Станция Муравьиха. Территория Воскоперерабатывающего Завода. 5 июля 200…г. 8ч.15 мин

В здании заводоуправления на втором этаже точно так же, как и в редакции газеты «Хроника Пикирующего Района», шла рабочая еженедельная планерка. Проводил ее генеральный директор и фактический владелец завода Сергей Алексеевич Мухоргин – в меру упитанный, веселый и добрый мужчина сорока с небольшим лет от роду, переполненный кипучей созидательной энергией, постоянно фонтанирующей в виде множества широко рекламируемых блистательных идей и импульсивных неординарных поступков. Самое главное заключалось в том, что Сергей Алексеевич был исключительно талантлив от природы и лучше всех окружающих знал об этом. Общеизвестной сентенцией является утверждение «априори» о том, что настоящая талантливость неотделима от почти маниакальной одержимости, и Сергей Алексеевич в полной мере хлебал по жизни последствия своей неукротимой одержимости, равно как и жутко мучился побочными эффектами, самопроизвольно расширяющейся вширь, вверх и вглубь, вопиющей талантливости. Он ненавидел вынужденный сон, отрывающий драгоценное время созидания, и вследствие этого практически не спал, являя собой материальное воплощение почти вечного бодрствования. Его фантастическая одержимость, всегда тесно переплетавшаяся с уверенностью в успехе того либо иного задуманного предприятия, носила ярко выраженный заразительный характер и, в результате, Мухоргину безотчетно, истово, можно сказать, верил даже сам командир Района, Сергей Львович Паркиориц – патологически недоверчивый в силу занимаемой им суперответственной должности.

Главным и единственным смыслом жизни, и источником постоянного обожания Мухоргина являлось высокорентабельное пчеловодство, как панацея от всех напастей и бед, постоянно и безжалостно рвущих на клочки многострадальный Пикирующий Район, неудержимо приближая его последний час. Скорее всего, что идея-«фикс» Мухоргина на самом деле не являлась идеей-«фикс», а полностью соответствовала реалиям суровой окружающей действительности. Тщаниями, проводимой Сергеем Алексеевичем рекламно-просветительской кампании, все от мала до велика жители Пикирующего Района знали, что дольше всех людей на свете живут именно профессиональные пчеловоды, в девяностолетнем возрасте сохраняя живость и остроту ума двадцатилетних, и сходят в могилу с легким сердцем, веселой снисходительной улыбкой на устах и твердою верой в счастливую загробную жизнь.

Свою прошлую жизнь Мухоргин, как и подавляющее большинство жителей Пикирующего Района помнил достаточно поверхностно. Из размытого цветными неясными пятнами и мутными расплывчатыми тенями Настоящего Прошлого, в память Сергея Алексеевича навсегда врезалось лишь одно кровоточащее, постоянно неприятно дающее о себе знать воспоминание – как его вместе с трепетно вынашиваемой идеей о высокорентабельном процветающем пчеловодстве, предельно цинично предали и вышвырнули в гулкую зловещую пустоту, наполненную басовитым угрожающим жужжанием гигантских голодных шершней, барражирующих в поисках пчел, обладающих нежным пикантным вкусом.

Великолепно, очень красочно и рельефно выпукло, помнились ему самые первые минуты его появления на территории Пикирующего Района – те впечатления, которые Сергей Алексеевич испытал, когда вышел из пустого холодного вагона Бешеной Электрички на заброшенном, заплеванном и заблеванном перроне неизвестной и никогда ранее не слыханной им станции с неприятным названием Мертвоконево.

Крайняя подавленность и полная растерянность, физическая разбитость и эмоциональная опустошенность – эти определения звучали бы слишком слабо для того, чтобы точно охарактеризовать тогдашнее общее состояние Сергея Алексеевича. Он был полностью уничтожен и самого себя чувствовал едва ли не мертвецом с, по меньшей мере, месячным стажем.

Стояли вечерние сумерки, пустынный перрон продувал ощутимо прохладный пронизывающий ветер, периодически поднимая слабые вихри из пыли, обрывков газет, рваных полиэтиленовых пакетов, использованных презервативов и пластиковых одноразовых шприцов, с тоскливым звоном перекатывая жестяные консервные банки из под дешевых рыбных консервов, вдувая в нежную и впечатлительную душу Мухоргина смятение, щедро подкрашенное паническим страхом.

