Больше не теряя времени, пираты, прячась под щитами, подошли вплотную к бортам триеры и начали абордаж. Почти равные по количеству силы сошлись в ближнем бою за этот корабль, ставший вдруг столь нужным для наживы одних и бывший выстроенным для чести других. Битва была упорной.

Разошедшийся по своему обыкновению Эреб схватился с Теофилом и был сражён им. Рупилий, не подоспевший вовремя к отцу, но всё же добравшийся до его убийцы, ударом меча снёс ему голову, однако получил ранение в руку и рухнул без сознания на палубу. Окровавленный Пиндар, отступая шаг за шагом от наседавших на него двоих пиратов, рубанул мечом одного из них, замахнулся на второго, но поскользнулся на крови и, не удержавшись, упал за борт. Гамилькар, схвативший кем-то оброненный меч, яростно сражался с захватчиками, отступая к корме по правому борту.

Довольно быстро ряды обеих противоборствующих сторон почти вдвое уменьшились числом. К ужасу защитников триеры, с подошедшей униремы к ним на борт поднялось ещё полтора десятка пиратов, что и решило исход битвы.

Раненные Бронт и Гамилькар стояли на самой корме, прикрывая собой Форкиса. Ещё трое воинов находились чуть в стороне от них, по левому борту. Остальные воины и матросы погибли. Вся палуба была завалена телами и залита кровью. Повсюду слышались людской стон и хрипы. Высоко в небе кружили чайки, дополняя пронзительными криками и без того жуткие звуки на корабле.

– Смотри, – вдруг шепнул на ухо Бронта Форкис.

С востока к ним быстро приближались две униремы.

– Кажется, твои, – Бронт слегка задел мечом по ноге Гамилькара.

Тот оглянулся и посмотрел в их сторону. По его лицу уже было понятно, что всё обстоит именно так, как и предположил Бронт.

– Ну что ж. Это неплохо. Весьма кстати. Выходит, мы ещё поживём, – улыбнулся Гамилькар, вытирая рукой окровавленное лицо.

– Ты, может, и поживёшь ещё, – с трудом усмехнулся Бронт, морщась от боли от полученной раны в левом боку.

– Эй, вы, сдавайтесь, пока не поздно! Вам не уйти! – неожиданно для стоящих рядом, во всё горло выкрикнул Гамилькар.

В этот миг в их сторону бросилось несколько пиратов, которым тут же преградили путь трое оставшихся воинов.

Ещё мгновение – и они были бы сражены, но Гамилькар, не мешкая, бросился им на помощь. Следом за ним побежали и Бронт с Форкисом. Бой возобновился.

Рупилий, уже пришедший в себя и наблюдавший за приближением вражеских кораблей, перевёл взгляд на сражающихся. Видя, что его люди вот-вот изрубят горстку окружённых смельчаков, он повелел им остановиться. Подойдя к оставшимся в живых защитникам корабля, придерживая раненую руку, он внимательно всмотрелся в их лица.

Гамилькар, пошатываясь, стоял на одном колене. По его правой щеке от самой макушки обильно стекала кровь. Держась рукой за левый бок, бросив меч, склонившись, стоял Бронт. Форкис лежал рядом с ним, пытаясь поднять окровавленную голову, раз за разом делая это всё слабее, со стуком роняя её на палубные доски.

Египетские униремы были уже на расстоянии полёта стрелы, когда Рупилий по совету опытного Феогнида скомандовал одной группе пиратов идти на своём корабле навстречу врагу и задержать его приближение. Тут же с двух других пиратских унирем на борт триеры были подняты все рабы, быстро заменившие брошенных в воду измождённых гребцов с нижней палубы. Триера стала вновь набирать ход, сокращая расстояние до одной из вражеских унирем, и очень скоро пронзила её борт огромным тараном. Участь второго египетского судна была также вскоре решена. Ему не удалось избежать потопления пиратами.

Теперь на воде оставались три пиратские униремы и захваченная ими греческая триера.

Морское сражение завершилось к самому закату. Из всех защитников триеры в живых осталось всего три израненных человека, один из которых был совсем ещё юн.

Бросив якоря на ночь на месте прошедшего сражения, пираты наводили порядок на всех кораблях, готовясь провести на рассвете обряд похорон Эреба и других погибших собратьев.

* * *

Гамилькар, Бронт и Форкис находились на корме триеры. Ближе к полуночи юноша пришёл в себя. Все трое чувствовали себя прескверно. Полученные ими раны, со слов Бронта, осмотревшего их, оказались не очень опасными для жизни, но сильно кровоточили и были болезненны.

Частые всплески воды возвещали о сбросе за борт тел всех убитых защитников корабля, что действовало на пленников угнетающе.

