Глава 4

Анна и Игорь медленно вышли из душа, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Их движения были сдержанными, будто каждое движение давалось с усилием. Вода ещё стекала с их волос и плеч, но они, казалось, не замечали этого. Другие участники, сидящие в комнате, неловко отвели глаза. Атмосфера, густая, как туман, заполняла пространство. Никто не решался нарушить тишину.

Голос раздался вновь, холодный, металлический, лишённый каких-либо интонаций:

– Первое задание выполнено. Переходим ко второму. Расскажите о своём самом плохом поступке в жизни. Помните, что любая ложь будет наказана.

Эти слова, как острый нож, прорезали воздух, оставляя болезненный след в сознании каждого. Вся комната замерла. На мгновение показалось, что люди просто перестали дышать.

Лица участников побледнели, взгляд каждого стал напряжённым. У них в памяти всплывали свои секреты, грязные пятна, которые они так тщательно прятали. Никто не хотел делиться, но никто и не осмеливался протестовать.

Игорь сел на край своей кровати, уставившись на пол. Его очки запотели, поэтому он снял их и стал медленно протирать подолом рубашки, стараясь сосредоточиться на этом простом действии, чтобы не думать о том, что его ждёт.

Вадим кашлянул, привлекая к себе внимание. Его высокий, слегка саркастичный голос прозвучал неожиданно громко:

– Ну что ж, раз уж у нас тут круг откровений, давайте будем последовательны. Думаю, имеет смысл идти по очереди. Так будет быстрее.

Его взгляд пробежал по остальным. В этом взгляде читалась явная насмешка – словно он заранее знал, что никто не сможет рассказать ничего, что затмит его собственные грехи. Ему нравилось играть с ними, нравилось чувствовать своё превосходство.

Ольга фыркнула. Её строгие черты лица напряглись, голос прозвучал холодно, как ледяной ветер:

– Это бред. Кто вообще придумал эту чушь? Вы не обязаны подчиняться какому-то голосу. Разве это не очевидно?

Однако её уверенность угасла под тяжестью молчания. Никто её не поддержал. Собственные слова повисли в воздухе, словно замёрзли, не успев дойти до слушателей.

Она сама понимала, что возражать бесполезно. После происшествия с ультразвуком в голове Ольги крепко засела мысль о том, что сопротивление ведёт к боли, к унижению. Она сжала губы: её взгляд стал острым и колючим.

Анна украдкой посмотрела на неё, затем вновь опустила глаза. У неё дрожали руки, и она сцепила пальцы в замок, стараясь их успокоить. Она понимала, что за молчанием последуют последствия, но страх говорить был сильнее.

Артём, сидевший на полу, потянулся к бутылке воды, но замер, так и не дотронувшись до неё. Его взгляд стал серьёзным, словно он взвешивал что-то внутри себя. Обычно жизнерадостный и бесшабашный, сейчас он выглядел как загнанное в угол животное. Он коротко вздохнул, бросив реплику в воздух:

– Окей, кто первый? Или будем тянуть жребий?

Вопрос завис в тишине, словно тяжёлый груз. Катя, сидевшая в углу, нервно дёрнула плечами и шепотом пробормотала:

– Может… может, это всего лишь проверка? Как они смогут понять, что мы соврали?

Её голос дрожал, как тонкая струна, готовая вот-вот лопнуть. Она посмотрела на Игоря, словно надеясь, что он подтвердит её догадку. Но тот лишь покачал головой, не поднимая взгляда:

– Не думаю, что у них нет для этого инструментов, – сказал он тихо. – Если они контролируют наши действия, то и ложь они, скорее всего, тоже смогут распознать. Лучше не рисковать.

Катя опустила голову, словно получила выговор. Слёзы подступили к её глазам, но она сжала кулаки, стараясь удержать их. Артём тяжело вздохнул, запуская руку в растрёпанные волосы. Он смотрел на каждого по очереди, будто пытался найти поддержку, но наталкивался лишь на ту же самую растерянность и страх.

