«Он вдыхает. Больно...». Шотландская земля, величественные горы, пустой перрон. Ричард Лиз понятия не имел, зачем он сюда приехал, он просто увидел их – и понял, что ему жизненно необходимо сойти с поезда, чтобы... что? Он не знал. Он ничего не знал. «В этих горах было что-то чистое, будто их начисто вымели. Они словно признавали факт собственного присутствия и ничего не требовали. Просто были», – а вот её больше не было, остался лишь прах, и он сам тоже – прах. Да, история этого героя банальна: смерть близкого, опустошённое сердце, близких нет, не считая воображаемой дочери, с работой проблемы, лимонное деревце и то погибло, причём по его вине... «— Ты никогда не умрёшь, Пэдди. — Да нет, умру. — Да нет, не умрёшь. — Повзрослей», – да и повзрослеть, несмотря на его годы, не получилось. Ничего не получилось. И такое бывает... На часах – 11:29. В это время его ждали в совершенно другом месте, там, где решалась судьба экранизации книги о романе двух знаменитых писателей, которые в реальной жизни никогда даже не встречались, но кого это волнует. В одну из последних встреч Пэдди, уже невозможно слабая, будто истаявшая, брела вдоль своих книжных шкафов, отбирая для него книги Кэтрин Мэнсфилд и как бы внушая ему мысль, что он сможет создать шедевр, она в него верит; он в себя не верил. Вздор, за это не стоит даже браться. Но за что – стоит? И стоит ли... На часах – 11:29. Всё ещё. Это часы сломались – или он? Он думал о непостижимых облаках Дин и кровавых розах Рильке, дышать при этом было больно, думать – тоже, а поезд тем временем неумолимо приближался, что ему эти застывшие минуты, в которых заперто человеческое горе. «Выдыхает... Больно».
«Привет, саженцы; пожелайте мне удачи». Так что там про машины?.. Бриттани Холл проходила через ад каждый день – через чужой ад. Да, с этими существами – не людьми же их называть, не так ли – кошмарно обращаются, но разве это её дело, она просто выполняет свою работу, вот и всё. «Улыбайся», – советует ей мать, которая прекрасно видит что дочери тяжело, но при этом ни о чём не расспрашивает, ей куда интереснее смотреть новости по телевизору, охая при этом и возмущаясь, чем выключить уже эту проклятую коробку, выйти в реальный мир и пообщаться с реальными людьми. «Весь этот яд. Вся эта злоба. Все эти зверства. Все эти утраты. Можно подумать, мы извлекаем урок. Но нет, вместо этого воспроизводим всё на репите», – и просто делаем свою работу, слушаем и молчим, отводим глаза и перестаём думать. Встреча с Флоренс вмиг разрушила уже и без того разрушенный мир Брит, она, сама не зная зачем, последовала за этой девчонкой, вот она уже сидит в поезде и болтает с ней, и вдруг вспоминает, что когда-то она была одной из лучших учениц, ей нравилось учиться и узнавать что-то новое, а теперь... Что – теперь? А теперь ничего. «Вы должны знать. Вы же машина». Она не знала. Она ничего не знала. Рюкзачок, тетрадка с записями – и поступок, который пусть и разочаровал, но при этом не удивил, это было слишком человеческое, но при этом – такое бесчеловечное... На работе интерес к произошедшему угас через несколько дней. Ни повышения, ни славы, ни похвалы от начальства, ничего. Ну зато саженцы разрослись, красота какая. И тетрадка осталась. И чувство вины. Видимо, машина не такая уж и машина. «Пока, саженцы; прошёл ещё один один».
«Моя история утонула в море». И вот пути всех героев пусть и на несколько часов, но сошлись в одной точке, причём весьма престранным образом (ох уж этот фургончик). Кем она была, эта смелая и дерзкая девчонка? Богиней, волшебницей, а может, духом самой весны? А была ли она вообще?.. Не думаю, что это важно. Вспоминая об этой книге, я буду вспоминать именно что Флоренс и великолепную историю о деве, которая, следуя традициям, должна была отдать свою жизнь, но не сделала этого; то был один из самых замечательных рассказов, что я прочитала за долгое время. «Я не ваш символ. Идите и потеряйте или обретите себя в какой-нибудь другой истории. Что бы вы ни искали, вы не найдёте этого, заставляя меня или кого-нибудь вроде меня танцевать для вас», – каково, а? Должна она умереть, видите ли. Почему? Потому что надо. Кому надо? Хочешь принести жертву – иди сам и умирай тогда, в самом деле. И вот этот её ответ на скрытую угрозу: «Давайте. Сделайте худшее, на что вы способны. Посмотрим, станет ли от этого лучше», – сколько в этих словах силы. Потому что кровью ничего не призовёшь, не искупишь, не исправишь, это всё чистый бред. Кровь – это кровь, и больше ничего. И можно наивно считать, как те дрожащие от испуга девицы, которые боялись, что из-за этой нахалки теперь им придётся занять её место, что тебя-то это всё не коснётся, но нет, коснётся. И так странно, что двенадцатилетняя девочка это понимала, а те взрослые, которые встретились на её пути, нет... Впрочем, они – как те девчушки и та старуха, всё одно, просто кто-то под финальное это понял, а кто-то – нет. Что ж... Это выбор. И это касается всего сюжетного. «Моё лицо означает не ваше лицо».
«Уже ищу приметы Весны», – дорогая Кэтрин Мэнсфилд, первые её явные проблески были замечены ещё месяц назад, сейчас она уже вовсю буйствует, и это самое настоящее волшебство, которое из года в год не перестаёт удивлять... Что касается книги, то это было отвратительно, грязно, страшно – и это было чудесно, ярко, чутко. Яростно, но метко. Уродливо, но красиво. И очень, очень поэтично. Пожалуй, на данный момент для меня эта часть тетралогии наилюбимейшая, хотя как созвучны все три тома, все эти поднимаемые темы и острые диалоги, игра слов и тонкие метафоры, и бесконечные, просто бесконечные отсылки (тот факт, что осень – это «Буря», зима – «Цимбелин», а весна – «Перикл», не мог пройти незамеченным, обожаю такое). Любимое: о важности открыточности, о розах в вазе, о девочке, которая потратила свою первую зарплату на книгу... Удивительно, что, говоря о сложном, Али Смит очеловечивает каждую строку, потому что человек, это всегда человек, плохо это или хорошо, а вместе с ним поэзия, искусство и творчество, и слог это как бы подтверждает: «Цветы кивают рядом с грудами трупов», «Я ребёнок, погребённый в листве, листва прогнивает: вот и я», «Я пущу вам по венам свет». И – этот воспетый мэнсфилдский рассказ о великолепной цветущей груше, которой наплевать на все воображаемые границы, что провели люди, и на все дрязги, что они учиняют из-за ерунды... Да, весна всегда приходит, но люди-то, люди не меняются. Так что только и остаётся что радостно приветствовать нарциссы, ирисы и подснежники, коих, благо, хватает, и следить за собой, своими поступками и речами. Вот этой надеждой и приходится жить. Впрочем, не сказать, что этого мало. «In hac spe vivo».
«Если вы не понимаете, насколько вам повезло, раз вы можете обсуждать возможность выбора, я могу сказать лишь одно: вам очень крупно повезло».