– Я вот о чем думаю, – молвил авторитет, не спуская глаз с кавказца. – Что мы все, как животные, нужду исправляем по кустикам. Надо сделать нормальный сортир и поддерживать в нем чистоту. Вот ты этим и займешься.

– Я нэ буду этого дэлат! – гордо, почти с вызовом ответил кавказец.

При этом даже сквозь загар было видно, как густо он покраснел. Еще бы – такое оскорбление национальной гордости. Вон в Грозном, до того, как его разбомбили, ассенизаторами работали одни славяне. Для того и держали.

– Как это не будешь? Привык у себя в горах гадить в пропасти. Нет уж, ты попал в общество цивилизованных людей и будь добр живи по его законам, – меня в очередной раз поразило, как умело приспособился Тихон к аудитории. Ни одного блатного слова. А ведь совсем недавно я слышал от него выражения, по крепости не уступавшие абсолютному спирту.

– А кто ты такой? – наконец прорвало кавказца. – Начальник? Нэт. Я тэбя начальником нэ выбирал и плеват на тэбя хотел.

– Ты не на меня, ты на людей плюешь, – спокойно ответил Тихон. – Но мы сумеем с этим разобраться. Для того и поставлены, – он благоразумно не стал уточнять, кем поставлены и куда, а просто объявил: – Все свободны.

Не знаю почему, но я сразу отделился от толпы и направился к берегу. Это был странный берег, если, конечно, не учитывать его происхождение. Ты идешь по ровному полю, и вдруг оно резко заканчивается обрывом, и метрах в пяти под тобой мерно колышутся океанские волны. Кстати, в большинстве мест, где мы затем побывали, наблюдалась та же картина: поверхность воды была как минимум на несколько метров ниже уровня земли. Чем это было вызвано? Тем, что площадь мирового океана увеличилась почти на четверть, и в связи с этим он резко обмелел? Но ведь под воду ушла почти вся суша. Может, просто вода не успела сгладить берега?

Но нам в очередной раз повезло. Всего в нескольких километрах от нас берег был пологий, усеянный желто-коричневым песком. Материковый излом прошелся точнехонько по заброшенному песчаному карьеру, сильно облегчив нашу жизнь.

Я подошел к самому обрыву. Вокруг ни души, не нашлось больше желающих прошагать чуть ли не километр, отделявший лагерь от этого места. Передо мной без конца и края простирался океан. В голове не укладывалось, что это совсем не тот океан, который я знал раньше, не океан, в котором зародилась и развивалась жизнь на Земле, вышедшая затем на сушу, а океан – убийца. Эти, такие спокойные сейчас воды, поглотили человечество и то, что было создано его руками. Где-то в его пучинах исчезли развалины Лондона и Нью-Йорка, Токио и Багдада, как задолго до этого Атлантиды. Всесильная вода не пощадила ни Лувра, ни Кремля, ни египетских пирамид, между делом уничтожив «Джоконду», статую Давида, шапку Мономаха. И никому не дано увидеть их вновь.

Меня охватило чувство какой-то полной опустошенности, безысходности и ненужности, никчемности нашего дальнейшего существования. Какой смысл цепляться за жизнь, которая будет сплошной борьбой за выживание? Ведь мы этому давным-давно разучились. А океан вот он, рядом. Не лучше ли сразу присоединиться к большинству, а не оттягивать неизбежный конец?

Я решительно отвел взгляд от манящей бездны. Ничего себе прогулялся, подышал морским воздухом. Надо быть идиотом, чтобы в такое время оставаться одному, наедине с собственными мыслями. Я решительно зашагал к лагерю. Там меня уже разыскивал Владимир. Он торопливо подскочил ко мне и заговорщицки прошептал:

– Русланов пошел к Мюррею.

Русланов был профессором, доктором химических наук, всемирно известным ученым и широко эрудированным человеком. Он регулярно выезжал за рубеж и английский знал в совершенстве. Вот его мы и упросили переговорить с командиром.

