Павел (судорожно сглатывая): Я никогда… И что же? Вы ему – дали?!

Анна (со всей дури кричит): Да! Дала! Кочергой ему, хорьку, по балде! И еще дам, коль хоть пальцем дотронется до моей задницы!

Павел ошалело смотрит на Кутайсова, тот показывает ему окровавленную кочергу и разводит руками, мол, именно так все и вышло. В этот миг распахивается дверь, и в покои вводят окровавленного Константина, голова которого обмотана краснеющим полотенцем. Константин при этом орет, что сейчас кого-то убьет, и поэтому у него на плечах висят его адъютанты – Яновский с Потоцким.

Павел (нервно и немного растерянно): Костя, мне сказали, что ты…

Константин (с яростью): А что я? Что – я?! Почему ты можешь в жопу драть кого хочешь, а я свою такую же законную жену – не могу?!

Павел в ответ, задыхаясь от гнева, начинает рвать кочергу из рук у Кутайсова (тот отчаянно сопротивляется) и страшно кричать.

Павел: Да как ты посмел про нас с матерью?!

Константин (тушуясь и будто оправдываясь): Рассказывай… Так как в эти дни матушка… под мужиком бабы орут, лишь когда их не туда… пялят…

Павел бросается на сына и начинает остервенело бить его по лицу. Кутайсов безуспешно пытается куда-нибудь заховать кочергу. Чуть успокоившаяся Анна при этом сзади кричит.

Анна: Так его! Так его! А еще раз ко мне полезет, я его, козла, прибью на хрен!

Константин (полужалобно): Да ты че, батянь?! Ты чего?! Я же всего лишь хотел быть таким же, как ты! Не по нраву тебе? Хорошо! Ты более мне не пример!

Павел с трудом отрывается от избиения Константина и хрипло шепчет.

Павел: Ненавижу… Я никогда не обижал твою мать. Да я с Марихен… Я люблю Марихен… (Он вдруг вновь возбуждается.) Твою ж мать!!! Так вот кто про меня распускал все эти слухи в Европах (злобно шипит). Ну вот что, сынок… Любимый… (Обращаясь к Кутайсову, будто Константина нет в комнате.) Есть недостроенный дворец Петра в Стрельне. Пусть этот козел там в глуши и живет. А мне на глаза чтобы более не попадался.

Адъютанты быстро выводят Константина из комнаты. Тот порывается что-то сказать, но сами Яновский с Потоцким зажимают ему рот и что-то шепчут. Когда дверь за цесаревичем закрывается, Павел сокрушенно разводит руками и поворачивается к Кутайсову.

Павел: Ну вот опять оторвали от службы Отечеству. Садись к столу, будешь помогать мне указы писать.

Кутайсов в ответ начинает делать странные знаки. Павел следит взглядом за жестами слуги и к своему изумлению обнаруживает, что в углу комнаты стоит всеми забытая Анна Федоровна. Кутайсов робко спрашивает.

Кутайсов: А с этой-то что? Ежели и ее в Стрельну – большая беда может выйти. Саксония – страна крупная. Считай, пол-Германии.

Павел: А нашу Аннушку мы оставим при нас. Пусть и дальше живет в комнатах Константина. Вся семья у меня будет в сборе и жить под одной общей крышей…

Анна: Хорошо. Только на будущее ты, папаша, слюну-то сразу утри. Я тебе не жена и не Христя. Тронешь меня за попо – крику будет на всю Европу. Знаю я, в кого у тебя сынок такой уродился, и ты меня – слышал.

С этими словами молодая женщина стремительно выбегает из комнаты. Павел бросается ей вслед и кричит.

Павел: Да я никогда! Ни за что! (Поворачиваясь к Кутайсову:) Почему они мне все не верят? У меня с женой исключительно натурально и по согласию. И я ни разу же с Христей!

Кутайсов в ответ пожимает плечами. Выражение лица у него при этом немного загадочное.

7 а 1796. Павильон. Зима. Вечер. Зимний дворец.

Покои Александра

В комнате Александра романтическая полутьма и горят свечи и благовония. На широком диване сидит Наследник престола, прижимаясь спиной к спинке, а у него на коленях расположилась замечательная красавица, которая страстно целует царевича и при этом одною рукой лезет ему в штаны. Непонятно, отвечает ли на поцелуй Александр. Наконец красавица от Наследника немного отодвигается, и Александр ей говорит.

