За электрофортепиано, спиной к ним сидел крупный мужчина – единственный, кто кроме них, был в зале. Поскольку метрдотель сразу и, ни слова не говоря, исчез, то друзья направились к нему. И всё же непроизвольно замедлили шаг, останавливаясь на некотором расстоянии, словно льющаяся из инструмента музыка окружала пианиста неким барьером. У него были короткие светлые волосы, склонённая к пюпитру голова обнажала над воротником пиджака загорелую шею, и виднелись тонкие дужки простых, без аугментаторов, старомодных очков. Крепкие руки двигались размашисто, и в то же время он касался клавиш аккуратно, почти нежно, извлекая из них лирическую, светлую, немного грустную мелодию. Спиркин узнал мотив: старинный джаз, ещё одно редкое наследие покинутой Земли.

Почувствовав на себе взгляд, мужчина замер, не донеся пальцев до клавиш. Невзятые ноты словно повисли в воздухе. Он развернулся на вращающемся концертном табурете, с улыбкой поприветствовав троих друзей взмахом руки. Гораздо старше, чем им показалось вначале – скорее даже пожилой. Хотя он не выглядел старым. Свободный пиджак скрывал грузнеющую фигуру, однако под ним была легкомысленная футболка. А дальше – свободные летние брюки и удобные кроссовки. На крышке фортепиано, кстати, обнаружилась кепка с широким солнцезащитным козырьком. Скорее его можно было представить на палубе яхты, чем в приватной комнате дорогого ресторана.

Игорь взял стул и, придвинув к фортепиано, сел. Они с мужчиной встретились взглядами, некоторое время изучая друг друга.

«Нарочитый чудак», – так Спиркин определял для себя подобный образ людей, прячущих за излишне простой и даже несуразной порой внешней оболочкой что-то гораздо более глубокое. Это как фильтр от пустых людей, привыкших судить окружающих только по тому, как они выглядят.

– Я вас знаю, – вместо приветствия сказал Игорь. – Видел в букмекерской конторе, когда мы с Монитой делали ставку. Какое отношение вы имеете к её похищению?

– И вы тоже присаживайтесь, пожалуйста! – доброжелательно пригласил мужчина остальных, кивая на столик с сервированным завтраком. – Слава Богу, никакого!

Все трое выжидательно уставились на него.

– Но мне известно, где её держат…

– Почему мы должны вам верить? – это уже «Таракан», как всегда горячится.

– А я и не настаиваю, – развёл руками мужчина и снова сосредоточил взгляд на Спиркине. – Когда вы поставили крупную сумму, я заинтересовался. Конечно, я знаю, что Ранвье вовсе не новичок, помню его гонки. Мне очень жаль, что он пострадал в этой истории. Кто-то ведёт себя совершенно неспортивно.

– Тосинори?

Собеседник потёр подбородок.

– Возможно. Конечно, заинтересован в первую очередь Пак, но не обязательно он сам затеял эту опасную игру.

– Откуда вы знаете всё, что произошло, где Монита, а главное: каков ваш интерес? – настойчиво спросил Игорь.

Мужчина с некоторым пренебрежением махнул рукой:

– Я уже много лет занимаюсь организацией гонок, ставками и прочим. Это напоминает живой организм, и когда ты сам долго существуешь как его часть, начинаешь ощущать симптомы опасности. Я понял замысел вашей девушки. Удивился, как ей повезло встретить подходящих людей. Догадывался, что нездоровая ситуация и, прямо скажем, не лучшие люди вокруг Тосинори могут доставить проблемы. За всеми вами присматривали. К сожалению, вовремя вмешаться и предотвратить эти самые проблемы мне не удалось.

– Вы так и не ответили, зачем вам всё это нужно! Вы всё равно получите свой процент от сборов.

– Да, деньги я получу в любом случае. Но деньги не могут быть самоцелью. Странно, что люди так и не поняли: за деньги нельзя купить, например, новую планету, – мужчина на мгновение отвернулся, чтобы закрыть фортепиано. – Скажите, вы знаете, что такое конвергенция?

