Цитаты из книги «Минуты между нами»

Понимаю, что тону в них; с головой пропадаю в своих странных и совершенно непонятных мне чувствах. Ильина не красавица. Обычная, местами нескладная. Ни макияжа, ни пухлых губ… Веснушки на носу, на щеках – грязь и дорожки от слёз… Но как был прав мелкий, называя свою верную подругу необыкновенной! Лера именно такая… И прямо сейчас я неистово завидую Ваньке: я был рядом с Ильиной два года, но не сумел разглядеть в ней и сотой доли того, что умудрился увидеть брат, всего лишь общаясь с Лерой онлайн. И кто из нас двоих, спрашивается

Тысячи городов, миллионы людей – наш огромный мир оказался до смешного тесным… В ушах беспрестанно звучит тихое «Вжик» – глупое прозвище, известное только мне и Ваньке… А ещё грёбаное «Клоун», которое цепляло меня не по-детски в последние дни как подсказка свыше, намёк судьбы, провидение… Чуть крепче прижимаю к себе Леру. Боюсь отпустить, позволить ей заглянуть в мои глаза… Эта шельма раздела не только моё тело, она обнажила душу, безжалостно содрав коросту с не заживающей толком раны… Мне стыдно… Я настолько привык притворяться сильным, беспечно наглым, безобразно счастливым, что и сам порой в это верил. Лера же одним махом уличила меня во лжи: Даня Кротов – это чистой воды фарс! Впервые за долгие годы я остался без костюма супермена: побитый жизнью щенок, жалкий, трусливый, беспомощный. Я растерян! Не знаю, о чём говорить, что делать, как вести себя дальше… Уж если Ванька проболтался Ильиной о побоях, значит, и обо мне настоящем говорил не раз!

А я бы и рада ответить, но слова никак не набирают силу, вылетая рваными вздохами сквозь стиснутые наглухо зубы. Меня разрывает от понимания, что Кротов – тот самый Вжик: мой ненавистный враг номер один и лучший в мире брат для Джокера. А ещё сгибает пополам от осознания, что исключительно по моей вине Джо сейчас совершенно один…

– Чокнутая! – взрывается Кротов и отпихивает меня в сторону, а сам снова сбега́ет. – Для боёв давно придумали перчатки, болезная! – А для таких уродов, как твой отчим, – уголовный срок! Меня колотит от осознания правды: её слишком много для меня одной… – Что ты сказала? – Данила застывает как вкопанный и затравленным зверем смотрит на меня исподлобья.

А в моей голове свирепствует ураган, раскидывая осколки целого по разным сторонам: здесь что-то не то – слишком много совпадений! Язык глухонемых, немощный брат, следы побоев…

Я же замираю – нет, не так: я цепенею. Не чувствую, как босые ступни проваливаются в ледяную мякоть речного песка, и почти не дышу. Сквозь слёзы считаю ссадины и зеленовато-жёлтые разводы синяков на спине парня, но то и дело сбиваюсь со счёта. Тело Кротова – поле боевых действий, безжалостных, грубых, хладнокровных. – Что с тобой? – Голос мой звучит хрипло от горького комка, застрявшего в горле. Я никогда раньше не видела ничего подобного. – У тебя вместо спины один сплошной синяк! Не дожидаясь ответа, протягиваю руку и робко обвожу пальцами самый большой, протянувшийся от лопатки до края джинсов. Кротов вздрагивает и напрягается всем телом, а я, не стыдясь, реву. Мне даже представить сложно, сколько боли и страданий перенёс Даня втайне ото всех.

– Только зря ты считаешь, что клоун – это бездушный робот, который только и делает, что веселит толпу, – между тем продолжает Даня и, провалиться мне на этом месте, подходит ближе. – Приглядись, Лера! – Моё шумное дыхание смешивается с тяжёлыми шагами Кротова. – Его улыбка нарисована. – Прислушайся! – Голос становится всё тише, а сам Даня подкрадывается ко мне неприлично близко. – Его смех натужный, а шутки заучены до дыр. Переступаю с ноги на ногу, не решаясь ни сбежать, ни обернуться. – Но смой он с себя грим и обычным голосом скажи, о чём ревёт душа – разве кто услышит? – И снова моей шеи касается тёплое дыхание Кротова. – Ревёт? Душа? Вот уж не знала, Кротик, что она у тебя есть! – бросаю в запале, а затем совершаю огромную ошибку – оборачиваюсь. Бескрайний лес, извилистая змейка реки, ветер промозглый и настырный – всё в короткий миг сужается до одного лишь взгляда напротив – глубокого, как Марианская впадина, горького, как самый крепкий кофе, и до невозможного красивого… – Прости! – Зажмуриваюсь, чтобы не видеть в чужих глазах своего отражения. И чем я лучше Кротова? В поисках правды бью словами наотмашь и только потом думаю. Даня открылся мне, а что сделала я? – Ты меня тоже прости, Лера! – Хрипловатый, простуженный, но такой мягкий баритон шёлком ласкает слух. Киваю, но открыть глаза по-прежнему не решаюсь. – Меня не тошнит от тебя, Мышка, – продолжает Данила. – Я просто неверно выразился: смотреть на тебя, раздетую, в разгар осенней непогоды – невыносимо трудно.

– Ты права… – доносится со спины спустя вечность. – Я клоун, – цедит сквозь зубы Кротов. Его голос глухой, тяжёлый, без намёка на иронию. Замираю. Судорожно бегаю взглядом

Становится безумно неловко за все мои «закричу», «укушу». Я, и правда, жуткая выдумщица, раз решила, что Кротов может смотреть на меня иначе, чем на пустое место. И, вроде, такое положение вещей меня вполне устраивает, но горькое послевкусие всё же не покидает.

– И что теперь? – Меня коробит от мерзкого ощущения прилипших к ногам сырых джинсов и болота в размякшей обуви. Сейчас понимаю: самое страшное – это не холодная вода, а ветер, который спешит обласкать тебя с ног до головы, стоит выйти на берег. И это мне ещё несказанно повезло с рыбацкой курткой. Её грубая и потёртая ткань, быть может, и выглядит отвратительно, зато отлично спасает от дождя. Жаль, от напрочь испорченных джинсов она меня не уберегла. – Не знаю. – Кротов круговыми движениями растирает лоб и продолжает осматриваться. – Не знаю! – напряжённо повторяет, а столкнувшись со мной взглядом, скупо улыбается и добавляет: – Но мы что-нибудь придумаем! Обязательно! Киваю. Кажется, я ему верю. Снова смеюсь про себя. Я. Верю. Кротову. Здесь явно что-то не то: быть может, всему виной голод или съеденные на завтрак дикие яблоки, смолистый лесной воздух или дурацкий адреналин, потоками огненной лавы прожигающий вены. Но те чувства, что бурлят внутри, когда я смотрю на Кротова, мне незнакомы!