Отзывы на книги автора «Али Смит»

Прошлой осенью "Осень" Али Смит проникла мне под кожу и пустила корни в самое сердце. С октября я ощущаю и листопад, и набухание почек, и рост молодых ветвей, и созревание плодов, и всё это - одновременно. Будто изнутри дерева включаешься в мироздание. Это очень странно и безжалостно, почти невыносимо прекрасно.

И, вот, перевернута последняя страница "Зимы", а слов для описания книги нет. Слова замерзают, кристаллизуются и мгновенно тают от горячего сбивающегося дыхания. Остаётся легкое облачко пара, на котором хочется, как в комиксах, написать короткое "Читайте!". Но так ведь отзывы не пишут, правда?

Пускай это будет не отзыв, а упражнение. Автор даёт подсказку, говоря, что и зима:

"Упражнение в приспособлении к любому замерзшему или расплавленному состоянию, в которое она тебя приводит."

"Зиму"не обязательно читать после "Осени", сезонный цикл (а будут еще и "Весна" и "Лето") не похож на традиционные циклы, где нельзя читать вторую часть раньше первой. Али Смит как будто напоминает нам о том, что ребенок может родиться зимой, и это не значит, что он что-то непоправимым образом пропустил и теперь уже ничего в этом мире никогда не поймет. Но, вместе с тем, и значит. И все мы, чего уж тут скрывать, именно такие растерянные дети, пытающиеся собрать паззл, не зная точно, все ли детали на месте и что должно получиться в итоге. "Зима" и "Осень" связаны общими темами, некоторыми персонажами, настроением, системой образов, поэтому, оставаясь самостоятельными произведениями, романы создают у читателя удивительный стерео-эффект, вызывающий желание сразу же перечитать вторую книгу, какую бы ты ни начал первой.

Тема времени, текучести жизни и наших о ней представлений, сложности взаимосвязей людей, вещей и явлений - одна из центральных в "Зиме". "Зима" не только объемнее "Осени" но, пожалуй, и еще сложнее организована как текст. Такое уж время, когда нечто, облачаясь в снежный покров, представляется уже чем-то совсем иным. Для меня "Зима" присоединилась к списку любимых зимних "снежных" книг: "Мелкому снегу" Танидзаки и "Снежной стране" Кавабаты, "Снегу" Памука и "Снежному чувству Смиллы" Хёга.

Но не стоит доверять привычному толкованию любых символов, они коварны:

"всякий символизм сложно уличить во лжи, что все, перед чем ты преклоняешься, кажется всего-навсего сожженным материалом, разбитым камнем, как только столкнешься с одной из форм дубины."

Но, конечно, текст наполнен символами, неоднозначными образами и метафорами. И если в "Осени" была роза, то "Зима" показывает нам уже "след, оставленный цветком на словах", а след "напоминает призрачный огонь, тень от равномерного пламени" и так бесконечно, пока мы не вернемся в платоновскую пещеру, из которой мы (если верить некоторым источникам) и не выходили.

Но оставим философию. По моим ощущениям Али Смит в большей степени поэт, чем философ, хотя тема тема "правды" и "лжи" её очень интересует. Один из героев "Осени" надеялся на то, что любящие люди "увидят нас в конце правдиво". И хотя он и добавлял, что "В самом конце", это звучало некоторым утешением. В мире "Зимы" (а это наш сегодняшний день) правда умерла. Но и вымысел - тоже. Там (здесь?) вообще много чего умерло, включая литературу, романтику, культуру, историю, политику, смерть... Но жизнь еще не умерла. Поэтому вы еще успеете прочесть книгу. И не пугайтесь, это не горячечный бред автора, а упражнения одного из героев, набирающего случайные слова в гугле, проверяя, часто ли встречается в запросах, что они умерли. Но яснее от этого не становится. Откуда эти миллионы запросов на тему смерти тех или иных вещей? То того, как Ницше сказал, что Бог умер никому не пришло бы голову задавать подобные вопросы, даже будь тогда всезнающий интернет. Что это говорит о нас, об обществе и о нашем мире?

Али Смит удалось поймать тревожное ощущение зыбкости существования современного человека, не уверенного больше ни в чем и чья трагедия в том, что чем больше он получает новой информации и чем глубже он пытается копать, тем шире трещины и тем ужаснее пропасть. Мир усложняется до предела, переполняется данными и смыслами, параллельные линии уже не просто пересекаются, а завязываются в причудливые узлы. А если что-то и остается вечным и незыблемым, то это человеческое одиночество, разобщенность и непримиримость.

