Ну вот, я все и сделала. Пойдем с тобою теперь к Императору, доложим про исполнение, а он нас наградит, даст имение, как обещал, и станем мы с тобою жить поживать и добра наживать!

Елена радостной птичкою прыгает по маленькой комнате, а лицо Аракчеева из пьяно-расслабленного принимает все более сосредоточенное, осмысленное выражение. Он подходит к девушке сзади и, полуобнимая ее, смыкает у нее на шее свои мозолистые, крепкие и сильные руки.

1 б Павильон. Весна. День. Рига. Дом градоначальницы

По коридору в бывшую комнату Шарлотты идет человек в армейском мундире, лишь при входе в кабинет мы можем понять, что это фон Рапп. Он открывает дверь без стука – по-видимому, его ждут. В кабинете все так же, как было при Шарлотте, однако вместо разбросанных всюду бумаг в комнате теперь стерильная чистота. У окна стоит Эльза. Они обмениваются с фон Раппом приветствиями, после чего Эльза сразу же начинает.

Эльза (сухо и деловито): Итак, что вам стало известно в России?

Фон Рапп: Елена приобрела красящий пигмент и сулему в Гостином дворе в Петербурге. Пигменты и яд покупала сама, расплатилась серебряною монетой, а не ассигнацией, чем на себя обратила внимание. Учитывая то, что Роза давала ей деньги гульденами…

Эльза (с ненавистью): Я поняла. Работодатель в России. Кто?

Фон Рапп: Девица никогда не говорила, что в столице ей кто-то платит деньги. Однако краску и яд она погрузила в карету с вензелями охраны Императора Павла. К нам же она прибывала в карете, предоставленной госпожой.

Эльза (деловито и сухо): Так. Аракчеев. Не меньше. Возможно – Павел. Что бы вы сделали?

Фон Рапп: В нашем деле – отношения библейские. Око за око. Зуб за зуб.

Эльза: Согласна. Однако мы часть Империи, а злые умыслы супротив…

Фон Рапп: Мой господин, дед Шарлотты, мне сказывал, что офицер не смеет поднять руку на старшего. Но смерть изменяет даже и это.

Эльза (с чувством): Госпожа пощадила иуду, передав Государыне признание Бьелке. Благодаря госпоже Павел опять стал Наследником. И чем он ей отплатил? Изменой! Предательством! (Она берет себя в руки и пытается успокоиться, управляя дыханием.) Однако же вообразим себе, что есть некий бюргер…

Фон Рапп: Этого недостаточно. Раз я про Елену столь просто все выведал, не будем считать сыщиков наших врагов идиотами. Просто бюргера – недостаточно. Нужен враг. Заведомый, лютый враг. Не иначе.

Эльза (с усмешкою): Ну конечно. Лютый враг всего человечества. Бессмертный вампир. Сам Антихрист, не иначе!

Фон Рапп (с усмешкою в тон): Вампир и Антихрист? А что, мне нравится. Однако же не так просто внедрить нашего человека в логово. Тем паче, внедрять нужно двух: того, кто сделает дело, и того, кто за это ответит…

Эльза (задумчиво): Пожалуй, у меня есть человек… Помните, в свое время было обговорено возвращение главы дома Воронцовых из Англии? Как раз от вампира-Антихриста…

Фон Рапп: Согласен. Мне самому подготовиться?

Эльза (с сожалением в голосе): Была бы счастлива послать именно вас. Однако Павел отправил в отставку всех генералов, которых выбирал когда-то Потемкин. От Суворова до Кутузова. Боится всех кумиров прошлого царствия. А посему нужен нам человек неизвестный, желательно ровесник для Павла.

Фон Рапп (кивая в ответ): И чтобы Павел сам его поднял

Эльза: У меня есть такой офицер. (Подходит к столу и что-то пишет на листке бумаги.) Рассмотрите, подойдет ли?

Фон Рапп (берет листок бумаги и козыряет): Когда-то учил я латынь. Есть крылатая фраза antidotum adversus Caesarem…

Эльза: А вот эту часть у Светония мы, пожалуй что, перепишем.

26 Павильон. Весна. День. Париж. Жандармерия

По знакомому нам уже зданию жандармерии идет Фуше, которого только что назначили министром внутренних дел Директории. Жандармы при виде нового патрона построились, и Фуше идет, с каждым любезно парой слов перекидываясь. В конце строя он выбирает теперь главного парижского жандарма – своего былого адъютанта Фурнье и манит за собой. Они входят в новый кабинет свеженазначенного министра. Фуше идет к окну.