Как рассказывал потом Русланов, Джордж был сильно удивлен, когда ученый без лишних слов выложил перед ним книгу.

– Что это? – после некоторого замешательства удивленно спросил бывший летчик.

– Книга, – на всякий случай пояснил Русланов.

– Вижу, что книга. Зачем вы ее мне принесли?

– А вы откройте, может тогда и поймете.

– Ну, открыл, – заявил Мюррей, разлепив еще не высохшие страницы. – Все равно ничего не понимаю.

– А вы прочтите хотя бы пару слов, – посоветовал ему Русланов.

– Да вы что, смеетесь надо мной? Я даже не знаю, на каком языке здесь напечатано.

– На русском, – сообщил ученый. – И не только эта книга. Мы нашли библиотеку. Там книги по физике, биологии, агрономии, медицине. Наверняка есть справочники, как строить дома, правильно хранить пищу, делать одежду и много, очень многое другое, настоящий океан знаний. И, заметьте, все эти книги на русском языке.

– Я понял, на что вы намекаете, – довольно быстро сообразил Мюррей. – Вы хотите изменения статуса русского языка.

– Если говорить прямо, то мы считаем, что русский язык обязан стать господствующим, – не стал разводить политесы Русланов.

Мюррей задумался, глядя в книгу, словно пытаясь увидеть там решение этой хитрой задачки и, наконец, сказал:

– Я не уверен, что так уже необходимо всем поголовно изучать вашу грамоту. Всё гораздо проще. Если возникнет проблема, решение которой имеется в книгах, ваш человек прочтёт остальным, что им надо делать.

– Может ещё посадить писцов, чтобы они перевели все библиотеку на английский? – не выдержав, съязвил Русланов.

– Не вижу пока необходимости. У нас полно других дел, – не уловил иронии Мюррей.

– Ох, и горазды же вы загребать жар чужими руками. Кстати, русских в лагере сейчас почти столько же, сколько англоговорящих. И их число всё время увеличивается. А вам пополнения ждать неоткуда. И находимся мы, между прочим, на русской земле. Но не это главное. Я предлагаю самый лёгкий для вас выход из сложившейся ситуации. Неужели вы думаете, будто мы настолько тупы, что с радостью смиримся с ролью обычных переводчиков. Или не понимаете, какие громадные преимущества дает нам в руки знание? Это же мощнейшее оружие. Между прочим, и в прямом смысле этого слова тоже. Думаете, найдется среди нас хоть один человек, способный изготовить порох? А в какой-то из книг об этом наверняка сказано. И описано, как изготовить простейшее огнестрельное оружие. Ваше решение, если оно будет принято, неминуемо приведёт к расколу и легко догадаться, кто от этого пострадает. Принимая во внимание человеческую психологию, нетрудно предсказать, что через какое-то время ваши соотечественники станут новыми рабами, работающими на обладающих знаниями людей под присмотром вооруженных ими охранников. Больше того, предложения такого рода уже были. Так что речь сейчас идёт не столько о языке, сколько о нашем будущем существовании. Я пришел, чтобы предложить самое разумное решение, ведущее к созданию единого общества, а не подавляющих один одного кланов.

– Мне кажется, вы несколько сгущаете краски, чтобы добиться желаемого.

– Сгущаю краски? К вашему сведению, с завтрашнего дня все разговоры между собой мы будем вести только по-русски и теперь не мы, а вы будете бегать в поисках переводчика, если возникнет такая необходимость. А она возникнет, если хотите пережить зиму.

Мюррей моментально смекнул в чем дело. Его вежливо, но решительно взяли за горло. Все работы по строительству планируются русскими. Почти все люди рабочих специальностей – русские. То есть уже сейчас они могут диктовать свои условия. А в запасе такие козыри, как книги. Похоже, его карта бита.

– Но я не могу принять важнейшее решение единолично.