Александр (сухо): Когда тебе надоест, вон на том столике для тебя приготовлен подарок с моим личным вензелем. Уговор помнишь?

Пани Гжибовская (раздраженно): Я должна хвастаться этим подарком, всем показывать вензель и рассказывать, какой ты лев и герой. Доволен?

Александр (холодно): Вполне. Мы закончили?

Пани со своей жертвы с явным раздражением поднимается и идет к заветному столику. Там она довольно хихикает и, перебирая безделушки, воркует.

Пани Гжибовская: Больше всего мне по нраву вот этот красный браслет. Из чего он?

Александр: Раз красный, то, наверно, гранатовый. Носи чаще и пожалуйста – не стесняйся.

П Ани Гжибовская (возвращаясь к дивану и браслет на своей руке так и этак рассматривая): У меня чувство, будто я тебя обобрала. Скажи, что не так, и мы попробуем еще раз.

Александр (чуть отстраняясь): Пожалуй, не стоит. Прощайте.

Пани Гжибовская: И все ж… Я настаиваю.

Александр (сдавленным голосом): Меня от вас мутит. От вас слишком пахнет… немытою женщиной.

Пани Гжибовская (вскидываясь): Ну ты… Ну ты козел!

Гостья стремительно выходит из комнаты. На выходе она на миг задерживается перед столиком с подарками и берет что-то еще. Александру все равно, он сидит с отсутствующим видом, и ему, похоже, все безразлично. Открывается дверь в соседнюю комнату, и оттуда выходит Червинская (Нарышкина), которая, видимо, все это слышала. Она садится рядом с цесаревичем на диван.

Червинская (участливо): Что, и с нею никак?

Александр отрицательно мотает головой, а Червинская целует его. Потом она робко спрашивает.

Червинская (участливо): Может, получится, как раньше, со мной?

Александр снова отрицательно мотает головой, а потом срывающимся голосом шепчет.

Александр (будто подавляя приступы тошноты): Не могу. И от тебя пахнет… Нарышкиным.

Червинская укладывается на диван, кладет голову Александра себе на грудь, целует его и ласково шепчет.

Червинская: Когда-то выветрится. Тогда просто полежим, обнявши друг друга. Иди ко мне – тут тепло. Я тебя отогрею.

Александр обнимает свою подружку и начинает беззвучно плакать. Червинская гладит его лицо, утирает слезы, как кошка их с лица цесаревича слизывая.

Александр: Почему? Почему моя мама меня ни разу не обняла? За что она так ненавидит меня?

Червинская: А ты с ней об этом когда-нибудь говорил?

Александр: Да какой смысл?!

Червинская (резко поднимаясь): Пойдем к ней, и ты скажешь, как ее любишь!

Александр (сухо и холодно): Она все равно скоро сдохнет. И на меня ей плевать. А раз ей все это не нужно, то не нужно и мне.

Цесаревич резко отворачивается от своей пассии, а когда та пытается погладить его, он со злостью отталкивает ее от себя. Червинская устало смотрит на сгорбленную фигурку, уткнувшуюся в диван, встает, идет к столику и пересчитывает безделушки.

Червинская (со злостью): Ах, Зоська, ну – курва! И серьги бирюзовые прихватила, и брошь малахитовую. А дела не сделала! Ну погоди у меня, все вернешь, что потырила!

8 а 1797. Павильон. Зима. День. Зимний дворец.

Комнаты Государя

Павел сидит в своем кабинете и пишет. Осторожный стук в дверь. Павел кричит: «Впустите!», продолжая писать. В кабинет входит просительница, и Павел, лишь дописав, поднимает к ней лицо. Перед ним стоит Шарлотта Карловна в черных одеждах. В руках гувернантки подносик, на котором письмо. Павел, не принимая письмо, спрашивает.

Павел: Что это? Откуда?

Карловна: Давеча из Риги пришло. От кузины вашей Шарлотты Иоганновны.

Павел протягивает руку, небрежно берет и распечатывает письмо. Мгновение он читает спокойно, а потом его будто подбрасывает, он выскакивает из-за стола и принимается кругами бегать по комнате. Подбегает к Карловне и, потрясая письмом, кричит.

Павел: Да это ж… Это ж бунт! Измена! Знаешь, что там?

Карловна: Вестимо дело. Сама по Машиной просьбе Шарлотте писала. Сама и ответ от подруги прочла Маше вслух. Эк она вас ударила! Видать, по больному. Обещает ни рубля налогов не слать, пока вы Машу не отпустите. А коль умрет Машенька, так Латвия вам объявит войну. По-моему, очень понятное и простое письмо.