– Сближение, сходство. Ещё в детстве отец рассказывал мне, что совершенно разные живые организмы в одних условиях среды становятся схожи: как рыбы и морские млекопитающие. Но при чём здесь…

– У людей точно так же! Всё зависит от условий среды, в которой они оказываются. И если мы строго следим за соблюдением правил, и все участники об этом знают, они будут следовать этим правилам, независимо от своих внутренних моральных качеств. Но как только мы позволим обман и хитрость… Знаете, у каждого есть своя мечта, своя страсть. Моя страсть – водно-моторный спорт. И я хочу, чтобы он оставался спортом, честным состязанием. Я получаю от этого удовольствие! И мне не нравится, когда кто-то подменяет состязание интригами и подлостями.

Он выпрямился на табурете:

– Время идёт. Решайте сами, как поступать. Есть небольшой необитаемый остров Карьерный. Там заброшенные выработки и бывшее здание конторы. Вашу девушку увезли туда. Знаете, где это?

– Я знаю, – поднялась со стула Анна.

Игорь тоже вскочил:

– Я с тобой!

Но она развернулась, практически оттолкнув его выставленными вперёд ладонями:

– Это дело для нас, для полиции. А ты сейчас только одним можешь помочь Моните!

Игорь переглянулся с механиком. «Таракан» понимающе кивнул.

* * *

Старый, ещё в военном училище наработанный приём: методично прогонять в уме собственные предстоящие действия. Шаг первый, шаг второй, шаг третий – когда алгоритм знаком, это заставляет успокоиться. А ничего другого и не остаётся – тут Анна права. Даже всегда суетливый Джозеф необычно спокоен: вместе с Игорем сосредоточился на отработанных до автоматизма процедурах предстартовой подготовки.

Никогда в жизни в других условиях Игорь не согласился бы сесть в кокпит глиссера под насмешливыми взглядами команды Пака и сочувственными – других гонщиков. Все уже в курсе, что случилось с Жаном, и у букмекеров творится вселенский ажиотаж. Победителем гонки, по общему убеждению, станет Тосинори.

Но помимо победы оставалось ещё кое-что… Ради чего стоило попытаться отбить хотя бы часть денег. Игорь уже прикинул: если не просто продать переделанный по идеям отца джетглисс, а заключить контракт с судостроительной фирмой на передачу патента, вместе с призовыми всё же должно хватить для замысла Мониты. Но для этого нужно доказать эффективность конструкции, а значит – не психануть и не облажаться вконец.

Шансы на что-то большее Игорь оценивал трезво. Да, он немало времени провёл за штурвалом перестроенного глиссджета. Не столько, конечно, сколько Жан. В их паре Игорь был скорее чем-то больше, чем штурман. В полуночных спорах до хрипоты он старался свести воедино спортивные тактики Ранвье с техническими возможностями усовершенствованной машины. Джо «Таракан» нащупывал теоретические пределы этих возможностей на стенде и компьютерной модели. И часто Игорь сам брался проверить его рекомендации за штурвалом. Потом они корректировали настройки и снова пробовали глиссер на ходу. Раз за разом, доходя уже до собственного предела, когда даже во сне Игорь начинал видеть гоночную акваторию. И просыпался в холодном поту с криком ярости и отчаяния, потому что ему чудилось, что он снова «запорол» движок или улетел за бакены ограждения.

Да, он знал сегодняшнюю трассу наизусть, знал все оговорённые тактики прохождения. Но знал и ещё одно: он не Жан. Можно в совершенстве владеть теорией плавания, но утонуть в луже.

Уже сидя в кокпите, Игорь позволил Джозефу последний раз проверить крепления ремней       и шлем с системой защиты позвоночника:

– Если не можешь победить, то хотя бы покажи, что не сдался! – напутствовал тот Игоря, захлопывая фонарь.

Кивнуть в таком шлеме было проблематично, поэтому Игорь просто показал механику большой палец.

Вывешенный на длинных растяжках светофор чуть покачивался от ровного лёгкого бриза. Уже хорошо: ветер не будет мешать. Красный сигнал… Рука к щитку стартера. Заставить себя не смотреть туда, где с первого ряда стартует глиссер Тосинори, напряжения и так хватает.

Зелёный!

Двигатель, взревев, толкает глиссджет вперёд, словно игрушку. Горизонт подпрыгивает, и наступает лёгкое ощущение зыбкости: выход на глиссирование. Не увлекаться, выбрать резерв ровно настолько, как это было рассчитано после долгих споров и экспериментов. Сейчас всё нужно делать так, как было рассчитано заранее.