– Ну что, начнём? – с вызовом произнёс Вадим, вставая. – Или будем сидеть здесь до следующего предупреждения? Я могу начать, если вы так боитесь.

Его голос звучал уверенно, но в глубине чувствовалась едва заметная нотка раздражения. Он привык контролировать ситуации, а здесь, в этой проклятой комнате, контроль казался иллюзией.

Ольга смерила его взглядом, но промолчала. Её гордость мешала признать, что Вадим был прав. Она села на кровать, скрестив ноги, словно преграждая путь собственным эмоциям.

Анна вздрогнула, когда голос раздался снова, на этот раз тише, но не менее властно:

– Время пошло. У вас ровно час. Каждое упоминание засчитывается, если оно истинно.

Все посмотрели друг на друга, словно ждали, кто первым решится заговорить. Тишина давила, превращая комнату в замкнутый пузырь, в котором невозможно было дышать. Казалось, ещё немного – и этот пузырь лопнет, выбросив наружу всё, что копилось внутри.

Артём громко сглотнул и выдавил из себя натужную улыбку:

– Ну что, я первый? Или кто-то хочет облегчить душу раньше меня?

В ответ раздалось неловкое молчание. Игорь наконец надел очки и посмотрел на него, слегка пожав плечами. Анна подняла глаза, но затем глубоко вздохнула и тихо, но твёрдо сказала:

– Я буду первой.

Вадим ухмыльнулся, скрестив руки на груди:

– Прямо как пионерка, всегда первая во всём.

Игорь резко повернулся к нему, и в его голосе прозвучала злоба, сдержанная, но ощутимая, как холодный металл:

– Заткнись.

Тишина вновь повисла в воздухе, но на этот раз она казалась ещё более угнетающей.

Анна глубоко вдохнула, будто собираясь погрузиться в ледяную воду. Её лицо напряглось, а в глазах отразилась борьба. Она прекрасно понимала, что молчание будет наказано, и тишина в комнате словно подталкивала её вперёд. Руки, дрожащие от волнения, она сцепила вместе, с силой сжимая пальцы до побелевших костяшек.

– Это случилось, когда мне было шестнадцать, – начала она сдавленным голосом, глядя куда-то мимо участников. Глаза её блуждали по стенам комнаты, как будто там могла скрываться поддержка. – У меня был лучший друг. Саша. Мы знали друг друга с детства. Он был… – она сглотнула, задержав дыхание, – он был мне как брат. Мы были близки настолько, что иногда казалось: мы понимаем друг друга без слов.

Её голос дрожал, но она не позволяла себе замолчать. Каждый её вздох бритвенно острым лезвие разрезал тишину в комнате. Вадим, сидевший напротив, поднял брови, наблюдая за ней с лёгкой насмешкой, но не вмешивался. Остальные выглядели так, будто их сковало ледяное оцепенение.

– Всё изменилось, – продолжала Анна, – в один день. Я случайно услышала его разговор. Он говорил кому-то, что собирается признаться в любви девочке из параллельного класса. Её звали Лиза. Она была красивой, умной, популярной. Настоящая звезда школы. – Голос Анны стал тише, она опустила голову, избегая взглядов. – Я… я не знаю, почему это задело меня так сильно. Может, это была ревность. Может, страх потерять его. Но я не смогла просто принять это.

Она замолчала, будто собираясь с силами для следующего признания. Остальные участники молчали, но напряжение в комнате было почти осязаемым. Катя, сидевшая ближе всех к Анне, нервно потёрла руки, как будто ей самой стало холодно.

– В то время слухи в нашей школе распространялись со скоростью света, – продолжила Анна, и её голос стал чуть громче, но от этого не менее дрожащим. – Я решила воспользоваться этим. Я… – она снова сглотнула, её пальцы начали судорожно теребить край футболки, – я придумала ложь. Сказала всем, что Саша украл деньги из кабинета директора. А чтобы всё выглядело правдоподобно, я подбросила ему в рюкзак ключи от этого кабинета. Старые, ненужные ключи, но кто-то решил, что это существенное доказательство.

