Я, черт побери, тоже не хочу ощущать эту боль, но быть отрезанным от самого себя – это медленная смерть.
МАРК УОЛШ[14]
Та точка, в которой мы оказались, будучи в большей или меньшей степени оторванными от себя, – не результат слабости или недомыслия. Мне не нравится представление о контакте с телом как о результате, к которому все обязательно, непременно должны стремиться (и скромно надеюсь, что у вас не сложилось такого впечатления в процессе чтения). Из журналов и статей в интернете часто следует, что контакт с телом будто бы сам собой разумеется и легко дается любому человеку. Это тоже раздражает.
На самом деле вы можете переживать период, когда максимум возможного (и доступного сейчас) контакта с собой – это самый-самый минимум. Вы можете не хотеть погружаться в глубины самопознания, а просто ходить на тренировки или гулять в парке без всяких дополнительных смыслов. Я хочу сказать, что контакт с собой вовсе не обязан быть определенным. Иногда он просто не обязан быть – и, как ни парадоксально, это тоже контакт, как молчание, когда перестаешь разговаривать с близким человеком, потому что сейчас тебе нужна тишина.
Но как бы мы ни были далеки от собственного тела, где-то внутри мы, возможно, все еще слышим тихий шепот. И независимо от того, слушаем мы его или нет, он всегда побеждает. Можно молчать в отношениях со своим телом, но стоит продолжать слушать, потому что у глухоты бывает слишком высокая цена. Вот чем мы обычно платим за отчужденность от самих себя[15]:
● здоровьем: если я не ощущаю сигналы усталости или опасности, то легко могу навредить себе или пропустить момент, когда нужно позаботиться о том, чтобы не заболеть. У этих сигналов есть накопительный эффект;
● отдыхом: если я не чувствую пределов своих здоровых возможностей, то буду истощать себя, пока физически не отключусь, и это будет единственный отдых, который мне доступен;
● эмоциями: я теряю доступ к ощущению радости и к живому диапазону эмоций вообще; все становится никаким, серым и блеклым, и мне сложно ориентироваться в том, что и кто мне нравится или не нравится на самом деле;
● отношениями с людьми: у меня пропадает доступ к пониманию состояний других людей, к сочувствию и его выражению, к естественному фильтру, обеспечивающему комфорт и безопасность близкого круга, в который может попасть кто угодно. Я обнаруживаю себя не в тех отношениях не с теми людьми;
● отношениями с миром: природой, жизнью и ее вектором. Я начинаю легко вредить не только себе, но и другим живым существам, я перестаю беречь то, что дает мне возможность быть живой, и не вижу направления, в котором лежит мой путь;
● доступом к интуиции: не только мы можем замолчать по отношению к телу, но и тело способно замолчать по отношению к нам. В итоге я буду в прямом и переносном смысле спотыкаться там, где спокойно прошла бы, положившись на чутье, и буду пытаться решать эти задачи, еще больше задумываясь над ними;
● доступом к своим ценностям: я начинаю делать выборы, которые не соотносятся с моими глубинными ценностями. Это не значит, что на самом деле мои ценности заключаются в другом. Скорее всего, я перестаю ощущать, как по телу пробегают мурашки от мыслей о том, что для меня по-настоящему важно;
● нежностью: я становлюсь менее доброй и менее живой.
Мы можем делать многое, что со стороны выглядит как контакт с телом, но вовсе не обязательно действительно им является. Парадоксальным образом мы можем совершать эти действия и все больше отдаляться от себя и ощущения себя живыми в своем теле. Это не значит, что их делать не нужно, что эти способы «плохие», что есть какие-то «правильные» методы. Возможно, они помогут посмотреть на себя более ясным и честным взглядом. А истину знаете только вы и ваше тело.
Также помните, что каждый из нас гораздо больше, чем любое определение. Все перечисленное ниже делает в той или иной степени каждый из нас, и в этом нет ничего страшного. Совсем не плохо хотеть нравиться другим или стараться повысить функциональность своего тела, как будто это машина. Скорее идея состоит в том, что это не единственный вариант отношения к себе: всегда есть что-то еще, всегда есть выбор.
Считается, что эта парадигма появилась вместе с индустриальной революцией. Мы стали смотреть на весь мир как на механизм, предельно рационально, и под эту оптику попало также человеческое тело. Тело – идеальный инструмент, принадлежащий мне объект, моя собственность. Я действую в отношении тела как автолюбитель по отношению к своей машине: мою, чищу, подливаю масло, заправляю, обслуживаю, прохожу техосмотр (есть даже специалисты, которые рекламируют себя как мастеров по ТО тела).
Я бросаю в топку еду, выверенную по калоражу, чтобы мой высокоточный механизм исправно работал. Я вожу его на массаж, к косметологу, на тренировки. Я режу его скальпелем и перекраиваю с целью сделать красивее. Единственное, чего я не делаю, – не смотрю на свое тело как на живой организм.
Этот пункт отчасти похож на предыдущий (например, рабов тоже не принято воспринимать как живых людей), но есть отличия. Мой идеальный раб делает все, что я ему скажу. У него нет и не может быть своей воли, отличной от моей. Иногда мне может казаться, что мы живем душа в душу, потому что тело ни в чем мне не перечит и во всем со мной соглашается.