Тосинори сразу пытается уйти в отрыв. Жан бы, скорее всего, ему этого не позволил. Но Игорь пропустил Пака вперёд. Пусть думает, что всё идёт по его плану, тем более что от Игоря никто не ждёт чудес. И всё же он сумел удержаться в формирующейся группе отрыва. Манометр ресивера, правда, при этом упал почти к нулю. Так что теперь предстоит попотеть. Растягивать систему приводов насоса на максимальной нагрузке – всё равно, что приседать со штангой, много в таком состоянии не науправляешь. Поэтому сейчас нужно качать во взрывном темпе: воспользоваться относительно ровным участком трассы.

Бессонная ночь успеху не способствовала: пот лил ручьём, и мембрана любительского комбеза с его отводом не справлялась. Нормальный комбинезон, подогнанный под Ранвье, был Игорю мал. И всё же к моменту входа в каскад виражей он прочно утвердился в «отрыве» третьим. Теперь максимум внимания на управление. И на дыхание, потому что нужно суметь восстановиться к следующему «спокойному» этапу.

Да, именно так: слушать своё дыхание. И стараться ни о чём другом сейчас не думать. Отключив ручные тяги, Игорь «наддавал газу», задействуя только мышцы ног и кора, то есть чуть больше чем на половину мощности системы. Всё равно это позволяло добиться хорошей динамики в поворотах, экономя запас в ресивере. Никакого толкового плана у него не было, так что оставалось только наблюдать за борьбой вырвавшихся вперёд Тосинори и пилота, представлявшего частную команду крупной сети клиник индивидуального здоровья. Последний пытался атаковать, на что Пак отвечал резко и агрессивно. На общем канале рефери был вынужден сделать ему замечание, и тот убавил пыл, но и его конкурент старался больше на рожон не лезть. Своё второе место он, видимо, считал обеспеченным: Спиркина они со счетов уже списали. Но и пелетон отстал достаточно, чтобы Игорь не опасался атаки. Так они и подошли ко второй половине дистанции слегка растянувшейся тройкой.

А дальше Игорь начал хитрить. Постепенно сократив расстояние до идущего вторым глиссера, он «поймал» зону разреженного воздуха позади него. Двигаться здесь было легче за счёт того, что глиссер не тратил энергию на преодоление воздушного потока. Тосинори своего преследователя в эту «зону комфорта» предусмотрительно пускать не хотел, вилял, и они оба так увлеклись маневрированием, что «второй номер» слишком поздно заметил Игоря у себя на хвосте.

Атака… Противник на секунду оказывается сбит с толку, и этого достаточно, чтобы Игорь вырвался на вторую позицию. Теперь уже они «танцуют», стараясь не давать друг другу преимущества. Пак – на некотором расстоянии впереди – спокойно продолжает гонку. Впереди последний опасный правый вираж перед финишной прямой. Здесь участок огорожен «с запасом», и пытаться войти в него можно с внешней или внутренней стороны трассы в зависимости от тактики. Тосинори, похоже, настроился на более простой вариант – он уже уверен в победе.

– Игорь! – неожиданно оживает рация резким возгласом Джозефа.

– Не ори! – почти сквозь зубы выдавил Игорь вместе с тяжёлым дыханием.

Джо, похоже, его и не расслышал:

– Игорь, Монита у нас! Слышишь?! Анна вытащила её!

На входе в вираж он с Паком почти сравнивается в позиции, потому что тот замедляется у внутренней кромки. Игорь же, балансируя на опасной скорости и рискуя улететь за бакены, выходит на внешний обвод.

«Теперь я сумею, отец…»

Он резко меняет галс, отворачивая вправо. До хруста связок, до хрипа и пены на губах выжимая привод насоса. Ещё и ещё раз. Уже виден ярко обозначенный створ финиша впереди, но где Тосинори? Перегруженные мышцы и лёгкие скручивает боль, но Игорь рвёт тяги как в последний раз. И только когда растяжки финиша мелькают, пролетая мимо, до него, наконец, доходит смысл того, что кричит вне себя от радости в рации «Таракан»:

– Тосинори ошибся на выходе из виража… Слетел с трассы! Ты первый, Игорь!