Она подняла глаза, и в них было столько боли, что даже Вадим перестал улыбаться. Атмосфера в комнате стала ещё более тягостной. Анна продолжала говорить, будто её слова сами вырывались наружу, несмотря на её страх.

– На следующий день об этом знала вся школа. – Она тихо рассмеялась, но смех был коротким, горьким, как будто она только что попробовала что-то отвратительное. – Я помню, как он стоял посреди школьного двора. Ему было стыдно. Он пытался объясниться, пытался сказать, что это неправда, но… – её голос оборвался, и слёзы начали струиться по щекам. – Никто его не слушал. Даже Лиза смеялась вместе с остальными. И я смотрела на это. Я смотрела и думала, что добилась своего. Но внутри я чувствовала себя… монстром.

Руки у неё дрожали, голос становился всё тише, но каждое слово проникало глубоко в сознание окружающих. Анна закрыла глаза, будто пытаясь убежать от своих воспоминаний, но они настигали её снова и снова.

– После этого Саша перестал со мной разговаривать, – прошептала она. – Просто исчез. Родители перевели его в другую школу, и я больше его никогда не видела. Я хотела извиниться, но не смогла. А потом было поздно. Я каждый день проклинаю себя за это. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу ту девочку, которая предала своего лучшего друга. И от этого мне… – она закрыла рот рукой, не в силах продолжать.

Тишина заполнила комнату. Слёзы капали на её колени, и плечи едва заметно подрагивали. Никто не знал, что сказать. Даже Вадим, обычно готовый вставить язвительное замечание, молчал. Катя, казалось, собиралась обнять Анну, но не решалась. Игорь тяжело вздохнул, но не проронил ни слова.

– Ты… – начал наконец Артём, но тут же замолчал, не находя нужных слов. Его лицо, обычно жизнерадостное, теперь выражало искреннюю печаль. Он отвёл взгляд, оставив свою попытку утешить её недосказанной.

– Мы все совершаем ошибки, – тихо сказал Игорь, глядя на Анну. Его голос был спокоен, но в нём чувствовалась боль. – Особенно в юности. Это не делает тебя плохим человеком. Но человеком – делает.

Анна не ответила. Её дыхание стало чуть ровнее, но она всё ещё избегала смотреть на кого-либо. Остальные участники сидели молча, каждый в своих мыслях. Слова Игоря повисли в воздухе, оставляя за собой едва уловимую надежду, но никто не мог решить, как к ней отнестись.

Теперь в комнате царила тишина, но она больше напоминала тяжёлый груз, который сковывал их всех. Никто не знал, что произойдёт дальше, но всем было ясно одно: за этим рассказом должны последовать другие, и каждому придётся раскрыть свою собственную тёмную сторону.

Катя сидела, прижав колени к груди, пока её руки нервно сжимали рукава свитера. Глаза на бледном от страха лице метались от одного участника к другому, будто она искала спасительный взгляд, который смог бы удержать её на поверхности, когда воспоминания уже тянули на дно.

– Я… – её голос прозвучал настолько тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слово. Катя выдохнула, затем снова набрала в лёгкие воздух, как человек, готовящийся нырнуть. – Я следующая.

Её заявление прозвучало неожиданно для всех. Даже Анна, едва оправившись от собственного признания, подняла на неё удивлённый взгляд. Вадим слегка усмехнулся, но не сказал ни слова. Остальные настороженно замерли, будто предчувствовали нечто тяжёлое.