Герои "Зимы" обсуждают "Цимбелина" и приходят к выводу, что миры персонажей Шекспира разобщены и оторваны от других миров, что приводит к страшным последствиям, но они сами не слышат и не понимают друг друга, сидя за одним столом, в рождественский вечер, призванный объединять и примирять. Поэтому принимаешь как должное, что над одним из героев разверзается крыша и оттуда сыплется песок, не ощущаемый больше никем, другая - успешнее общается с головой-призраком, чем с родными, и нет этому конца. Люди, вроде бы, и хотят близости, но мы же знаем, что "если двое зачерпнут каждый по одной пригоршне, замутится ручеек".

"Все мы на чем-нибудь помешаны. У всех нас свои видения."

Может возникнуть соблазн посчитать романы Али Смит неким шотландским магическим реализмом, но они совсем другие. В "Зиме" употребляется слово "надреалистический" (не без некоторой связи с сюрреализмом) и оно кажется более точным. Али Смит поэтизирует и мифологизирует то состояние, в котором каждый из нас живет каждый день. Я бы сейчас написала модное слово "постправда", если бы знала, что оно означает. Но я не знаю. Может быть, оно значит, что правда умерла и осталась только ложь разных сортов. И вовсе не потому, что проснулось "мировое зло" или что-то ещё из этой серии. В "Осени" говорилось, что "власть лжи соблазнительна для безвластных", а сегодня безвластными стали если не все, то практически все. Поэтому нас окружают политики, которым невозможно верить, фейковые новости, бесконечные разоблачения и разоблачения разоблачений, "человек без свойств" стал не исключением, а правилом (Но кто мы еще? Все мы апокрифы). Кто сейчас, подобно Арту из "Зимы", прочитав комментарий в соцсетях, не ловил себя на мысли, что:

"не знает, что это - постмодернистская шутка или реальная угроза?"

Али Смит пишет о тоске человека 21-го века, ежесекундно искажающего реальность разнообразными способами (вспомним наши блоги, где каждый найдет "хороший пример коллективного воспоминания, придуманного специально для..."), по подлинности, по чему-то настоящему, ценному и прекрасному. Так, Арт:

"тоскует по зиме - настоящей зиме. Ему хочется ощутить сущность зимы, а не эту половинчатую серую тавтологию. Ему хочется реальной зимы."

Люди мечутся в поисках того, что бы наполнило их жизнь смыслом, будь то религия, политика, "борьба за" или "борьба против", погружаются с головой в бизнес или волонтерство, но с каждым днем сохранять иллюзии становится все сложнее. Можно пристегнуть себя наручниками к забору военной базы, протестуя против гонки вооружений, но искреннюю убежденность и веру в правоту своего дела замком не удержишь.

Что остается человеку в утешение? Может быть, природа? Или искусство? Один из героев, Арт, ведет блог, который так и называется "Арт на природе". Art/Арт мечтает познать "сущность зимы", но, одновременно с этим, записывает в блокнотик необычные слова для различных состояний снега ("Мокрядь, Шуга, "Кающиеся снега") и размышляет о том, что "снег не защищен авторским правом". Будь он японцем эпохи Эдо, мог бы написать, что "цветущей вишни ветку никто не украдет". Но Арт уже знает, что украдут и ветку, и фотографию ветки, и стихотворение о ней. И даже твит о подобной краже тоже могут украсть. Что может спасти Арта? Быть может, любовь?

Творчество Али Смит - яркое доказательство того, что любовь и культура не умерли, её тексты наполнены аллюзиями и прямыми отсылками к мировому культурному наследию. Пять эпиграфов к"Зиме", выбранных с огромной любовью, попав в резонанс с чем-то вашим внутренним, сразу настроят вас на этот текст, "Зима"это Диккенс, Шекспир, Чарли Чаплин, Элвис Пресли, Данте и Китс, Блейк и рождественские гимны, Этель Уокер и Барбара Хепуорт и многое другое. При этом ей чужды и отстраненный сухой академизм, и эстетский взгляд из "башни из слоновой кости" и постмодернистские игры.

Я до сих пор ничего не сказала о сюжете, и вы могли подумать, что роман - нечто вроде бессюжетного потока сознания, но это совершенно не так. Все сюжетные линии развиваются согласно своей внутренней логике, отвечая на вопросы, кто, что, когда, зачем и почему. Али Смит берет привычные всем схемы "рождественских историй", но рассказывает эти истории так, как не смог бы никто. Вот, парень обещает матери приехать в гости на Рождество вместе с подругой и их, наконец, познакомить, но что-то идет не так. И он вынужден взять с собой случайную знакомую. Готовая мелодрама "для семейного просмотра". Но Али Смит вас удивит. Кроме прочего, я люблю Смит еще и за эту смелость, она совершенно не смущается использовать избитое сравнение, вроде "переполненной чаши", а потом добавить: "какое отчаянное клише". Это принять можно только у тех авторов, кто понимает, что "слова волшебны по своей природе" и при желании пользуется этой магией с невероятной изощренностью. А еще, когда ирония (и самоирония) не исключают доброты.