Вскоре всяческие движения на судне затихли. Команда после тяжёлого дня расположилась на отдых. Мысли пленённых были весьма горестными. Каждый из них думал о том, что ожидает его с наступлением нового дня.

Ночная прохлада обдавала уставших людей свежестью, помогая им превозмочь боль и отвлекая от неприятных мыслей о предстоящем будущем. Плавное раскачивание корабля и тихий размеренный плеск редких слабых волн постепенно убаюкивали их, укачивая и заволакивая сознание мягким податливым туманом, забирая всё глубже в дремоту, заслоняя её густеющей пеленой страшную реальность, избавляя сердца от тягостных переживаний, расслабляя души спасительным сном. Прижавшись друг к другу, чтобы согреться телесным теплом, вскоре они уже крепко спали.

Рупилий, обессиленный долгим напряжением и болью в руке, также уснул, отбросив до утра все свои планы. Даже мысль о гибели родителя отодвинулась в нём куда-то вглубь под натиском ужасного измождения. «Прости, отец, но во мне сейчас нет сил скорбеть по тебе. Я всё знаю, всё понимаю, но ничего с собой пока поделать не могу. Дай мне немного отдохнуть», – бормотал он, погружаясь в царство Морфея.

* * *

– Форкис, просыпайся. Только тихо, не шуми, – услышал юноша шёпот Бронта в самое ухо.

– Что случилось, Бронт? – также прошептал он спросонья, не понимая происходящего.

Звёздное небо низко нависало над мачтой, отбрасывая тусклый свет по всему кораблю.

Гамилькар сидел у самого борта, вглядываясь за него.

– Ты можешь плыть? – спросил Бронт.

– Да, – Форкис повернулся на бок и пополз за ним.

Приподнявшись над бортом возле Гамилькара, юноша чуть не ахнул, но его рот вовремя был зажат ладонью Бронта. Две триеры, чернея мощными корпусами, словно призраки, бесшумно стояли в небольшом отдалении.

– До них доплывёшь? – шепча, спросил Гамилькар.

– Да, – вновь ответил Форкис.

– Главное, нужно очень тихо спуститься в воду и как можно дольше держаться под ней, – взглянув ему в лицо, произнёс мужчина.

– А где эти, остальные? – спросил юноша, кивая назад, имея в виду другие корабли пиратов.

– Они там, сзади. Отошли немного. Насколько я помню, из них только на одном есть гребцы, – ответил Бронт.

– А почему наши не атакуют? – удивился Форкис.

– Боятся навредить, – непонятно прошептал старший товарищ.

– Ну, всё. Нам пора. Сперва ты. Это ваши корабли, и тебя с них должны сразу узнать, – Гамилькар посмотрел на Бронта. Быстро переведя взгляд на Форкиса, он добавил: – Затем ты. Я замыкаю. Вперёд.

Бронт, зацепившись за борт, перелез через него и повис над водой на высоте в три своих роста. В этом месте не за что было держаться, и он, стараясь быть как можно тише, соскользнул в воду. Следом за ним, не мешкая, поочерёдно покинули судно и Форкис с Гамилькаром. Всё удалось без лишнего шума.

Вынырнув на довольно большом расстоянии от корабля, они все трое размашисто поплыли к триерам, стоявшим по-прежнему неподвижно. Их заметили и тут же бросили спасательные канаты. Военачальник Саул был несказанно рад, узнав в одном из троих поднявшихся на борт людей своего старого товарища Бронта. Они крепко обнялись.

Тёплые шерстяные плащи быстро согревали продрогшие тела пловцов. Промытые и перевязанные раны уже не так саднили и беспокоили. Вино и пища мгновенно восполняли силы.

Определив на отдых двух других беглецов, Саул присел возле Бронта. На его вопрос о судьбе остальных триер он лишь пожал плечами. Стало понятно, что Саул не нашёл их, так же, как и не встретил ни одной вражеской униремы. В свою очередь Бронт рассказал ему обо всём случившемся с его кораблём, о гибели Пиндара, Теофила и всех воинов.

– Кто этот воин, что прибыл с тобой? – спросил военачальник.

– Мне кажется, это командующий вражеским флотом. Он не перс и не египтянин. Скорее всего, он финикиец на службе фараона. Хорошо владеет нашим языком, – ответил Бронт. На миг задумавшись, он взглянул в лицо Саула и добавил: – Он настоящий воин и крепко сражался за нас против пиратов.

– По-моему, у него просто не было другого выхода, – резонно подметил Саул.