– И не надо. Соберите людей. Только не говорите им ничего про угрозу раскола, пусть это останется между нами. Лучше намекните, что когда-нибудь у людей появится свободное время. И при отсутствии телевизора и компьютера только чтение сможет по-настоящему украсить их досуг. А женщинам сообщите, что «Поваренная книга» может им понадобиться в самом скором времени.

– Хорошо. Завтра мы решим этот вопрос.

– Почему завтра? Начнутся работы, люди будут заняты с утра до вечера, а сегодня они свободны, и до темноты ещё есть часа полтора. Стоит ли откладывать, если все можно решить сейчас.

И Мюррей уступил Русланову точно так же, как затем иностранцы вынуждены были уступить нашим требованиям. Конечно, не все прошло гладко, некоторые господа заявили, что они лучше застрелятся, чем будут учить варварский язык, на что Русланов спокойно заметил, что может оно и к лучшему, меньше работы будет строителям. Надо сказать, что господа, как один оказались эгоистами, и меньше работы у строителей не стало.

Но большинство восприняло эту новость спокойно. По лагерю уже прошёл слух о найденных книгах, и люди понимали абсурдность ситуации, когда все будут говорить на одном языке, а имеющиеся в их распоряжении знания будут на другом. Нет, всё необходимо привести к единому знаменателю.

Чуть позже произошло ещё одно из ряда вон выходящее событие, правда далеко не такого масштаба – кавказец попытался сбежать. Он здраво рассудил, что сумеет выжить в мире, где почти нет людей, зато хватает продуктов их труда, но крепко обмишурился, решив прихватить с собой даму сердца. Не мог, понимаешь, джигит обойтись без подруги. Нашёл, тоже мне, жену декабриста. Блондиночка вовсе не горела желанием ударяться в бега и жить в развалинах города, словно пара голодных крыс. К тому же с кавказцем их связывало только одно романтическое путешествие. По жизни она было проституткой, правда элитной, не обслуживала за ночь десяток клиентов, а удовлетворяла потребности одного «новораша», пока он не выставлял ее пинком под зад, после чего безмятежно перепархивала в постель к другому. Уже не бабочка-однодневка, как уличные девочки, а эдакая попрыгунья-стрекоза. И с чего это наивный джигит решил, что она будет верна ему до гроба?

В общем, кавказец назначил ей свидание в полночь на окраине леса. Когда он там появился, его уже ждали. Но не желанная красотка, а два подручных Тихона. Блондиночка улучила-таки пять минут, чтобы сообщить авторитету о коварных планах главного кандидата в ассенизаторы. Джигита одним могучим ударом опрокинули на землю и стали со знанием дела пинать ногами. По лицу, правда, не били, избегая оставлять следы расправы, а вот почкам, печени и прочим селезенкам пришлось пожалеть, что они скрыты от посторонних глаз. Сперва джигит крутился вьюном и один раз попытался встать, но когда вскочил на четвереньки, получил такой удар снизу в живот, что безвольно откинулся на землю и больше не рыпался.

Убедившись, что клиент готов, «быки» привели его в чувство и отволокли к Тихону. Кто знает, о чем говорил с ним авторитет. Но утверждение, что опытные уголовники способны убеждать похлеще любого психотерапевта получила еще одно убедительнейшее подтверждение. На следующее утро джигит, на каждом шагу морщась так, что его орлиный нос становился курносым, отправился на закладку сортира. А шикарная блондинка немедленно перекочевала к ближайшему окружению авторитета.

Мы в это время тоже боролись с трудностями, правда, несколько иного плана. С утра наша бригада, двадцать здоровых с виду мужиков, отправилась копать яму под один из домов. Началось с того, что лопат на всех не хватило. Оно и понятно. Домов двадцать с лишним, на каждый двадцать работников, итого почти четыреста пятьдесят лопат. Где взять столько? Приходилось копать аж в четыре смены. Один землю швыряет, трое смотрят. Потом начальство опомнилось. Не в смысле лопаты выдало – чего нет, того нет, а согнало нас на рытье четырех ям, чтобы к вечеру, когда подвезут материалы, можно приступить к строительству четырех домов. И началось.