"Зима" пронизана солнечными лучами сочувствия, теплоты и человечности, Али Смит позволяет поверить, что за "красными яблоками счастья" можно разглядеть "зеленое платье надежды", а дальше всё зависит от ... (тут следует вписать важное для вас слово, которое ещё не умерло).

"... чем ни была бы жизнь со всеми её прошедшими, настоящими и будущими временами, она проявляется во всей полноте только в те минуты, когда ты поднимаешься из глубины бесчувственности и забывчивости, хотя даже не догадывался, что там находился, всплываешь на поверхность и становишься похож на... на кого?"

На кого - узнаем весной. Я жду весну. И "Весну".

Вот старая история, настолько новая, что мы все еще в ее середине: она пишется прямо сейчас, и неизвестно, где и как она закончится.

32-летняя Элизавет и 101-летний Дэниел. Что у них может быть общего? Да ничего, в общем-то, кроме того факта, что он когда-то был ее соседом и открыл для нее, маленькой девочки, целую вселенную, новый - волшебный - мир. Сейчас он в коме, а она каждый день приезжает к нему в больницу...

Грустная, но вместе с тем и очень вдохновляющая история, пропитанная настроением осени...

Минуту назад был июнь. А теперь погода уже сентябрьская. Поднялся урожай – яркий, золотистый, скоро жатва.

Ноябрь? Немыслимо. Всего через месяц.

Дни еще теплые, но воздух в тени посвежел. Ночи длиннее, прохладнее, свет с каждым разом все скуднее.

Темнеет в полвосьмого. Темнеет в четверть восьмого, темнеет в семь.

Зелень на деревьях начала тускнеть с августа – на самом деле уже с июля.

Но цветы все еще расцветают. Шпалеры все еще жужжат. В сарае уже полно яблок, и дерево все еще увешано ими.

Птицы на линиях электропередачи.

Стрижи улетели несколько недель назад. Они уже в сотнях миль отсюда, где-то над океаном.

Осень как угасание, замирание, умирание (потому я и не люблю это время года - очень уж оно депрессивное...), но автору - пускай и на одно мгновение - удалось словно вдохнуть в нее жизнь. Вот и в книге именно осенью героине откроются новые тайны (смысл жизни, скорее всего), осенью произойдет перемена с ее мамой. Осенью Элизавет словно заново откроет саму себя: запутавшаяся по жизни, снова вспомнит ту очарованную неведомым миром маленькую девочку, вдруг поверившую в волшебство (это и тогда улучшило ее жизнь, возможно, что и сейчас она на пороге перемен...).

А Осень - лишь грустная спутница, которая проводит нас до пункта назначения. Как и смерть, о которой прямо здесь не говорится, но чувствуется на каждой странице: эти яркие видения-сны Дэниела о его детстве, юности, молодости, все такое неожиданно-близкое, такое родное...

Октябрь – мгновение ока. Яблоки только что оттягивали ветки, а в следующую минуту опали, листья пожелтели и истончились.

Миллионы деревьев по всей стране засверкали инеем. Все они, за исключением вечнозеленых, сочетают в себе красивую и безвкусную – красно-оранжево-золотистую листву, которая затем коричневеет и тоже опадает.

Дни неожиданно теплые. Кажется, будто лето закончилось совсем недавно, если бы не деформация дня, не вползание кружевной темноты и сырости по краям, спокойно сворачивающиеся растения, бисерины конденсата на паутинах, висящих между предметами.

В теплые дни кажется неправильным, что опадает столько листьев.

При этом ночи сначала прохладные, потом холодные.

Роман об осени в жизни и о весне в сердце. О том, что ничего просто так не исчезает, все мгновения, встречи - это наше навсегда. Ушедшие от нас далеко-далеко люди все-таки остаются с нами, мы можем мысленно беседовать с ними, они утратили телесную оболочку, но то, что они когда-то дали нам - бессмертно.

Дэниел вспоминает свою сестренку, умершую много-много лет назад, он больше 65 лет хотел с ней поговорить. В его воспоминаниях она как живая...65 лет не видеть человека и вдруг обрести его...

Необычайно трогательная книга, сложная, эклектичная, но прекрасная именно своей этой особенностью. Явь, воспоминания, фантазии - все перемешивается удивительным образом на холсте жизни. А балом все также правит Госпожа Осень...

Снова ноябрь. Скорее уж зима, чем осень. Не мгла, а туман.

Семена платана стучат на ветру по стеклу, как… нет, не как что-нибудь другое, а как семена платана стучат по оконному стеклу.

Прошло несколько ветреных ночей. Листья прилипли от влаги к земле. На асфальте они желтые и преющие: тусклая древесина, листовая мука. Один так сильно прилип, что, когда наконец отшелушивается, на асфальте остается форма листа, его тень, которая сохранится до следующей весны.

Во дворе ржавеет мебель. Забыли спрятать на зиму.