* * *

Прощались они на набережной возле спортклуба, где Монита впервые предложила Игорю участвовать в гонках. Кто бы знал, как всё обернётся потом.

– Наверное, в космосе мне будет не хватать океана.

– Ты увидишь, как они похожи, – уверенно сказал Игорь. – Там такое же ощущение глубины и невероятной стихии. И ещё космическая техника и архитектура похожи на подводные.

Они надолго замолчали, пряча глаза. Когда Игорь пытался насмотреться, запечатлеть в памяти нежный образ девушки, Монита неотрывно глядела на океан. А когда он поворачивался к заливу, то краем глаза видел, как она смотрит на него. Он знал, что сейчас, как всегда в минуты душевного волнения, Монита морщит лоб и на нём пролегают две вертикальные складочки. И в какой-то момент Игорь не выдержал, развернулся, взяв лицо девушки в свои ладони. Нежно провёл по её лбу пальцами, словно пытаясь вместе с этими складками разогнать тяжёлые мысли. Он уже набрал воздуха, чтобы заговорить, когда прохладные тонкие пальцы девушки накрыли его губы:

– Только не говори ничего! Не обещай и не объясняй, а то всё станет слишком сложно… Ты подарил мне мечту! И это что-то невероятное! А мне даже нечем тебя отблагодарить…

Игорь чуть двинул головой, добираясь губами до кончиков её пальцев:

– Мне просто повезло тогда. Нам всем. Тосинори ожидал, что я поддамся. А когда всё понял, психанул. И проиграл. А вот ты, поверь, сделала для меня очень много! Даже сама не представляешь, сколько.

– Вон твои друзья идут…

Игорь проследил взгляд Мониты: Анна и Жан приближались к ним по набережной. Ранвье ещё не до конца восстановился, одна рука висела на перевязи, но не в его характере было валяться на койке.

– Разве не «наши друзья»?

Монита чуть пожала плечами:

– Ну да. Только я же чувствую, что так и не стала совсем своей для них. Просто дерзкая девчонка, которой круто повезло. А вот Жан из-за меня едва не погиб.

– Жан теперь почти поправился, и ему уже поступило несколько предложений из разных команд и клубов. Так что после реабилитации он вернётся в спорт, а для него это мечта всей жизни. И эту мечту ему вернула ты. И ты изменила каждого из нас. В лучшую сторону!

– Я раньше всего боялась. А с тобой перестала. Так что это сначала ты изменил меня, – она с неохотой расцепила объятия. – Отпусти меня. А то ещё немного, и я разревусь, а мне не хочется, чтобы ты запомнил меня зарёванной и страшной.

– Я запомню тебя самой красивой девочкой Надежды. Красота которой была только лишь началом всего прекрасного в ней.

– Я пойду…

– Иди. Я посмотрю на тебя отсюда…

Он смотрел, как хрупкая фигурка девушки поднимается по лестнице на бульвар. Сзади неслышно подошли Жан и Анна:

– Она ведь нравится тебе?

– Посмотри на неё: разве она может не нравиться? Она же настоящая мечта. Не в смысле мечта мужчины, хотя и это тоже. Она воплощённая мечта – порыв, стремление к чему-то.

– Почему тогда ты отпускаешь её?

Игорь покачал головой:

– Потому что её мечта не я. Знаешь, можно победить в бою, можно выиграть гонку, или всё проиграть. Только в любви нельзя победить или проиграть. Нельзя получить её как приз.

– Сильных любят всё же больше. И победителей.

– Сильных любить легко. Гораздо сложнее любить так, чтобы делать кого-то сильнее. А победы…. Тосинори страстно желал победить, а что из этого вышло? И зачем нужна такая победа…

Монита обернулась на верхней ступеньке лестницы, и прежде чем исчезнуть из виду, помахала им рукой…

На краю Вселенной, в переливах дней

Стань моей надеждой, песней будь моей.

А по твоим венам медленно стекает ночь.

А на твоём небе звёзды говорят в ответ.

Семь шагов до неба, дальше неизбежно прочь.

Быть бы ещё с теми, легче будет с кем рассвет…

(Сергей Дворецкий, гр. «Магелланово облако»)