Любое отклонение от курса я воспринимаю как бунт против меня. Если это происходит, я делаю все, чтобы вразумить своего раба и объяснить ему, кто тут главный. Я чувствую, как во мне поднимается волна ненависти и жестокости, потому что оно! должно!! мне!!! подчиняться!!!! Я буду морить его голодом, гасить симптомы лекарствами, пытаться сделать так, чтобы вернуть все как было. Я не буду даже пытаться его слушать, потому что у раба нет права голоса.
Мое тело имеет право на существование, только если оно близко к идеалу. Только если его не стыдно показать. Тело-картинка существует только для других, даже на себя в зеркале я смотрю их глазами. Вне чужого взгляда мое тело не существует, у него нет смысла существовать. Даже когда я говорю, что одеваюсь для себя, я одеваюсь для себя в глазах окружающих.
Точно так же все, что происходит с моим телом, должно быть отражено на картинке. Куда я ходила, во что я была одета, что я делала, что ела…
Как я уже сказала, он может быть абсолютно любым. Невозможно оценить его качество со стороны. Также невозможно утверждать, что вот это контакт, а вот это – нет. Но мне хочется дать несколько идей, которые могут показаться любопытными.
Он приветливо машет рукой, когда нас видит. Сначала мы по привычке сжимаемся, напрягаемся, коротко киваем и быстро отводим взгляд. Он кажется нам странным. Когда он говорит, нам кажется, что он лезет не в свое дело. Нас раздражает, что он рядом, что с его жизнью приходится считаться, что он начинает недовольно стучать в дверь, когда у нас громко играет музыка в четыре часа утра. Мы можем наблюдать из окна, как он возится на своей лужайке, и думать, что он занят ерундой.
Но потом мы к нему привыкаем и можем выдержать немного контакта. Начинаем махать в ответ, но пока еще не готовы позвать его в гости на кофе. Иногда мы даже здороваемся первыми. Иногда делаем музыку потише.
Метафора о соседе помогает, когда выдерживать контакт лицом к лицу невыносимо. Порой научиться всегда приветливо смотреть на себя издалека – это тот максимум контакта с собой, который мы можем себе позволить. И это уже гораздо, гораздо лучше, чем сжимать зубы и отворачиваться[16].
Этот образ может вам подойти, если вы склонны пренебрегать базовыми потребностями своего тела. Представьте, что ваша собака скулит и просится гулять, а вы говорите ей: отстань, не до тебя сейчас. Представьте, что ваша кошка смотрит на вас голодными глазами, потому что вы со вчерашнего дня не давали ей корма. Или в лапу вашему любимцу попала заноза, а вы просто забиваете на это досадное происшествие и ждете, что оно само как-нибудь рассосется.
Если действовать так все время, то в какой-то момент вас могут осудить за жестокое обращение с животными. Но не звучит ли это очень знакомо, если речь идет о нас самих? Если я себя не кормлю, не обращаю внимания на свои нужды, не лечу себя и не пускаю в туалет, когда это необходимо, то кто же меня осудит за жестокое обращение с самой собой?
Мы привыкли страдать ради большой цели. Как-то раз я рассказывала своему терапевту о том, как насыщенно прошел мой день, сколько важной работы я успела сделать, так что пообедать смогла уже только ночью! «То есть вы мне хвастаетесь тем, как весь день издевались над собой, отказывая себе в такой базовой необходимости, как еда?» – скептично спросила она. Это заставило меня задуматься о том, как сильно может различаться восприятие чужих нужд и своих и каким привычным и обыденным может ощущаться насилие по отношению к собственному телу.
Общение с растениями помогло мне начать развивать навык, которого у меня никогда не было, – навык внимательного наблюдения за листьями и цветами, за индивидуальными потребностями разных растений, а также превращать эти наблюдения в заботу. Я знаю, что моя мята нуждается в воде больше остальных, что один из спатифиллумов постоянно норовит умереть, знаю, где любит стоять пальма, и все еще ищу подход к диффенбахии. Ищу – потому что есть множество описаний в интернете, а есть мой конкретный балкон и мои растения, местная вода и местный климат.
Мы все знаем, что происходит с растением, если мы пренебрегаем им и даже если говорим о нем плохо, но почему мы верим, что все обстоит иначе, если дело касается собственного тела? Что я могу бесконечно ругать свое нежное тело, потому что это социально приемлемо («Ах, ну какой тортик, вы посмотрите на меня, куда мне?»), и после, когда оно замолкает и перестает посылать мне сигналы, ощущать это предательством?
Если экстраполировать заботу о растениях на тело и его потребности, можно задать себе вопрос: как я могу позаботиться о себе, удобрить себя так, чтобы мои цветы и листья полностью распустились? Как я могу смотреть с нежностью, когда пробиваются новые хрупкие листочки? Могу ли я перейти из режима базового поддержания жизни к режиму культивирования и ухода?
Также растения – это хорошая метафора: подобно им мы укореняемся в земле и из этой укорененности вырастаем наверх к солнцу. Ее можно использовать, чтобы напоминать своему телу, как стоять и сидеть ровно, не прилагая больших мышечных усилий. И если я замечаю, что не успеваю в повседневной суете поливать свой сад, то, скорее всего, я и со своим телом делаю то же самое.
О проекте
О подписке
Другие проекты