Деревья обнажают свое строение. В воздухе запах дыма. Всякая живая душа выходит мародерствовать. Но по-прежнему цветут розы. В сырости и холоде, на невзрачном кусте все еще цветет широко распустившаяся роза.

Взгляни-ка на ее цвет.

Очень философская книга получилась у автора, заставляет о многом задуматься (это во-первых) и просто насладиться красотой мира, природы, красотой слога (это во-вторых). Наверное, автор таким образом говорит, что осень - это не так уж и плохо. Конец чего-то старого. Начало чего-то нового (у меня, конечно, несколько иное мнение на этот счет, но книга прекрасная, хотя и печальная...).

– Можно влюбиться не в человека, а в его взгляд – в то, как этот чужой взгляд позволяет тебе увидеть, где ты находишься, кто ты такой.

Нам остается надеяться, что люди, которые любят и хоть немножко знают нас, увидят нас в конце правдиво. В самом конце – остальное не так уж важно.

Только за это и несет ответственность память, – сказал он. – Но, конечно, память и ответственность незнакомы друг с другом. Они чужаки. Память всегда следует собственной дорогой, несмотря ни на что.

Тонкий, воздушный, элегантный и поэтичный роман-коллаж об осени жизни, осени надежд, о трогательной дружбе девочки со странным именем Элизавет Требуй (Elisabeth Demand) и старика Дэниэла Глюка, в прошлом поэта-песенника. Девочка выросла, старик стал еще старше, но дружба и близость и никуда не делись, и вот он уже лежит опутанный трубками в доме для престарелых, куда сдался самостоятельно, а она регулярно навещает его, отвлекаясь от бюрократии повседневной жизни, где не может получить новый паспорт взамен просроченного, потому что ее лицо не укладывается в нормативы, предписанные для паспортной фотографии, а без паспорта, как известно, ты не человек и не можешь вообще ничего. Благодаря этому старику она стала тем, кем стала - докторанткой по истории искусств, пишущей диссертацию о любви его жизни - единственной британской поп-арт художнице Полин Боти, женщине со сложной и трагической судьбой, прожившей очень короткую жизнь. После смерти ее работы тридцать лет пылились в гараже у брата, пока их не извлекли на свет божий и не внесли в каталоги - хорошо, что есть неравнодушные люди.

Али Смит в своем романе рассказывает о шестидесятых и знаковых событиях того времени, например, деле Профьюмо и Кристин Килер, Бобе Дилане и арт-тусовке, о работах Боти, а в современной части о расколотом Брекзитом британском обществе и непонимании, как жить дальше. Дэниэл всю жизнь помогал Элисавет развивать воображение, мне именно эти отрывки с игрой слов, интеллектуальными играми в багатель и фантазиями понравились больше всего, и очень хорошо, что Эксмо отдали серию в перевод поэту Валерию Нугатову, он справился блестяще. Буду читать серию дальше.

Быстрый короткий номер, остроумный – под стать ее уму.
Индивиду-умный. Меди-умный. Соци-умный. Максим-умный. Поди-умный. Опи-умный. Ваку-умный. Вот-умный. Референд-умный. Ультимат-умный.

Зима бывает разной. Это зависит от множества факторов: от географического положения, от климатических условий, даже от собственного восприятия, в конце концов. Ведь один может радоваться возможности прогуляться по пушистому свежевыпавшему снежку, а другой будет думать о том, что ему два часа дорогу до ворот расчищать, а потом ещё три часа машину из-под сугроба откапывать.

Так что всё условно, всё субъективно. Как и зима. Где-нибудь в лапландской деревушке она, наверное, волшебная! С мягкими хлопьями снега, засыпающими мохнатые ёлки, с белоснежными сугробами, в которые приятно проваливаться, играя в снежки, с искрящейся атмосферой зимней сказки и с рогатыми непугливыми оленями, которых можно кормить клюквой прямо с руки. У Али Смит же зимняя атмосфера больше похожа на скрип прогнивших лесов где-нибудь на заброшенной стройке в Детройте. И если бы автор назвала свою книгу "Асфальт" или, к примеру, "Конгломерат", то на общее настроение произведения это бы никак не повлияло и смысл его не изменило.

