живой. Рядом с Мышкой мне не нужно притворяться, изображать из себя крутого мачо – я впервые могу быть собой. – Да… – Не моргая, зависаю в считаных сантиметрах от манящих губ Леры— в невесомых мгновениях до поцелуя. Да, чёрт подери, я до одури хочу поцеловать Леру! Наверно, лисички оказались ложными или я попросту переел шиповника, но дикое желание ощутить мягкость её губ на своих окончательно сводит меня с ума. – Пожалуйста… – тихо просит Мышка и, кажется, перестаёт дышать. Киваю. Наклоняюсь чуть ближе. Как грёбаный романтик, прикрываю глаза. Но, видимо, грибы и шиповник отравили только мой разум – не Лерин… – Расскажи мне о нём… – бормочет Ильина. – Я хочу знать, какой он – мой Джо…

Неприлично долго смотрю на её губы и раскрасневшиеся щёки. Кончиками пальцев ловлю непослушные пряди волос, развевающиеся на дерзком ветру, и понимаю: никогда раньше мне не было так хорошо в компании девушки… Я не ощущаю того напряжения, которое ни на минуту не покидало меня рядом с Громовой, меня не раздражает болтовня Мышки. Напротив, я мечтаю продлить этот день, размножить его на бессчётную громаду других таких же…

Мы говорим об обратной дороге и вспоминаем о кабане; смеясь, уплетаем подгоревшие лисички и долго смотрим на огонь; под одной курткой пытаемся сохранить тепло и, случайно соприкоснувшись босыми пятками, тихо хихикаем. Я забываю о времени, отпускаю страхи, всё крепче прижимаю к себе Леру, растворяюсь в её голосе и всё чаще зарываюсь носом в спутанный шёлк её русых волос, а ещё ловлю себя на мысли, что постепенно упускаю нить разговора… Не важно, о чём трещит без умолку Лера, главное – она что со мной…

Так и не уместившись вдвоём на склизкой коряге, я сползаю на землю и сажусь на рюкзак Ильиной, а потом не без труда уговариваю её занять место у меня на коленях: ничего личного – просто способ согреться. И если поначалу чувствую, как Мышка вся в напряжении боится лишний раз шелохнуться, уже через каких-то полчаса замечаю, как свободно и уютно становится нам обоим.