Фуше: Что в Париже тут нового?

Фурнье (пожимая плечами): Директория. Обогащайтесь кто может. Вся нечисть из темных углов повылазила и жируют на людской беде, сволочи.

Фуше (с усмешкой): Я и сам люблю жировать. Стало быть, по вашему мнению, и я сволочь?

Фурнье (смущенно): Ах, патрон, вы всегда делились с простыми людьми. Сотрудники это помнят. Мы всей префектурой с вашим назначением надеемся нынче на лучшее…

Фуше (полуобнимая заместителя и душевно): Главное сохранить в людях задор и веру в светлое будущее. Поверьте, я приехал сюда не штаны в кабинете просиживать, (после небольшого раздумья:) я на юге, в Лионе, немного замшел, оторвался от столичных реалий. Итак, с чего нам начать? Делает хватательный жест.) Что тут плохо лежит?

Фурнье (сокрушенно разводя руками): Так Робеспьер все ж подмял под себя. Хотел взять под контроль жандармерию, а всех, кто против, – тем рубил головы. Вы же сами бежали в Лион, когда поняли, к чему это клонится!

Фуше (небрежно отмахиваясь): Я перевелся в Лион, потому что это город всей моей юности. Но продолжайте!

Фурнье: Ну и всех у нас сей упырь порубил, а потом термидор – и чик! Порубили всех его присных. Наверху не осталось своих людей. Теперь все хлебные места – мимо носа. Ребята печалятся. Вся надежда, мессир, лишь на вас!

Фуше (задумчиво): Понятно. Значит, мы теперь в оппозиции. И чтобы все изменить, нам нужен заговор…

Фурнье (с оживлением, понижая голос): Так ради вас – мы завсегда! Душа у народа горит на всех на этих буржуев. Вы только свистните, и мы за вами – зараз!

Фуше: Пожалуй, нет, за мною не надо. Однако на юге все больше сторонников генерала Буонапарти… Как думаете, народ примет Диктатора, который положит конец всей этой нынешней вакханалии?

Фурнье (радостно): А реквизиции будут?!

Фуше (твердо): Разумеется, будут.

Фурнье (решительно): Тогда ребята пойдут до конца. Кстати, у меня готов списочек…

Фуше (со смешком): Вы погодите со списочком. Давайте сперва пройдемся по всем ресурсам, посмотрим, чем мы сможем помочь будущему Диктатору…

Павильон. Весна. Ночь. Париж. Жандармерия 36

Фуше и Фурнье сидят за общим столом, заваленном разными папками. То и дело в их открытый кабинет заходят жандармы, которые приносят новые папки и ящики. Часть документов два старших жандарма складывают по большим стопкам, а часть небрежно бросают на пол, а приходящие жандармы этими выброшенными бумагами постоянно горящий камин то и дело подтапливают.

Фуше: Боже мой, и они зовут меня Лионский мясник! Но то, что творил Робеспьер…

Фурнье: Половина преступников и две трети агентов не пережили утырка.

Фуше, листающий в это время досье, вдруг издает странный возглас и разве что не подпрыгивает.

Фуше: Надо же! Жив курилка! Смотрите-ка, крестник мой, Мишель Сперанский, докладывает, что его господин Александр Куракин возвращен Павлом из ссылки и едет сейчас ко двору. Сам Куракин уверяет всех, что Павел сразу сделает его канцлером. Это что ж? Получается, наш агент нынче секретарь у будущего русского премьер-министра?! Вот это поворот!

Фурнье, который от известий вскочил и теперь пыхтит и мнется весь в нетерпении вокруг кресла Фуше, пытаясь заглянуть в донесенье Сперанского, почти канючит.

Фурнье: Простите, так много дел, а Россия так далека. Я не обратил на это донесенье внимания. Этот Куракин такой пустобрех.

Фуше (добродушно): Конечно, я понимаю. Ведь у России вряд ли удастся что-либо реквизировать. Возможно, Куракин и пустобрех, но зато Сперанский хорошо пишет. И мне скорее интересен не тот, а этот. (Задумчиво, закрывая глаза, будто пытаясь что-то важное вспомнить.) Сперанский… Знакомая фамилия. Не родственник ли это некоей Елены Сперанской, которую все русские нынче ищут?