Катя несколько раз открывала и закрывала рот, словно пыталась подобрать слова. Её дыхание было прерывистым, пальцы нервно теребили край свитера, пока она наконец не начала говорить:

– У меня есть младший брат, Даня, – она сказала это с такой осторожностью, будто каждое слово резало её изнутри. – Он всегда был… слабым. Болел с самого детства. Мама с папой постоянно переживали за него. Я помню, как его возили по больницам, как врачи разводили руками, а родители… родители только крепче сжимали друг другу руки.

Её голос дрогнул, и она на мгновение замолчала, прикрывая лицо руками. Но затем она убрала их, обнажая бледное лицо, по которому начали катиться слёзы.

– Когда мне было семнадцать, ему вдруг стало хуже. Очень плохо. Ему срочно нужна была операция, но она стоила огромных денег. Мама и папа копили всё, что могли, брали подработки, продавали всё ценное. Они даже отложили деньги, которые были на отпуск… на что угодно. Всё ради Дани.

Катя снова замолчала, но на этот раз молчание длилось дольше. Губы её дрожали, взгляд был устремлён в пол. Остальные участники молчали, не желая её торопить. Но эта пауза становилась невыносимой. Артём, сидевший ближе всех, слегка подался вперёд, словно хотел спросить, но передумал.

– А я… – Катя сглотнула, затем посмотрела на Вадима, будто он мог её осудить. – Я была влюблена. Очень. И мои друзья тогда… они предложили поехать на неделю в Геленджик. Это был шанс… шанс быть ближе к НЕМУ. – Она горько рассмеялась, хотя в её смехе не было ни капли веселья. – Я знала, что родители прячут деньги дома, в шкафу, под постельным бельём. Видела, как мама прятала их, когда думала, что я не смотрю. И я…

Она снова прикрыла лицо руками, но слова, будто вырвавшись из тисков, потекли сами по себе.

– Я забрала их. Все. Деньги, которые они собирали на операцию Дани. Я даже не думала о том, что делаю. Я просто… просто хотела поехать. Хотела быть там, с друзьями, с ним.

Анна охнула, тогда как её лицо стало ещё более бледным, почти белым. Даже Вадим напрягся, скрестив руки на груди, и его привычная ухмылка исчезла. Остальные смотрели на Катю, не в силах отвести взгляд, будто её признание обнажило нечто настолько ужасное, что это захватило их внимание.

– Я думала, что родители что-нибудь придумают. Что они как-то выкрутятся. – Катя покачала головой, а затем её передёрнуло. – Но они не смогли. Операция была отложена. Даня… он провёл целый месяц в больнице, мучаясь. Они нашли деньги, но… они взяли кредит. Огромный. Мы до сих пор не можем его выплатить.

Слёзы текли у неё по щекам, и она уже не пыталась их сдерживать. Её голос становился всё тише, но от этого каждое слово звучало острее.

– Мама так и не узнала, что это я. Она думала, что деньги украли. Она винила себя за то, что плохо спрятала их. А я… – Катя закрыла глаза, её губы дрожали. – Я просто смотрела на это и молчала. Я никогда не призналась. Даже когда видела, как она плачет ночами.

Последние слова оборвались, оставив после себя гнетущую тишину. Катя обхватила себя руками, как будто пыталась защититься от невидимого холода, который её окружил. Тело девушки сотрясалось от едва сдерживаемых рыданий.

– А поездка? – вдруг спросил Вадим. Его голос прозвучал низким и резким, отразившись от стен. – Оно того стоило?

Катя подняла голову, и её полные слёз глаза встретились с его. Там была боль, злость и нечто ещё – возможно, даже отчаяние.

– Нет, – прошептала она. – Я всё испортила. Все отношения. Всё, что у меня было. И больше я никогда ничего не смогла вернуть.

Её ответ повис в воздухе. Вадим отвернулся, будто ему стало не по себе. Остальные молчали, не зная, что сказать. Даже Артём, который обычно всегда находил слова для поддержки, сидел с опущенной головой, нервно заламывая пальцы до хруста.