Наши мужики, хоть бизнесмены, хоть чиновники, не всю жизнь на лимузинах раскатывали. Советская власть большинству их отцов или дедов по шесть соток когда-то выделила. И о том, каких гадостей можно ждать от такой безобидной на вид лопаты, знали все. А вот иностранцы. Их же с детства не тому учили. О том, что можно вручную вынуть несколько кубометров грунта, они даже не подозревали. И на предложенные им холщовые рукавицы смотрели с ужасом и негодованием, как на придуманное коварными русскими изощренное орудие пытки, зато дружно с идиотским хихиканьем говорили очень всем им понравившееся слово «мьёзол».

Первые настоящие мозоли появились у них через какой-то десяток минут. Через час почти все иностранцы стали обладателями этого сомнительного удовольствия. Они уже не хихикали, а слово «мьёзол» произносили злобно, как самое непристойное ругательство. Вскоре все они одели перчатки, предварительно заклеив пострадавшие места пластырем. Но темп работ все равно заметно упал. Мы явно не укладывались в график.

Вот что у нас хорошо получалось, так это перекуры, спасибо компании «Филипп Моррис» и лично её покойному президенту. Ведь как всё продумали ребята, может именно на такой случай. Каждую пачечку в целлофан укладывали, десять пачечек в блок, и его тоже сверху целлофанчиком. Да этот блок может хоть год в воде пролежать, а раскроешь пачку – внутри сухо. Я хоть и некурящий, а невольно порадовался такой заботе о своих товарищах.

Неподалёку хлопотали женщины. У нас возникла проблема с хлебом. Поскольку, в отличие от сигарет, он частенько продавался незапакованным, мы обнаружили в городе всего несколько сот запечатанных в пленку буханок. И беда не в том, что остальной хлеб побывал в соленой воде – с этим еще можно было как-то мириться. Он почти весь покрылся мерзкой на вид плесенью, которой было наплевать, пресная вода или соленая – лишь бы влага. Зато мы привезли довольно много муки, и вот теперь женщины в первобытных условиях, на костре с непредсказуемым пламенем делали героические попытки состряпать какое-то подобие лепешек. И, несмотря на то, что сковородки мгновенно покрылись копотью, а сверху летел пепел, им это удавалось. А чуть дальше в нескольких котлах варился суп, и его запах, время от времени доносившийся до нас, заставлял исходить пищеварительным соком наши отвыкшие от горячей еды желудки.

За последнее время большинство из нас утратило хорошие манеры и почти каждый норовил всеми доступными средствами заполучить лишнюю порцию супа. Женщинам пришлось отгонять нас чуть ли не черпаками. Лучше всего это, разумеется, получалось у Авдотьи.

– Консервы лопайте. А то мужики из города вернутся – чем их кормить? – кричала она, неуловимым движением вырывая миску из рук очередного халявщика, а ему самому небрежным толчком давая испытать прелесть свободного полёта.

И только с бугаём, подосланным Тихоном, Авдотья ничего не смогла поделать. Хоть и чемпионка, но женщина. А этот рядовой качок, зато мужик. Бугай сам очень ловко подтолкнул Авдотью к котлу и беззлобно скомандовал:

– Не ори! Наливай давай.

После обеда фронт работ уменьшился до трех ям. При этом наш главный строитель попытался сам себя утешить:

– Ничего, завтра наверстаем.

– Да ты что, издеваешься! – тут же понеслось со всех сторон. – Представляешь, как завтра с непривычки всё тело будет болеть?

– Поболит и перестанет. А поторапливаться надо. Вы ж не медведи, зиму в берлоге не просидите, – философски ответил начальник.