Павел: Да это же… Это же…

Карловна: Все верно. Больше половины доходов казны. Я сочла. Преподаю математику.

Павел: Да я их… Я же их в порошок…

Карловна: Иль она вас. Я сочла. Пушек и пороха у Витгенштейна уже нынче больше, чем у всей русской армии. Там Барклай и Кристофер, туда бегут лучшие офицеры. А вы и Суворова и Кутузова недавно отставили. Де Рибае дружен с Кутузовым, Суворов с Кристофером, а вы со всеми поссорились. Так что или они вас, Ваше Величество…

Павел (вскидываясь на Карловну): Ах ты, старая карга, да я тебя… Карловна (покойно и холодно глядя в глаза Императору): Так не впервой… Сынок твой – сына моего, Феденьку, а ты, значит, меня. Я – готовая…

Павел (будто скисая и отворачиваясь): Совсем выжила из ума, старая! (После недолгого молчания:) Как там? Ну эта… жена.

Карловна (глухо и холодно): Угасает. Пыталась резаться, как Шарлотта, да бритву отняли. А как стало ясно, что у нее кончились месячные, так и не ест, и не пьет. Скоро кончится. Первая жена твоя померла, стало быть, скоро помрет и вторая. А что? Тебе не впервой… Никто уж и не удивится в Европах-то.

Павел опять начинает метаться по комнате, но уже вяло. Потом он, видно, принимает решение и объявляет.

Павел: Раз ей плохо и она от меня ждет ребенка, пусть навсегда убирается к себе в Павловск!

Карловна: Маша не поедет без девочек и малыша Коли.

Павел (вспыльчиво): Да на хрен они мне сдались?! Все одно раздам я их всех тотчас по дворам Европы. Да и Гагарину выгоните, наконец, из Гатчины! Достала! Никогда мне здоровые телки не нравились. Все! Начинаю новую жизнь! Пошла вон!

Карловна лишь кивает в ответ и молча идет на выход. Когда она уже почти дотрагивается до дверной ручки, Павел ее с подозрением спрашивает.

Павел: Я отпустил вас с колобком во главе. Так ты же напишешь кузине? Налоги ко мне должны прийти вовремя!

Карловна (с легким презрением): Не поверила я Шарлотте, но тебе скажу – все произошло именно так, как она и предсказывала. Налоги к тебе придут вовремя. Эх, везучая ж Машка… Как же повезло ей с подругою!

9 а Павильон. Весна. День. Рига. Дом градоначальницы

Огромная постель, в изголовье которой огромное мрачное черное распятие. В постели лежит Шарлотта, у которой землистый цвет лица и огромные черные круги под глазами. Вокруг суетятся врачи. У кровати хозяйки сидит и держит ее за руку верная Эльза.

Шарлотта (еле слышно): Ты не волнуйся, а то у тебя молоко пропадет.

Эльза (с рыданием в голосе): Все хорошо. Доктора вас сейчас вылечат.

Шарлотта: Не вылечат. Это – сулема, нас учили по химии. Все ее признаки. Главное – вырасти для меня и Сашу, и Дашеньку. А еще служи Марьюшке. Я Петра успела назначить?

Эльза: Так точно. Он уже объявлен вашим душеприказчиком. Как вернется он из Литвы, так и начнет всем командовать.

ш арлотта: Трон пусть Сашке отдаст, когда тому стукнет тридцать. Не раньше, не позже. Или Дашке, ежели с Сашкой…

Эльза: Все сделаем.

Ш арлотта: А с деньгами пусть и дальше Барклай… (Жалобно:) Больно мне, горю я вся, Элечка!

Эльза: Эй, Шимон, Шульц, дайте ей что-нибудь! Опять идет приступ!

Павильон. Весна. Ночь. Рига. Дом градоначальницы 10 а

Слуги и служанки в коридоре дома вдоль стены все построились, и женщины и мужчины плачут иль всхлипывают. За окном мерно и тяжко бьет колокол. Вокруг слуг и служанок стоит мрачная стена молчаливых охранников, в коридоре висит напряжение. Потом раздаются шаги, их много, и они приближаются. Появляется Эльза во главе своих офицеров. Она в наглухо застегнутом под воротник черном мундире, на поясе черный мясницкий передник, а за поясом такие же черные перчатки. Эльза медленно идет мимо строя слуг и служанок, и при ее приближении все по очереди начинают бледнеть, трястись и всхлипывать. На лице Эльзы нет ни кровинки, а глаза и губы у нее белые и холодные. Гулко бухает колокол. Эльза в конце строя останавливается перед Розой Боткиной и будто очень тихо ей говорит, почти шепчет, но шепот этот слышен по всему коридору.

