Среди любителей русской классики принято считать, что незаконченная драма Пушкина "Русалка" примыкает к его циклу "Маленьких трагедий". Я тоже отдаю дань такому подходу, написав сегодня рецензии на последнюю из "трагедий", в моем случае - это "Моцарт и Сальери", и на весь цикл, я завершаю день отзывом о "Русалке". Хотя, признаюсь, что считаю такое примыкание искусственным и спорным, да, по форме - так, маленькая объем произведения в стихотворной форме, но есть одно очень важное обстоятельство, которое проводит четкую линию между "Маленькими трагедиями" и "Русалкой".
Драматический цикл, как я уже писал в рецензии, ему посвященной, это такое европейское ассорти, действие каждый раз происходит в разных европейских странах: Испания, Германия, Англия, Австрия, а в "Русалке" - это наша Русь, кроме того, европейские драматические новеллы исключительно романтического содержания, в "Русалке" же преобладают мистические ноты. Да, можно отметить, что они есть и в "Каменном госте тоже, но там они играют символическую роль, а здесь они непосредственная часть сюжета.
Славянская мистика, наполняющая произведение, является ключом к его пониманию. Для начала хочу уточнить, что действие происходит на Руси, на берегу Днепра, но ни словом не оговорено, где именно. Сразу возникает предположение, что речь идет о предместьях Киева, но это не обязательно, с таким же успехом события могли происходить в окрестностях любого княжеского городка на территории современной Белоруси, или российского Смоленска, в любом случае, это - Древняя Русь.
И главный конфликт, который мы наблюдаем, разворачивается между женским и мужским природными началами. Если бы мы были китайцами или японцами, мы могли бы говорить о началах Ян и Инь, но в нашей русской космологии тоже есть подобная пара - Явь и Навь. Где Явь является светлым началом, миром живых и добра, мужским началом, в то время, как Навь - тёмное начало, мир мертвых и зла, женское начало.
В драме сталкивается мужское начало, явленное отцом-мельником и соблазнителем-князем, и женское, представленное дочерью и внучкой мельника. Отторгнутые светлым мужским миром, они уходят в свой навьи тёмный мир, мир женского начала. Можно представить, что так могла отражаться борьба между матриархатом и патриархатом, но, по утверждению большинства историков, матриархата в его классическом виде никогда не существовало, просто в социуме разных народов роль женщины могла очень существенно варьироваться, но до полного контроля племенной жизни никогда не доходила.
Да и само разделение по половому признаку светлого и тёмного мира в пользу мужчин, говорит о том, что идеологические рычаги во все времена находились в твердых мужских руках. Но, ведь можно было подойти к классификации мировых сил и с иными мерками, но первобытных мужчин-идеологов пугала та сила очарования и пленения женской прелестью и беззащитностью, которая часто оказывалась сильнее крепких мускулов, поэтому от неё нужно было как-то защититься.
Славянских русалок не следует путать с европейскими сёстрами. Сегодня мы под влиянием сказок Андерсена и мультиков Диснея, представляем русалку - девой с рыбьим хвостом, однако славянские русалки хвостов не имели, у них были обычные ноги, надо полагать - красивые. Обитали они далеко не всегда в водоемах, часто их можно было встретить в злаковых полях, и даже в лесу на деревьях, вспомните у того же Пушкина строчку из вступления к "Руслану и Людмиле".
Были они, как я уже говорил выше, представительницами мира мертвых, добра от них ждать не приходилось, любимым их занятием было защекотать свою жертву, в которую они выбирали, как правило, молодых и здоровых мужчин. Позднее сформировалось убеждение, что в русалок превращаются утопленницы, такие же, как героиня пушкинской драмы. А вот в некоторых славянских источниках есть указания на то, что русалка - это дева-птица.
Такой неожиданный выход в птичий мир позволяет несколько иначе взглянуть и на отца главной героини - сумасшедшего мельника. Он предстает перед князем, утверждая, что он - ворон. Это совершенно не случайный образ, в славянской мифологии ворон - символ смерти и несчастья, посредник между царством мёртвых и живых. Еще считалось, что в ворона после смерти оборачивается душа злого человека. Старый мельник, своим эгоизмом подтолкнувший дочь к переходу в мир Нави, несет за это ответственность, утратив разум, он переходит под опеку внучки, порождения навьего мира, таким образом он частично принадлежит миру живых, частично - миру мёртвых, действительно выполняя роль посредника между мирами.
Поэтому встреча князя с отцом-вороном ничего хорошего ему не сулит. Пушкин так и оставил свою драму недописанной, Даргомыжский, когда писал либретто к собственной опере, оформил концовку строго в соответствии с представлениями о Яви и Нави, и с определяющей ролью ворона - в финале оперы князя сталкивает в Днепр именно мельник.