Фурнье: Погодите, я сейчас посмотрю все, что у нас есть на русских (убегает в соседнюю комнату).

Фуше (с закрытыми глазами, бормоча про себя): Сперанский, Сперанская, где же я это слышал? Вот черт, почему в Лионе нет отдела внешней разведки, а лишь только региональная. Вечно упускаем важные мелочи. ВСПОМНИЛ! (Широко раскрывает глаза.) Елену Сперанскую пытаются разыскать как убийцу Шарлотты фон Бенкендорф. А наш Мишель – ее младший брат… Черт. Его же нельзя будет использовать в агентурной работе! Твою ж мать!.. (Беззвучно ругается.)

Вбегает Фурнье с огромной папкой, покрытой слоем пыли.

Фуше недоверчиво смотрит на папку.

Фуше: И сколько лет вы туда не лазили?

Фурнье (виноватым тоном): Где мы, а где эта богом забытая дикая Россия?! (Жалобно:) С год, пожалуй.

Фуше смахивает с папки пыль и миролюбиво замечает.

Фуше: Похоже, строительная. Итак, что тут у нас? Вот на первой странице. Русские приступили к постройке флота, чтобы плыть на нем против французов в Италию! А наш Бонапарт как раз из Италии… И что, по-вашему, это неважные сведения?

Фурнье: Да тут Робеспьер… Казни…

Фуше (сухо и холодно): Я не Робеспьер. Но еще один подобный прокол, и вы не заметите разницы. Напишите мне докладную записку обо всем, что по этому флоту вы знаете. И отправьте приказ для агента Сперанского – все про этот флот выяснить. Докладные эти будут представлены самому Диктатору Бонапарту. (Развеселившись шутливо пихает Фурнье пальцем в пузико.) Ну же! Выше нос, милый друг! Нас ждут великие дела!

Натура. Весна. День. Санкт-Петербург. Марсово поле 46

На Марсовом поле происходит парад. Гремят барабаны, солдаты маршируют по площади. Парадом руководит сам Павел, который то одобрительно аплодирует и смеется, то что-то приказывает и требует. К трибуне, на которой стоят Государь и его министры, во весь опор скачет гонец. Государь с неудовольствием на него смотрит и бросает небрежно.

Павел: Судя по форме, фельдъегерь от Кавказской армии. Неужто с нашим храбрецом – одноногим фельдмаршалом произошла какая-нибудь оказия? (Подбегающему гонцу:) Ну что там? Дурные вести?

Иванов-Щепкин-седьмой: Никак нет, Ваше Величество! Атаман Платов докладывает, что сумел спасти фельдмаршала Зубова и весь его штаб от беды неминуемой.

Павел меняется в лице. Оно злостью у него перекошено.

Он судорожно разрывает пакет и начинает читать. Его советники тянут шеи, пытаясь разглядеть, что в донесении написано. Советник Салтыков тычет в бок канцлера Безбородко, который стоит черней тучи.

Салтыков: Что там?! Что случилось с Валериан Александровичем?

Безбородко (сквозь зубы): Как умерла Государыня, персы напали на Грузию. Фельдмаршал Зубов пошел к грузинам на помощь, а Государь велел с персами замириться. Нынче все грузины аж визжат на него от злобы да ненависти. Да мало того! Чтобы замириться, он все войска с Кавказа домой отозвал. За вычетом группы самого Зубова. А персы их окружили. Так Государь уже отметил фамилию Зубов в своем поминальнике…

Салтыков (в изумлении): Как же так? Как же так, ведь нам грузины союзники?! Пусть старший Зубов и был у царицы любовником, так за что ж младшего… В окружение к нехристям?!

Павел тем временем дочитал донесение Платова и в ожесточении его рвет, бросает на землю и топчет ногами.

Павел: Что?! Моих приказов не слушаться?! Грузинов вина, что поссорились с персами! Мы же в их делах ни при чем! А Зубов, ослушник, пошел к ним на помощь! Что теперь подумает Персия?! А Платова в кандалы! В Петропавловку! Сгною заживо!

Павел сбегает с помоста и куда-то, что-то крича, убегает. Вслед за ним срывается большая часть свиты. Гонец – казацкий старшина Иванов-Щепкин-седьмой – стоит на месте с раскрытым ртом. Лицо его посерело, а губы трясутся. Он указывает на порванное письмо Платова дрожащей рукой и бормочет.