Эльза: Итак, госпожу отравили. Хлорная ртуть. Сулема. Яд без цвета, вкуса и запаха, но умирают от него долго и страшно. Вы все у меня еще сулемы попросите, это я вам обещаю. Кто уже сейчас с нее начать хочет? Это избавит от дыбы, иголок под ногти иль испанского сапога… Повоете, покричите чуток, как госпожа баронесса, да и все! Что – нету желающих?! Так я назначу.

Эльза снова идет мимо строя слуг и служанок, в лица каждого внимательно вглядываясь. Все по очереди начинают рыдать и креститься, а Эльза продолжает.

Эльза: В подвал идут все. Всех по очереди я познакомлю вот с этими перчатками и этим передником, ежели кто у нас в доме про их назначение вдруг не в курсе. А после я сама приведу в общую камеру ту самую суку, из-за которой мы всех прочих сейчас изуродуем, и оставлю на одну ночь вместе с прочими. Так что мой вам совет – вспоминайте быстрей.

Слуги со служанками в ряду у стены начинают меж собой переглядываться, и бойкая Кирстен за всех спрашивает.

Кирстен: Что надо вспомнить? Мы-то зараз. А что именно надо вспомнить?

Эльза: Яд был в кумысе, который прислан князем Юсуповым. Яд всыпали в один из бурдюков. Печать на бурдюке была сломана. Кумыс в доме пила лишь хозяйка. Надо вспомнить всех, кто неделю-другую назад копался в подвале с продуктами.

Слуги со служанками переглядываются, а потом сами начинают выталкивать из ряда то тех, то этих. Получается человек пять, и первая в ряду – Роза Марковна. Вдруг Кирстен говорит.

Кирстен: А еще должна быть Елена – вот ее (кивает на Розу) племяшка. Только она с неделю как в столицу уехала. У нее свадьба.

Эльза: Елена? Сперанская? А что ей делать с продуктами? Она ж не при кухне?

Старая Грета: Роза племяшку, приживалку свою, стены в подвале красить заставила. Та как раз привезла ей из столицы новую краску. Плесень ее не берет.

Эльза делает малозаметный кивок головой. Один из ее офицеров срывается с места и бежит в погреб, разминая при этом в руках серный шарик, используемый для определения ртути. Пока его нет, Эльза кивком головы отпускает всех непричастных, и те, переводя дух, с удовольствием по сторонам разбегаются. У стены остаются стоять те пять служанок, которые бывали по делам в погребе, и первая из них – Роза Марковна. Именно у нее Эльза все чаще в своем движении останавливается, а у несчастной при этом всякий раз дух перехватывает. Возвращается посланный офицер.

Фон Пален: В краску добавлялась сулема. Краска продается сухим пигментом, ее смешивают с сулемой в ходе приготовления.

Эльза (поворачиваясь к Розе): Никогда, никогда я не верила вашей поганой породе, но чтоб такое?! Племянницу, благодетельницу свою отравить за гнилую кофту да древние шкапчики?!

Роза Боткина (падая на колени): Видит Бог, не знала я, что тут Ленка задумала! Христом Богом клянусь, ничего не знала, не ведала!

Эльза (с ненавистью): Так ты, гадина, еще и Христа приплела! За все ответишь, за каждый хозяйкин стон, за каждую муку… Это я тебе обещаю! В подвал ее. Ко всему подготовить. КО ВСЕМУ!

Рыдающую и вырывающуюся Розу подхватывают офицеры в черном и вниз уводят. Эльза вынимает длинные черные перчатки из-за пояса и начинает их на свои руки натягивать, оглаживая и расправляя каждый палец. При этом она идет вдоль стены, где стоят последние четыре девицы, которые уже почти теряют сознанье от ужаса. А Эльза подходит к каждой по очереди, жестко заставляет смотреть себе прямо в глаза. Обычно стального цвета глаза Эльзы в этот раз почему-то страшно-белесые, будто закрытые бельмами, и все девушки, посмотрев в них, начинают рыдать. Наконец Эльза поворачивается и, уходя в подвал, дает своим людям отменяющий жест и бросает через плечо.