Если покопаться в ворохе символизмов, метафор, аллегорий и просто непонятных вещей, вроде летающей на десяти страницах головы, то можно даже отыскать сюжетную линию. Известный блогер Арт едет в Корнуолл на Рождество к матери. Проблема в том, что накануне он поссорился со своей девушкой Шарлоттой. Был обвинён в вопиющей аполитичности и лишён ноутбука посредством использования дрели. И теперь ему нужен новый ноутбук и новая девушка, с которой ехать на Рождество к маме. Девушка отыскивается тут же, на ближайшей остановке, увлечённая многочасовым чтением меню из "Чикен Коттедж". Но поскольку к этому моменту читатель уже в курсе, что в этом произведении все на голову повёрнутые, его это не удивляет. Девушку зовут Люкс, она из Хорватии, у неё много пирсинга, она любит Шекспира и работает упаковщицей. За тысячу фунтов стерлингов девушка соглашается три дня побыть в роли Шарлотты в доме матери Арта. Приехав в Чэс-Брес, выясняется, что у мамы Арта, Софии, тоже не всё в порядке с головой, и Люкс советует Арту позвонить сестре Софии, чтобы та срочно приехала. Проблема в том, что София и Айрис вот уже тридцать лет как не общаются. Айрис, будучи матерым оппозиционером, выступающим против власти предержащих, уже давно является легендарной паршивой овцой семьи. Произойдёт ли семейное воссоединение, несмотря на разногласия и несовместимости? Будет ли Рождество? И все ли поедут кукухой? Так много вопросов и так мало ответов...

Для всеобщего одобрения современные авторы пытаются обязательно снабдить свои творения войнами или политикой, геями или лесбиянками, афроамериканцами или неизлечимо больными. Для подтверждения своей идеологии политкорректности и многоплановой толерантности. Многочисленные премии, которые получила книга, показывают, что Али Смит план-минимум выполнила, молодец. Лесбиянка есть, протесты против ядерного оружия есть, притиснения беженцев есть. Галочка поставлена. Теперь приукрасим всё это Шекспиром, Диккенсом, парящими головами и страшными исполинскими цветами и у нас получится не просто автор, а толерантный эрудит, не чуждый символизму. А ведь правильный посыл у автора есть, могла бы и воспользоваться:

Красота — вот подлинный способ изменить мир к лучшему. Сделать мир лучше. Во всей нашей жизни должно быть гораздо больше красоты.

Рок-н-ролл мертв, а я еще нет (БГ)

Однажды утром ты просыпаешься, просыпаешься, просыпаешься. Проснулся. Глядь, а посреди комнаты находится горизонт событий, слева события прошлого, справа события будущего. Или наоборот. И самое важное понять, где право, а где лево. Если понял, можно сказать, победил эту дурацкую Вселенную данным утром. Еще с утра можно в Датскую рулетку сыграть, там чуть поменьше ставки. А еще может так оказаться, что просыпаешься, а в комнате ты не один. Рядом с тобой в пространстве времени находится голова (без туловища, пола и проблем с воротничком, зато неглупая и с точкой зрения). Можно с ней побеседовать. А если еще и случайно зашедший Сократ присоединится, так вообще замечательно, как говорится, одна голова хорошо…

Anthropos. Скажи мне, любезная Голова, как так вышло, что еще осень, а по ощущениям уже зима? И первый снег ложится на стекла очков. И вроде жив и здоров, руки-ноги на месте (чего ты лишена), а печаль откуда-то взялась. И троллейбус косится совсем уж бесхитростно, и с еврейским новым годом никто не поздравил (хотя никто и не должен). И хочется влюбиться прямо в октябре вопреки завету классика. Вот что со всем этим делать?

Голова. Я буду говорить притчами, и без притчи говорить не буду тебе. Потому что глазами видишь и слухом слышишь, а разумом все равно подтекст ищешь, дитя постмодернизма с призмами очков! Живет на свете женщина, и счастья у нее было один вечер и два дня. И ей этого хватило на весь долгий срок. Кутается в сорок одежек, чтобы согреть воспоминания, разговаривает с головой, пока та не превращается в ничто, хранит в сарае консервированный свет и ненавидит (любит) свою сестру…

Anthropos. Постой, постой. Ты тоже превратишься в ничто?

Голова. Все превращаются во что-нибудь.

Сократ. Полностью согласен.

Голова. А ее сестра ведет совершенно другой образ жизни. Она борется и борется, за и против, одна и в компании. В молодости приковывала себя к сетке военной базы, предотвращая ядерную войну, сейчас борется с пластиком и химикатами. И у каждой из них свой миф, но в рамках мифа всеобщего. На доске шахматные фигуры, черные и белые, такие разные. Но их противостояние известно, чем заканчивается.

Anthropos.То есть индивидуализм и альтруизм не важны, если их невозможно выщепить из системы внутри системы. А значит нам нужно лицо стороннее –автор, творец. Так, Сократ?

Сократ. Да, мне так кажется.

Anthropos. Творец имеется. Али Смит написала современную версию «Белого шума». Заражение, которое то ли есть, то ли нет. Невротики всех мастей. Образ симулякра (симулякр образа) воплощен в интернете, как в телевизоре у Деллило. Вот только если в «Белом шуме» все одержимы смертью, то чем одержимы герои «Зимы»? Уж не поиском надежды ли?

Сократ. Интересная мысль.