Иванов-Щепкин-седьмой: Господи, вы хоть знаете, что персы во взятом ими Тифлисе устроили?! А Валериан Александрович туда на помощь пошел… Когда его окружили, Матвей Иваныч на подмогу взял с собой добровольцев. Я сам же там был…

Безбородко (обнимая гонца): Все я понимаю, я сам – с казацкой старшины… Однако ж приказ…

Казак вырывается. Глаза его совершенно безумные.

Иванов-Щепкин-седьмой: За что?! За что теперь Матвей Иваныча в железо да в крепость?! Неужто измена, а?! Неужто царь хотел Зубова… А Матвей Иваныч ему поперек… Так я же там был! Вы хоть знаете, что там персы с грузинами делали?!

К казаку подбегают. Какие-то офицеры пытаются зажать ему рот, а он все кричит про Тифлис, про измену, про то, что нечестно приказали взять атамана Платова… Безбородко со вздохом возвращается на помост к Салтыкову, а тот задумчиво спрашивает.

Салтыков: Вы слышали, что Шарлотта Иоганновна оправдала Государя перед Государыней и лишь поэтому он опять стал Наследником?

Безбородко: Это всем на свете известно.

Салтыков: А нынче Шарлотту Иоганновну убили люди от Аракчеева. Идет следствие. Государь всем нам говорит, что в этом убийстве его вины нет. Вы в это верите? Особенно (мотает головой на разорванное донесение Платова) после этого?

Безбородко: Не знаю уже, что и думать. Однако он Царь, Божий Помазанник.

Салтыков (задумчиво и будто про себя): Подумать только, дал вырезать Грузию, лишь бы в горе мирных тел скрыть тело маршала Зубова. А Матвей Иваныч того и спаси. Есть с чего Царю впасть в истерику.

Безбородко: За языком следи, Николай Иваныч…

Салтыков (возвышая голос): А кого бояться-то? Тайный приказ Шешковского Государь разогнал, ибо решил, что там против него зреет заговор. Некому нынче «Слово и Дело!» кричать. Реформы!

Безбородко: Прошу тебя, Иваныч, Христом Богом прошу…

Салтыков (с яростью): Да что они сделают?! Мне по министерству образования из Грузии знаешь, что пишут?! Что там нынче персы творят?! Да никакому нашему Шешковскому никогда бы на ум не пришло с живыми людьми делать этакое! Так знай – вся Грузия нынче вопит, предали мы ее, ПРЕДАЛИ! А царь, как всегда, ни при

чем! ЧИСТЕНЬКИЙ! И всегда такой будет, ему же плюнь в глаза, скажет…

Канцлер Российской империи начинает тащить с площади министра культуры и образования и шипеть тому в ухо.

Безбородко: Молчи, Иваныч, молчи! Да с ума ты сошел – орать такое с трезвого ума, да на площади! Какая муха тебя укусила?!

56 Натура. Весна. День. Рига.

Двор дома градоначальницы

Грохот взрыва. Свист осколков. Когда дым рассеивается, мы видим карету, украшенную вензелем Павла, одно из колес которой выбито, а дверцы посечены осколками. В обломках кареты копается Эльза в своем неизменном мундире. Рядом стоят ее служанки, которые держат на особых подушках какие-то диковинные инструменты и снаряжение. В самой глубине кареты кто-то копается, наконец оттуда появляется перемазанная сажей Кирстен.

Кирстен: Никак нет. Кукла целая. Был бы живой человек, небось только кровь из ушей, и не больше. Так – не получится.

Эльза (выбираясь из обломков кареты): Сама вижу. Эх, была бы жива Шарлотта Ивановна, она бы мигом придумала… Как в прошлый раз сразу смекнула, что против кольчуги заряжать надо не пулю, а гвоздики… Как же мы теперь без нее?

Фон Рапп: Может, я помогу?

Голос фон Раппа звучит так близко и неожиданно, что все девицы, включая Эльзу и Кирстен, от этого голоса чуть не подпрыгивают. Неизвестно откуда появившийся на заднем дворике фон Рапп жестом приветствует всех собравшихся и делает девушкам знак, чтобы они оставили его с Эльзой наедине. Девицы удаляются.