Катя прикрыла лицо руками, и её тихие рыдания эхом отдавались в гробовой тишине комнаты. Никто не решался заговорить, будто каждый понимал, что следующие слова будут столь же болезненными, как и её признание.

Артём шумно выдохнул, провёл рукой по волосам и взглянул на остальных, будто собирался прыгнуть с обрыва. Его лицо, обычно озарённое легкомысленной улыбкой, сейчас казалось чужим – мрачным и усталым.

Никто не торопил его, но в молчаливых взглядах было предвкушение чего-то тяжёлого. Даже Вадим, обычно не скрывающий своего скепсиса, молчал, внимательно наблюдая за происходящим.

– Ладно, – сказал Артём хриплым голосом, будто через силу. – Пожалуй, моя очередь.

Он усмехнулся, всё также преодолевая себя самого, но в этой усмешке не было ни капли веселья. Его глаза скользнули по лицам остальных, задержавшись на Анне, затем на Кате. Обе сидели напряжённо, словно ожидали удара от него.

– У меня был друг, звали Ильей, – начал он, отвернувшись и стыдливо уставившись в пол. – Мы знали друг друга с детства. Он был… он был правильным, понимаете? Всегда следовал правилам. Никогда не опаздывал, никогда не нарушал обещаний. В общем, идеал. А я… – он коротко усмехнулся, – я был его полной противоположностью.

Его пальцы нервно барабанили по колену, как будто он пытался найти в этом движении успокоение, ритм, чтобы говорить дальше.

– Он всегда меня вытаскивал, – продолжил Артём. – Когда я лажал, когда попадал в неприятности. Он был рядом. Пока в какой-то момент… он не устал.

Голос Артёма стал жёстче, когда он произнёс эти слова. Его лицо напряглось, а взгляд потемнел.

– Я тогда был по уши в долгах, – признался он. – Большие деньги был должен, а эти люди, ну… не собирались ждать. И я пошёл к Илье. Ну а к кому ещё? Думал, он поможет. Но он… он сказал «нет». Представляете? Мой лучший друг. Он сказал, что я должен сам разобраться. Что это мои проблемы.

Анна тихо вдохнула, её губы слегка сжались. Катя отвела взгляд, будто не могла смотреть на Артёма в этот момент. Даже Вадим, скрестив руки, слегка приподнял бровь, наблюдая за ним с почти неподвижным лицом.

– Я почувствовал себя преданным, – продолжил Артём. Его голос дрогнул, но он продолжал говорить, будто слова сами вырывались из него. – Это была злость, обида, ярость. Всё смешалось. И в ту ночь… в ту ночь я напился. До такой степени, что с трудом понимал, что делаю. Но я всё равно помню, как увидел его. Он уходил с вечеринки, сел в машину, один. А у меня в голове была только одна мысль: «Ах ты, гад, отказал мне? Ну, держись».

Он замолчал, потёр виски, словно хотел стереть из головы эти воспоминания.

– Я сел в свою машину, – продолжил он. – Поехал за ним. На трассе я догнал его. Дорога была узкая: с одной стороны лес, с другой – обрыв. Я подрезал его. Заставил свернуть. Его машина врезалась в дерево.

Артём опустил голову, содрогаясь то ли от рыданий, то ли его попросту трясло. Остальные молчали, но напряжение в комнате становилось почти осязаемым. Анна сжала руки, её лицо стало жёстче. Катя замерла, и даже Вадим потерял своё обычное хладнокровие: его взгляд стал серьёзным, проницательным.

– Он выжил, – сказал Артём тихо. – Подушки безопасности сработали. Ему повезло. Но я вызвал полицию и… просто ушёл. Я оставил машину за углом, чтобы они подумали, что это он сам потерял управление. Я знал, что они решат, что он заснул за рулём.

Он вытер лицо рукой, затем поднял глаза, полные горечи.

– Его судили. Дали условный срок. Он потерял работу. Его семья от него отвернулась. А я… я остался чистым. Никто ничего не узнал. Никто не догадался.