Голова. Живет на свете молодой человек, нанимает за огромную сумму незнакомку, чтобы мать (которой почти плевать), не догадалась, что он поссорился с любимой девушкой. Точнее не он, а она, не поссорилась, а ушла, разбив ноутбук, и не с любимой, а… в общем, не слишком любимой. Он едет праздновать рождество в атмосфере чрезвычайного притворства, и в этом почему-то много надежды и совсем нет смерти.

Anthropos. Потому что все герои – безнадежные мифотворцы? Творят надежду (миф надежды или даже идеальную систему симулякров, где надежда не является мифом) вопреки внутреннему состоянию. Это стоит того, чтобы написать о них книгу?

Голова. Рассерженная девушка в твиттере бывшего парня пишет от его имени, что в Британии он видел птицу из Канады. И десятки восторженных орнитологов-любителей немедленно едут на побережье искать птицу. И ведь находят. Слова становятся явлением и дают людям смысл, пусть локальный и ненадолго.

Anthropos. Но ведь сами мифотворцы остаются несчастными!

Сократ. Не могу согласиться. Читайте Платона и вы поймете, что творить благо другим людям – это величайшее счастье.

Anthropos. У Платона, возможно. У Али Смит может быть иначе. Рождество закончилось. Все разъехались, почти ничего не поменялось. И впереди весна, лето, осень – а по ощущениям все зима. Мифотворчество не делает счастливым. Повторяю вопрос, зачем было писать книгу, где все обыграно еще раз, но нет ничего нового, и не хватает надежды для главных героев?

Голова. Герои живы, не смотря на знание того, что и Бог умер, и термоядерная бомба создана. И эта их жизнь (в которой есть марши протеста и рассуждения о снеге) оправдывает даже отсутствие надежды. И даже если эта мысль не нова, то еще раз создать для читателя полный отсылок, абсурда и легкого сумасшедствия текст – совсем не лишнее. Ты же получил удовольствие от прочтения? Получил. Иди и впредь не впадай в безнадежное отчаянье.

Anthropos. Хорошо, а что с печалью делать и желанием влюбиться в октябре?

Голова. На этот вопрос отвечай сам. Мне пора в ничто превращаться.

Сократ. Я тоже пойду, там цикута не допита стоит.

Anthropos. Вот и поговорили. Пойду, представлю себя кусочком мха на старой табличке около Вифлеемских яслей: «Младенцев не класть».

В русской литературе немало написанных поэтами романов, которы относятся к так называемой поэтической прозе. Читают их не слишком часто, и на то есть свои причины. Поэтическая проза у нас мало чем отличается от самой поэзии, разве что рифм нет. Нужно определенное сознание и готовность воспринимать густое и метафорическое полотно. Роман «Осень» в противовес — поэтическое произведение для прозаического читателя. Для удачной синхронизации с текстом достаточно слегка расслабиться и плыть по полуявному сюжету, тогда все остальное будет читателя обволакивать и колыхать на своих волнах.

Нельзя назвать «Осень» чисто эмпатической прозой, хотя эмпатия и играет важную роль для понимания текста. Впрочем, «понимание» здесь явно неподходящий термин, скорее, следует говорить о проникновении в атмосферу. Чтобы что-то понимать, нужно, чтобы нам что-то конкретное хотели сказать. Али Смит в этом плане подходит к роману по-настоящему либерально. Она ничего не утверждает, а просто рассуждает вслух, творя историю двух главных героев. Совершенно новый и крайне бережный подход к читателю, который превращает традиционный роман в нечто иное, близкое по духу к дневникам, эссе и прочему нон-фикшн с плотной личной подкладкой. Вот только на самом деле ничего личного или автобиографического в тексте нет, кроме самого ощущения интимной близости с творцом произведения.

Искусство, время, смерть, память — вечные темы в литературе, которые можно написать с большой буквы, и тогда сразу набегут окололитературные стервятники, чтобы провести по ним разборы и семинары. Мне кажется, что Али Смит принципиально против такого раздраконивания произведения на клочки, хотя эта принципиальность, опять же, возникает на уровне ощущений. Все в тексте мягко и округло, даже острые политические темы не хочется воспринимать отдельно от всего остального, а когда понимаешь, что никакие точечные проблемы из текста выдернуть совершенно невозможно, то и говорить становится не о чем, кроме как о личном восприятии. В итоге классическая литературная критика скатывается с текста Али Смит как с гуся вода и кажется совершенно неуместной. Мало кто может написать что-то такое мощное по воздействию.

Стоит прочитать любому, кто готов открыть для литературы не только голову, но и все органы чувств. Если же вам кажется, что лучше классического назидательного романа ничего нет, а автор обязательно должен нас чему-то научить полезному, то «Осень» вряд ли понравится.