Эльза: Выдыхайте пока. Я – справедливая.

Павильон. Весна. День. Зимний дворец. Покои Павла 11а

Павел опять за своим огромным, полностью заваленным разными бумагами столом сидит и что-то пишет. В окне играют весенние солнечные зайчики. Раскрывается дверь, и без доклада заходит Кутайсов. Он растерянно вертит в руках большой белый конверт.

Кутайсов: Тут такое странное дело… Гонец из Риги привез. Со мною раскланялся, пакет церемонно вручил под роспись и сразу уехал. Даже чаю у нас не попил…

Павел (небрежно): Видать, торопился. Боялся опоздать на корабль. Давай сюда!

Павел берет в руки конверт, вскрывает, вынимает письмо с гербами и печатями и быстро его читает. В следующее мгновение он письмо, будто ядовитую змею, от себя резко отбрасывает и с ужасом кричит Кутайсову.

Павел: Да она с ума сошла, эта Эльза! Мы же с кузиною помирились, мы же – союзники! Прочти еще раз, может быть, я не понял.

Кутайсов поднимает с пола письмо и читает.

Кутайсов: «Настоящим уведомляем вас, что давеча скончалась правительница Лифляндии, Эстляндии и Курляндии – ваша троюродная сестра Шарлотта фон Бенкендорф, урожденная фон Шеллинг. Смерть наступила от принятия яда, которым отравила ее Елена Сперанская, подчиненная вашего начальника охраны Алексея Аракчеева и его будущая жена. Есть сведения, что ранее она была вашим прямым агентом. По итогам дознания установлено, что Елена Сперанская отравила мою госпожу по приказу Аракчеева, а тот исполнял ваше указание. За это деяние Елене Сперанской Аракчеевым было обещано имение от вашей милости, а также брак с самим Аракчеевым и через это – положение в обществе. Мы уведомляем вас, что будем действовать соответственно. Эльза фон Витгенштейн, урожденная фон Винценгерод. Подпись с печатью» (крутит в руках письмо и разводит руками). Ни фига себе. Будто объявленье войны…

Павел пытается утереть глаза и лицо, руки его дрожат и трясутся. Он хрипло шепчет.

Павел (растерянно): Но я же… Но мы же…

Кутайсов (хихикая и грозя Павлу пальцем): А вы ловкач, Ваше Величество. Я и сам уж подумал, что произошло у вас замирение. А вы, оказывается, раз – ив дамки! Хитро!

Павел начинает в ажитации бегать по комнате и кричит.

п аве л: Аракчеева! Аракчеева мне сюда!

Через мгновение в комнату врывается Аракчеев. Павел выхватывает письмо из рук у Кутайсова и с видимой яростью хлещет этим письмом Аракчеева по лицу.

Павел: Это как, черт бы вас разорвал, понимать?! Она же была наш главный источник всех средств для моих реформ! Значит – имение! Значит – положение в обществе! Кто, кто вам отдал этот приказ?!

Аракчеев (ошалело): Какой приказ?! Не могу знать!

Павел перестает стегать Аракчеева письмом по лицу и сует его ему в руку. Тот письмо быстро просматривает, бледнеет и со всей твердостью говорит.

Аракчеев (ошалело): Бред! Бред собачий! Да я эту… Елену… видал пару раз, какая там свадьба, о чем это?

Павел видимым образом успокаивается и бормочет.

Павел: Так и думал. Бред собачий. Вот и разберись с этой хренью! Елену сыскать и сдать в Ригу, (поворачиваясь к Кутайсову:) а ты напиши этой… Эльзе, что ошибочка вышла. Мы-то тут совсем ни при чем!

Павильон. Весна. День. Зимний дворец. Людские 12 а

Аракчеев сидит за столом в своей маленькой комнатке. Перед ним початая бутылка водки и большая железная кружка. Аракчеев уже шибко выпивши, и, судя по всему, он пьет без закуски. Обстановка в комнате самая простая, но с любовью к вещам. Все на своем месте, подогнано и прилажено, и поэтому початая бутылка и кружка выглядят в этой комнате и на этом столе инородными. Раздается стук в дверь. Аракчеев встает и идет открывать. На пороге сияющая Елена. Аракчеев сразу же быстро втаскивает ее в комнату и накрепко запирает за собой дверь.

Елена (радостным голосом):