Цитаты из книги «Сладость на корочке пирога»

Я выучила, что ложь, скрытая подробностями, как горькая пилюля сахаром, проходит намного легче.

птичка улетает, все время вне досягаемости твоих пальцев, ее крылья…

Иногда попытки поймать ускользающую мысль сродни охоте на птицу в доме. Ты выслеживаешь ее, подкрадываешься, пытаешься схватить… и

Я по привычке представила, как надеваю свою воображаемую думательную шапку, натягивая ее на самые уши.

Это был один из способов оптимизировать ложь: закопать ее под чистой правдой.

Общение с Недом напоминало телеграфную переписку с едва умеющим читать корреспондентом из Монголии.

рай – это место, где библиотека открыта двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Нет… восемь дней в неделю

Имея дело с мальчиком, никогда нельзя понять, он стукнул тебя, потому что хотел причинить боль или шутил, но с девочками все становится ясно в первые три секунды. Между девочками происходит бесконечный молчаливый обмен сигналами, словно радиообмен между берегом и кораблями в море, и этот тайный код точек и тире сигналил, что Мэри меня терпеть не может.

Однажды, когда мне было лет девять, я записала в дневнике, что значит быть де Люсом или, по крайней мере, что значит быть конкретно мной. Я долго думала о своих ощущениях и наконец пришла к выводу, что быть Флавией де Люс – все равно что быть сублиматом: черным хрустальным осадком, остающимся на холодном стеклянном дне пробирки после выпаривания йода. В то время я сочла это идеальным описанием, и за последние два года ничего такого не случилось, что могло бы изменить мое мнение.

– Уединенная жизнь в таком месте, как это, – сказал доктор Киссинг, широко поведя рукой, – несмотря на его убогую дряхлость, – это, как ты понимаешь, весьма затратное предприятие. Он посмотрел на меня так, будто пошутил. Когда я не отреагировала, он указал на стол. Я только сейчас заметила, что под крышкой стола была встроена полка, на которой лежали два толстых переплетенных альбома. Я смахнула пыль и подала доктору Киссингу верхний. – Нет, нет… открой сама. Я открыла альбом на первой странице, где были две марки – одна черная, вторая красная. По легким отметинам стирательной резинки и линиям я поняла, что некогда эта страница была полна марок. Я перевернула страницу… еще одну. Все, что осталось от альбома, – лишь выпотрошенный каркас: даже школьник спрятал бы его со стыда куда подальше. – Как видишь, цена приюта для бьющегося сердца. Избавляешься от жизни по одному квадратику за другим. Немного осталось, не так ли?