С громким многозначительным шипением автоматически закрылись двери вагонов Бешеной Электрички и, бодро застучав ржавыми колесами, неприкаянный электропоезд отправился по маршруту, точно неизвестному даже его машинистам, ежесекундно набирая скорость в геометрической прогрессии. Голодного и вымотанного Мухоргина опасно качнуло мощной воздушной волной, поднятой бешено стартовавшим в полную неизвестность скоростным электропоездом.

А в следующую секунду Сергей Алексеевич увидел Шершней-Убийц – совершенно чудовищных насекомых, каждое из которых достигало не менее пятнадцати сантиметров в длину, не считая черной иглы жала, нацеленного на многочисленных потенциальных врагов из под низко опущенного полосатого брюха. Шершни вылетели откуда-то сквозь, внезапно серебристо засиявшую непроницаемую пелену, на миг застлавшую близорукие глаза Мухоргина плотным занавесом. Адские насекомые не тронули Сергея Алексеевича, но все как один злорадно посверкали ему в лицо, словно автомобили фарами, черными фасетчатыми глазищами, после чего, беспрекословно подчинившись телепатической команде самого крупного шершня, летевшего во главе стаи, видимо – вожака, умчались куда-то вслед за уже исчезнувшей в пыльных сумеречных далях «бешеной электричкой», распространяя на много метров вокруг грозное басовитое жужжание.

«Если здесь живут шершни, то должны обитать и пчелы!» – с надеждой подумал Мухоргин, опять оставшись в одиночестве и отчаянно, но, тщетно, пытаясь вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он сел в эту электричку, как его, вообще, могло занести в столь жуткое, тоскливое и заброшенное место, каким, по всей видимости, являлось это самое Мертвоконево. Название станции, выведенное крупными черными буквами, он прочитал на покосившейся вывеске, прикрепленной к фронтону небольшого деревянного здания местного вокзала. Непосредственно над вывеской с названием станции, на коньке крыши, видимо, для вящей наглядности, был прикреплен выбеленный ветрами и дождями, жутко оскалившийся лошадиный череп. Узкие, густо запыленные окошки вокзального здания, своей явной непрозрачностью и безжизненностью, сильно смахивали на глаза безнадежно больного человека, впавшего в состояние глубочайшей комы. У Мухоргина появилась необъяснимая уверенность, что внутрь этого умершего естественной смертью вокзала, давно уже не ступала нога живого человека, точно также, как и давно никто не ходил по щербатому потрескавшемуся перрону, на котором он сейчас стоял и смотрел в открывшиеся ему туманные пыльные дали, размывавшие контуры, и очертания домов села Мертвоконево.

С обеих сторон село охватывала черная полоса густого соснового бора. В прощальных лучах низко висевшего солнца, то там, то сям позолоченным печальным алым светом вспыхивала обнаженная сосновая кора. Мухоргину стало ясно, что скоро наступит беспросветно-темная ночь и до ее наступления, во что бы то ни стало, необходимо было найти более или менее безопасный ночлег. «Должны же здесь найтись хоть какие-нибудь добрые люди, что-нибудь знающие о пчеловодах! А может мне несказанно повезет, и я наткнусь непосредственно на самих пчеловодов!» – не особенно весело размышлял Сергей Алексеевич, быстро шагая порывистой нервной походкой по узкой тропинке, петляющей через заросли крапивы, полыни и лопухов, от станционного перрона по направлению к беспорядочно разбросанным группам сельских домов.

Он долго бесплодно блуждал по кривым замусоренным улицам, не повстречав ни единого человека, но зато повсюду провожаемый яростным лаем собак, раздававшимся из-за забора фактически каждого дома. Ставни во всех, без исключения, были плотно закрыты, а сквозь щели пробивались лучики тусклого темно-желтого света, бросавшие в толщу сгущавшихся сумерек слабые блики. Ночь наваливалась неудержимо, в небесах загорались первые звезды и начали вычерчиваться контуры идеально круглой огромной луны. «Здесь, наверное, всегда стоит полнолуние!» – отчего-то подумалось Мухоргину, и он с тоскливой ненавистью огляделся по сторонам, решив, что придется, как ни крути, заночевать на улице, где его сожрут живьем комары или… еще кто-нибудь сожрет, покруче, комаров. Комары, кстати, с приближением ночи, появились в изобилии, наполнив воздух звоном омерзительного кровожадного пения. Вели они себя очень агрессивно, и Мухоргину то и дело приходилось давать самому себе звучные увесистые оплеухи.