Сентябрь. Братцы, книгу недавно прочёл. Ей фамилия наша — название.
Искуплению её предпочёл Так как был в ней уверен заранее.
Там очень много образов И в двух веках сюжет.
Девчонка любит старика, Но физиологии нет!
Любовь их протекает, Как завещал Платон.
Она жизнь вспоминает, Впадает в кому он.
Про меньшинства тут тоже есть. Куда сейчас без них.
Как оказалось есть они и среди пожилых.
Кто геем всем казался, был не таким отнюдь,
А гетеросексуалка, там лесби стала вдруг.

Октябрь. Знаю этот роман и его я читал Про картины там и про брексит.
Для простого народа покинуть ЕС, из проблем оказался не Exit.
Относительность времени тоже тут есть. Поколения слились в Мироздании.
Иммигрантов жалеют, ратуют за мир. Обманулись в своих ожиданиях.
Разделил референдум, вдоль заборов бредут и не видно конца их блужданиям.

Ноябрь. Однобоко, братья рассуждаете и про политику обыкновенно.
А книга полна ведь цветных картин — коллажей проникновенных.
Обрывки из воспоминаний тут тоже создают коллаж.
Мечты о прошлом, сны о будущем — накопленный за жизнь багаж.
Картины в книге — коллажи. И книги текст — коллаж.
Она тут любит, он любил. И в этом весь кураж!

Сентябрь. Я вижу, что вы в полной мере поэтикою книги сей прониклись.
Сюжетом нелинейным насладились.
И сквозь политсортиры политсатиру продрались.
Последний лист сорвался с дуба, когда мы, братья, по лесу прошли.
Последний лист у Осени перевернули и к первому листу Зимы вдруг подошли.

Каков ваш любимый цвет, песня, еда, напиток, одежда, место, время года, день недели? Каким животным вы бы стали, если бы были животным? Какой птицей? Каким насекомым? Назовите одну вещь, которая у вас очень хорошо получается. Каким способом вы хотели бы умереть?

Времена года закончены, хотя "Лето" еще не появилось на русском, но читать в оригинале, при всей очарованности автором и влюбленности в сезонные романы, не стану. Дождусь перевода Валерия Нугатова, с этими книгами он сказочно хорош. Тетралогия не цикл в общепринятом значении. сквозных героев и сюжета в этих книгах нет. Их объединяет другое: общий для романов, ("Весна" третья) принцип построения, включающий три особенности.

1. Противостояние маленьких людей государственному злу: сегодня политики лоббируют законы, жертвой которых становятся слабые и беззащитные, завтра эти жернова перетрут вас и все, что вам дорого. 2. Культурная преемственность отношений наставник-ученик, как средство отодвинуть хаос и энтропию. Духовное родство, которое оказывается крепче, чем узы крови. 3. Простая и одновременно фантастическая история, составляющая сюжет - фирменный магический реализм Али Смит, приглушенный, "под сурдинку".

Еще не было случая, чтобы сколько угодно тщательный разбор произведения позволил понять, в чем источник силы его воздействия, и это всего лишь попытка определить общие черты книг сезонного цикла. Так совпало, что "Осень" прочла ровно год назад. Теперь странно, потому что помнится та история так, словно уже десятилетия со мной. В то время, как культурный шок от нее, ощущение уходящей из-под ног земли, свежи как вчерашние. Это не для красного словца, на самом деле испытала немыслимый восторг с "Осенью", к "Зиме" и "Весне" подходила уже подготовленной, но отголоски того эмоционального водопада переживала и с ними. Для себя определила это состояние как эйфорию эпифании.

Принято думать, что богоявление всегда пугающе, что оно, как любая вещь, изначально непостижимая малым человеческим разумением, должно повергать в ужас и сводить с ума. Не знаю, может и так, в моем понимании Бог есть любовь, а эпифания - точечное его вхождение в твою жизнь. Не та любовь, что секс, не та, что абстрактная ко всему человечеству - и одновременно включающая первое, второе, еще миллион видов любви. Не скажу за всех, но мне книги Али Смит дают на мгновение к этому прикоснуться.

Хотя буквальное явление Богини тут тоже будет. Как иначе объяснить линию Флоренс. Девочки, что проходит сквозь преграды, через которые немыслимо пройти, выходит невредимой из мест, где вооруженному до зубов головорезу небезопасно, сминает барьеры прожженного цинизма и спасает того, кого можно спасти. В мире, где в помощи и спасении нуждаются миллионы тех, до кого ей не дотянуться.

Теперь к сюжету. У сильно пожилого телережиссера умирает старая подруга и неизменный сценарист. Она намного старше, у нее рак, невероятная умница и, как бы яснее - такими людьми мир держится. Их совместный звездный час давно в прошлом. Да и не назовешь это звездным в мире, ориентированном на оглушительный успех и миллионные контракты. Но несколько очень хороших телеспектаклей по пьесам Пэд Ричард сделал. Теперь о нем мало кто помнит, с деньгами туго и вдруг приглашение от восходящей звезды "новой кинодокументалистики" сделать фильм.