Эльза: Я вся внимание.

Фон Рапп: Пришла весть с Кавказа. Атамана донских казаков Платова взяли. В железах везут к столице на суд и, быть может, на казнь. Но сие не так важно. Важней то, что нам с Кавказа пишет Валериан Зубов, командующий Кавказскою армией.

Эльза: Младший из Зубовых? У нас с ними трения. Фавориты, наложники Государыни и лихие мздоимцы? Госпоже они все не нравились.

Фон Рапп: Валериан-то из них – самый лучший. Взял неприступный Дербент, потеряв в бою ногу, а значит, ни от пуль, ни от ядер не прятался. А самое главное, повел армию выручать осажденный Тифлис. Шел по обыкновению первым – со штабом и гвардейским полком. Результат – оторвался от главных сил, а тем новый царь Павел запретил входить в Грузию. И попал Валериан в окружение…

Эльза: И тут начудил наш хорек?! Что дальше?

Фон Рапп: Пока персы Зубова окружали, Платов нарушил Павлов приказ, набрал добровольцев и пошел спасать Зубова по вражьим тылам. И спас. За это Платову нынче кандалы и острог, а Зубов к нам в Ригу просится.

Эльза: Пожалуй, мы его примем… Что-то еще?

Фон Рапп: А еще давеча в столице случился скандал. Гувернер наследников Салтыков бранил да честил самого Императора Павла. Оказалось, что матушка Зубовых его родная кузина. Именно он их некогда подвел к Государыне…

Эльза (охая): Как некогда сказала моя фрейлина Гагарина, вот это пердимонокль! То бишь царь пытался как бы нечаянно убить племянника Николая Иваныча?! Да с такими врагами (показывая рукой на взорванную карету) мои труды, пожалуй, напрасны…

Фон Рапп: Не исключено. Государь явно предал грузин. Предал Зубова. Потом посадил в камеру Платова. Все уже точно знают, что он – предатель. Может, это усугубить?

Эльза (с интересом): И какой план?

Фон Рапп: Царь решил подписать мир со всей Персией. Я хотел бы там поприсутствовать.

Эльза: Вам нужен толмач на персидский.

Фон Рапп: Никак нет. Нас сызмальства готовили покорять магометанский Восток. У меня диплом по языкам – турецкому и персидскому. То, что я всю жизнь воюю не с дикарями, а с христианами, – случай.

Эльза (с горькой усмешкой): Обычное наше европейское ханжество… Вот и сына госпожи Александра учат турецкому да персидскому, а воевать ему суждено вовсе не супротив дикарей. Впрочем, вопрос еще – кто дикарь… (Помолчав.) Что ж, догадываюсь, что встреча будет в нашей палатке и гарантии безопасности шаху дадены самим Павлом…

Фон Рапп: Уверен, что найдется много грузин, которые хотят отмстить шаху за Грузию.

Эльза: Привезите мне с Кавказа баночку кизилового варенья. Оно, говорят, очень вкусное.

66 Павильон. Весна. День. Петербург.

Зимний дворец. Тронная зала

В Тронной зале очередное заседание. В огромном помещении собралось человек десять, и от этого оно кажется пустым. Посреди стоит трон, на котором восседает царь Павел. За его спиной на скамеечке приютился верный ординарец Павла Кутайсов. Напротив трона поставили длинный стол, за которым сидят министры, причем в середине его, прямо напротив Павла, – Салтыков с Безбородко. Идет военный совет.

Павел: Я собрал вас для того, чтобы объявить: мы учреждаем новое министерство внутренних дел. Целью и задачею нового министерства станет выявление и преследование всех врагов Отечества – внешних и внутренних. Особое внимание надобно уделить очередному поветрию. По столице идет порочащий слух, что у нас тут – измена. Мол, мы предали наших грузин. (Распаляясь.) Это подлая ложь! Сами грузины – подлецы и придумщики. Всех их надо сыскать и пытать на предмет участия в заговоре. Канцлер, доложите совету, как и что там стряслось.

Безбородко (поднимаясь из-за стола): Все последние годы мы страдали от набегов лезгин и иных пиратов на наши берега в зоне Астрахани. Персам было многократно заявлено, что в другой раз они на ответные удары напросятся…

Павел (раздраженно): Короче! Не рассказывайте нам всю историю от Адама…

Безбородко (нервно сглотнув):