В конце-концов, он все-таки сумел найти себе ночлег – на самом краю села, возле кромки леса ему открыла дверь какая-то сердобольная одинокая старушка. Старушка как-то, по особенному, оценивающе осмотрела Сергея Алексеевича, смиренно застывшего у порога при тусклом свете керосиновой лампы и, по ей одной известным признакам, решив, что он совершенно безопасен, впустила несчастного неприкаянного путешественника по пространству и времени в свой маленький бревенчатый домик.

Старушку звали Екатериной Алексеевной, и она кого-то отдаленно напомнила валившемуся с ног от смертельной усталости Мухоргину – кого-то давно забытого и бесконечно родного. Сам Мухоргин, между прочим, хозяйке тоже кого-то напомнил – она смотрела на позднего незваного гостя с почти материнской нежностью.

Добрая старушка накормила Сергея Алексеевича вкусным горячим ужином (в духовой печке у Екатерины Алексеевны нашлось пол-тушки нежного жирного кролика – она тем и жила, что разводила двухголовых кроликов-мутантов) и все то время, пока ее нежданный гость жадно поедал великолепно приготовленное жаркое, запивая его затем ароматным травяным чаем вприкуску с ватрушками и малиновым вареньем, хозяйка сидела на противоположном краю стола, подперев сжатым кулачком правую щеку, и не отрывала от Сергея Алексеевича внимательного взгляда, полного необъяснимой нежности.

– Спасибо вам огромное, Екатерина Алексеевна! – с искренней благодарностью произнес, по-настоящему, растроганный Мухоргин, допивая последний глоток чая. – Есть же все-таки добрые люди на свете белом!

– Да – на здоровье, сынок! – отвечала Екатерина Алексеевна. – Я же поняла прекрасно, откуда ты явился! Как только тебя увидела, так сразу и догадалась, что ты приехал на Бешеной Электричке и тебе сейчас очень и очень плохо! Но ты не отчаивайся, сынок, это – еще не смерть, все еще можно поправить, можно еще вернуться ТУДА, ОТКУДА ты приехал!

Глаза Мухоргина широко раскрылись при этих обнадеживающих, но, вместе с тем, непонятных и несколько пугающих словах доброй женщины.

– Я не понимаю, что со мной произошло, я не помню, как оказался на этой самой электричке и зачем сюда приехал, Екатерина Алексеевна!!! Вы можете мне объяснить – куда я попал, что это за село и почему вы оказались единственной, кто не побоялся пустить меня на ночлег и, вообще, по большому счету, отнеслись ко мне, как к родному?!

– Не обижайся, сынок на тех, кто тебя не пустил – со временем ты узнаешь, что у моих односельчан имеются на то, более чем веские причины. Тебе просто повезло, что ты наткнулся на мою избушку – когда-нибудь я тебе обязательно объясню, в чем тут секрет. А сейчас я тебе предлагаю лечь и как следует выспаться, ни о чем, стараясь не думать и ничего не пытаться понять. Тебе могут помочь только в нашей районной газете «Хроника Пикирующего района». Ее редакция располагается в райцентре Пикирово – туда завтра утром отправится рейсовый автобус, я разбужу тебя вовремя.

– Мне нужно обязательно найти пчеловодов, Екатерина Алексеевна! – в отчаянии чуть ли не закричал Мухоргин. – Может быть, в вашем селе есть пчеловоды?!

– Нет, в нашем селе нет пчеловодов! – отрицательно покачав головой и ласково улыбнувшись ему, как непонятливому и непослушному ребенку, сказала Екатерина Алексеевна. – Но тебе их обязательно помогут найти в Районной Газете! Обязательно, поверь мне!

Веки вконец измученного Сергея Алексеевича налились приятной тяжестью после вкусного плотного ужина, мысли в голове хаотично цеплялись друг за дружку, ум заходил за разум и застилался необоримой сонной пеленой. Он и не помнил, как, в буквальном смысле этого слова, «вырубился» и проспал до самого утра безо всяких сновидений. Екатерина Алексеевна разбудила его, как и обещала, вовремя. До отвала накормила пельменями (стряпала их всю ночь), дала на дорогу здоровенный шмат сала, копченого мяса кролика, хлеба, лука, помидор и литровую бутылку фруктового кваса собственного приготовления и проводила до самого автобуса, проследив, чтобы Мухоргин на него сел.