Он собрал иностранцев, больше всего пострадавших от лопаты, и хотел отправить их в лес за брёвнами, но тут появились машины из города. Участники поездки, слегка навеселе, устремились к обеденному столу, предоставив нам разбираться с их трофеями. Мы, не сговариваясь, бросились к машинам. Всё-таки интересно, что в них? «Урал» был загружен исключительно кирпичом. В «газоне» было собрано много всякого добра, но главное место занимал огромный рулон с полиэтиленовой плёнкой. С этим полиэтиленом вышла довольно забавная история. Начальник строительства думал укрывать им привезённые материалы и выкопанные ямы. Но рулон был слишком узок, меньше двух метров. Требовалось нарезать куски полиэтилена определённой длины и склеить между собой. Работу эту поручили трём иностранцам, как потом оказалось, профессору биологии, вице-президенту страховой фирмы и заместителю главного редактора одной из английских газет. На куски они полиэтилен с грехом пополам порезали. А как их соединить между собой? Тут выпускники Гарварда и Кембриджа совсем отчаялись. Сшить ниткой? На месяц работы, да и никаких ниток не хватит. Можно ещё скрепить английскими булавками. Только будет протекать, да и опять же, нет у них столько булавок.

На счастье этих выдающихся личностей рядом оказался Кукуманя.

– Чё, не можете склеить? Да это же как два пальца об асфальт, – заявил он, без удовольствия посасывая «Мальборо».

И всего за пару часов с помощью раскаленного ножа нужные полосы были намертво приклеены друг к другу.

– Оу, Алекс, итс вандефул! – воскликнули иностранцы, льстиво улыбаясь своему спасителю.

– Долго провошкался. Был бы горячий утюжок, так ваще моментом, – немного стесняясь, говорил Кукуманя.

Мы уже заканчивали работу, когда показался ещё один джип.

– Степаныч, принимай, – обратился один из ездоков к начальнику строительства, распахивая дверцу внедорожника.

На полу и заднем сидении была навалена груда металла: маленькие дверцы, решетки, кольца разного диаметра, заслонки, что-то ещё.

– Значит, нашли, – с грустью заметил Степаныч. – И людей там не было?

– Какие люди… Мы обыскали две деревни. Правда одна совсем маленькая. Из домов только четыре уцелело. Остальные размело по бревнышку. Не было никаких шансов выжить. Даже на чердаках устоявших домов до сих пор кругом сырость.

– Понятно… Ладно, хоть печников обрадую. Хватит здесь на два десятка печек, как думаешь?

– Здесь тридцать комплектов, а не хватит, мы еще привезём.

– Понятно, – ещё раз повторил Степаныч и шагнул в сторону, но тут, вспомнив, спросил. – Так говоришь, все дома разнесло по бревнышку. А сами брёвнышки целые, могут ещё пойти в работу?

– Да, целые почти все. А насчет того, чтобы их снова использовать, не знаю, не специалист.

– Понятно. А то пристал тут ко мне один, говорит, надо рубить деревянные хаты, они теплее кирпичных. Значит, там четыре дома уцелело. Надо запомнить. Ты их видел, скажи, в крайнем случае там человек сорок поместятся?

– В крайнем затолкаем и все сто, хотя, конечно, строились они на семью.

Печники одобрили привезённые им вещи, а о возведении деревянных изб пока никто не заговаривал. После некоторых перестановок я оказался в группе из пятнадцати человек, копавших всё те же злополучные ямы. Казалось, проклятые земляные работы будут продолжаться вечно. Рядом с нами вкалывали немцы, руководил которыми спокойный, рассудительный мужчина Вальтер Юсковяк. Помню, когда мы вернулись из первого похода в город и рассказали обо всем, один бестолковый тип удивлённо спросил:

– Так почему бы нам не перебраться туда жить?

Кто-то хотел поведать ему о проблемах с центральным отоплением и других сложностях, но тут встал Юсковяк и заявил:

– Там уже занято.

– Кем занято? – пронеслось удивлённое.

– Покойниками, – отрезал Юсковяк, и больше вопросов не возникало.