В кавычках, потому что в поделках Терна документалистика не присутствует даже в режиме "мимо пробегала". Зато у него немыслимое количество секса, обязательная гей-тема, связанные со всем этим разоблачительные коллизии и педалирование эмоциональных моментов. Сюжет, который собирается потрошить на сей раз - история о писательнице Кэтрин Мэнсфилд, умиравшей от туберкулеза в швейцарском пансионате и поэте Райнере Мария Рильке, что некоторое время жил там, пока в его башне был ремонт, а после часто заходил обедать, кухня ему нравилась. Они и знакомы-то не были, но из этого предполагается сделать историю со множественным трахом и страданиями в духе Янагихары (то, что пипл охотно хавает).

И это одна линия "Весны", а будет еще много. Али Смит умеет очень туго заплетать свои небольшие по объему романы. Хотя это не главное их достоинство. О главном говорила выше.

Дочитала с большим трудом.
Невероятно сумбурно и скучно.
Местами похоже на бред.
Доля мистики в книгах мне обычно нравится.
Но в этой книге даже летающая голова вызывала недоумение.
Собственно как и всё остальное.

Нет, по отдельности эпизоды с разных страниц вполне читаемы и понятны.
Но в целую картину интересного сюжета они у меня в голове так и не сложились.
Хотя вроде всё понятно: Рождество, остатки семьи собрались вместе.
Две сестры, которые 30 лет друг про друга не вспоминали и сын с едва знакомой девушкой, которую выдаёт за невесту.
Могло бы получиться интересно, но не сложилось.

Возможно большую роль сыграл авторский стиль текста.
Диалоги в нём - отдельный вынос мозга.
Вот пример с произвольной страницы:

Окулист открывает рот, потом закрывает. Затем снова открывает.
— Нет, — говорит окулист.
— А теперь, — говорит София, — сколько я должна и кому мне заплатить?
— Абсолютно ничего, — говорит окулист. — Поскольку, учитывая, что вам уже за шестьдесят, нет…
— А, понятно, — говорит София. — Вот почему вы перепроверили дату рождения.
— Простите? — говорит окулист.
— Наверное, решили, что я солгала насчет своего возраста. Чтобы бесплатно проверить зрение в вашем сетевом магазине, — говорит София.
— Ммм… — говорит молодая окулист.

Остальные построены по той же схеме: он сказал, она сказала, он сказал, она сказала, он сказал и т. д.

Современная проза умеет удивлять. Я специально ждала почти год, чтобы начать читать книгу именно осенью. Было стойкое убеждение, что иначе мы с ней никак не совпадем и, думаю, не зря.
Эта книга, как ворох разноцветных листьев, что с земли поднял порыв ветра и унес в неизвестном направлении: внезапно, ярко, печально и осознанно лишь урывками.
Здесь намешано всё: выход Великобритании из Евросоюза, проблемы миграции, поп-арт 60-ых, женщины-художницы, нетрадиционная ориентация, высмеивание бюрократии, тесная дружба девочки с соседом-стариком и очень много обрывков мыслей и чувств. Будто автор писал что-то по-осеннему тоскливо-прекрасное, но у него случился наркотический приход.

Элизавет Требуй будто сквозь хор чужих голосов доносит до читателя свою историю. Историю дружбы с соседом Дэниелом Глюком. Ей всего тринадцать, ему за восемьдесят. На первый взгляд их ничего не может объединять, даже мать Элизавет проявляет запоздалое беспокойство, осознав, что простые просьбы посидеть с ребенком переросли в тесное общение. Однако же эти двое услышали голоса друг друга, нашли точки соприкосновения в искусстве и историях. Именно эти беседы в последствии привели уже взрослую тридцатилетнюю Элизавет к написанию диссертации о единственной в Великобритании поп-арт художнице Полин Боти. Дэниел сумел заменить девочке и отсутствовавшего в ее жизни отца, и друзей, которых у нее не было.
А автор же на фоне их дружбы сумела прокричать обо всех важных на ее взгляд событиях в британской культуре и политической жизни. Ведь простые лозунги вспыхивают ярко и столь же быстро гаснут, занудные полотна читают только посвященные, а пасхалки в романе про осень увидят все.

Это было настолько сумбурно, что я едва могу связать мысли воедино. Настолько бредово, что еще немного и я готова буду расписаться в том, что книга все-таки прошла мимо меня. Настолько прекрасно, что постепенно укладывающиеся друг на друга мысли, эмоции и впечатления уверяют, что не напрасно я обратила на книгу внимание.
Аннотация заявляет, что это роман-коллаж? Так оно и есть. Как раз в духе поп-арта. Немного шокирует, немного сбивает с толку, но чем дольше держишь его в руках, вглядываясь в каждую строчку, тем больше проникаешься.