В газете «Хроника Пикирующего Района» к Сергею Алексеевичу отнеслись с огромным вежливым вниманием и с горячим участием. Пообещали не только найти одного известного пчеловода, но и объяснили по щадящей схеме, что с Сергеем Алексеевичем произошло ТАМ, ОТКУДА он прибыл на Бешеной Электричке и что ему теперь необходимо делать, прежде всего, чтобы не сойти с ума, не запить или не умереть от тоски. Объясняли Сергею Алексеевичу ситуацию по щадящей схеме, но он все равно едва тут же не сошел с ума. В общем-то, и было от чего. Но примерно через час он уже вполне пришел в себя и готов был действовать сообразно той необычной обстановке, в рамках которой очутился. Главный редактор «Хроники Пикирующего Района» Александр Иванович Малеванный познакомил Мухоргина с Командиром Района Сергеем Львовичем Паркиорицем. Паркиориц имел продолжительную беседу с Мухоргиным, по ходу каковой Командир Пикирующего района оказался просто очарованным корректным, суперэрудированным, ну и, в целом, неординарным собеседником, а особенно его еще более неординарными идеями.

В тот же день Мухоргину выделили комфортабельно обставленную просторную комнату в общежитии для сотрудников Районной Администрации, а самое главное – дали штатную должность в самой Администрации, так и назвав ее: «Заведующий отделом возрождения пчеловодческой отрасли».

Все эти события произошли за полтора года до вышеописанной планерки на возрожденном Воскоперерабатывающем Заводе, то есть до того момента, когда идеи Мухоргина нашли серьезное воплощение на практике.

Прежде чем Воскозавод заработал на полную производственную мощность, Мухоргину и умело подобранной им команде пришлось много и весьма напряженно поработать. Основная и очень серьезная проблема затеянного грандиозного мероприятия выявилась в первые же дни после начала бурной деятельности Сергея Алексеевича на посту «Зав. отделом возрождения пчеловодческой отрасли». Дело оказалось в том, что в свое время предали не только самого Сергея Алексеевича и, бережно вынашиваемую им идею возрождения пчеловодства, но и, собственно, что самое страшное, и самих пчел. Вместе с пчелами оказались автоматически преданными все пчеловоды, а также жесточайшая судьба полного забвения постигла необходимую материальную базу эффективного возрождения пчеловодческой отрасли – Воскоперерабатывающий Завод. Другими словами, на территории Пикирующего Района Мухоргин столкнулся с беспощадным фактом полного отсутствия пчел, пчеловодов и самого Воскоперерабатывающего Завода. Но, помня о словах главреда «Хроники Пикирующего Района» Малеванного, Сергей Алексеевич не предался черному отчаянью, не потерял надежды и в один прекрасный день, сразу после того, как доподлинно выяснилось, что в смысле «домашних пчел» территория Пикирующего Района «совершенно чиста», связался с Малеванным по телефону из своего рабочего кабинета, располагавшегося на третьем этаже здания Районной Администрации. Малеванный, несмотря на дикую (иного слова не подберешь), все возрастающую занятость, согласился с ним немедленно встретиться в помещении редакции. Там он познакомил Мухоргина с заведующего отделом «Патологии Районного Животноводства» Виктором Владимировичем Виноградовым, и тот, предварительно внимательно выслушав просьбу Сергея Алексеевича, дал ему необходимую информацию, носившую сугубо конфиденциальный характер.

– Искренне желаю вам удачи, уважаемый Сергей Алексеевич! – с огромной симпатией глядя в глаза новому знакомому и крепко пожимая ему на прощанье руку, произнес тогда напутственные слова Виноградов. – И помните, что там очень опасные места, пользующиеся дурной репутацией даже среди старожилов. Но, вполне возможно, что вам удастся найти проводника, за соответствующую плату, разумеется. Развалины нужного вам Завода, скорее всего, существуют, а, если они существуют, то вы обязательно найдете Вечного Пасечника, который наверняка сохранил медоносных пчел!