– Один выход уж всегда есть. Смерть. Я видел, как он хотел погибнуть в последней схватке, но главарь разбойников разгадал его планы и почему-то не дал ему умереть. Впрочем, как и нам с Форкисом. Мне трудно сейчас здраво судить обо всём случившемся. И всё же, мне кажется, есть в нём что-то настоящее, да такое, что достойно уважения, – поделился своим мнением Бронт.

– Я знаю и всегда помню о благородстве твоей души, Бронт. Я верю тебе. Ну а что представляет собой вожак пиратов? Можешь сказать? – поинтересовался Саул.

– Ты не поверишь, но он произвёл на меня неплохое впечатление. Нет, не подумай, что я так говорю из-за того, что он оставил меня в живых. Просто я видел и его глаза, и глаза всех других пиратов. Они совершенно разные. Нет в нём слепой ярости, присущей остальным. Он не поглощён всецело тем, что совершает. Мне показалось, что он безразличен к наживе и почему-то вынужден заниматься этим диким промыслом.

Бронт вновь посмотрел в лицо товарища. Тот внимательно дослушал его.

– Ладно, я всё понял. Мне пора. Нам следует немедля отбить корабль и уничтожить пиратов. Если мне доведётся пленить их главаря, то я обещаю отдать его тебе. Будешь сам вершить его судьбу, – Саул дружески хлопнул его по плечу и поднялся.

* * *

Греки атаковали внезапно, тихо подойдя к триере с боков. Не ожидавшие нападения пираты, расслабленные до состояния полной безответственности, были быстро уничтожены при абордаже, практически не оказав никакого сопротивления. Лишь старый Феогнид исполнил свой долг до конца – бросился на защиту своего подопечного, сразив двоих воинов, и рухнул у ног Саула, пронзённый в грудь его острым мечом.

Вожак пиратов был пленён.

Из находящихся невдалеке трёх унирем одна стремительно удалялась на запад. Но это были её последние мгновения. Быстрая триера настигла её, с ходу протаранила ей корпус и отправила на морское дно. Несколько пиратов беззащитно бултыхались на поверхности воды.

Всего за одну ночь, казалось бы, изначальная благосклонность судьбы к морским разбойникам обернулась для них погибелью, в который раз продемонстрировав её непостоянство относительно заблудших людских душ.

Потеряв в походе две триеры, командующего флотом и более двадцати воинов, уничтожив две из четырёх пиратских унирем со всеми их людьми, потопив три униремы персидско-египетского флота, захватив в плен его командующего да к тому же завладев двумя их униремами, три боевых корабля Поликрата возвращались к родным берегам.

Войдя в гавань, все были немало удивлены, увидев стоящие там среди других военных судов две триеры из своего флота, считавшиеся ими пропавшими в море.

* * *

На третий день после возвращения из похода в дом Бронта прибыл сам военачальник Саул, торжественно сообщивший о похвале Поликрата и передавший ему и Форкису денежное вознаграждение. Ещё через день он вновь посетил этот дом, сопроводив Гамилькара и Рупилия, отданных правителем в полное распоряжение Бронта, их нового хозяина. Благосклонности властителя не было предела.

Отныне в небольшом доме, расположенном на самой окраине Самоса, стали проживать четверо мужчин, сведённых волею судьбы из разных земель под одну крышу.

Если для многих война становится разлучницей, то для этих людей, вопреки всем её суровым правилам, она впервые свершила исключение, зародив меж ними мужскую дружбу.

Форкис, кого в детстве покинули трое старших родных братьев, через много лет, минувших с той поры, в первом же своём морском походе обрёл стольких же братьев, но иных, не по крови, а по духу.

* * *

Прошла зима. Полученные в боях раны давно зажили.

Дружную четвёрку часто видели и в гавани, и в ружейных мастерских, и на рынке, и у строящегося огромного храма богини Геры.

В соседней персидской державе вступил во власть новый царь, Дарий I, развивший бурную деятельность, в том числе и в области торговли.

В один из дней Бронт был срочно приглашён в дом Саула. Вернувшись, он сообщил о предстоящем походе с самим правителем Поликратом в город Эфес, находящийся в подданстве персидской державы, на восточном побережье Эгейского моря. Оттуда, как он пояснил, они должны подняться вверх по реке Каистр и, уже в срединном её течении сойдя на берег, прибыть в город Сарды на встречу с персидским сатрапом Лидии Оройтом для ведения переговоров, связанных с торговлей.

По настоянию Бронта и по прошению Саула все – Рупилий, Гамилькар и Форкис – вошли в отряд сопровождения Поликрата.

В поход направлялись три корабля: одна унирема и две триеры. Но более лёгкий первый корабль дальше Эфеса вверх по небольшой реке должен был идти один.

* * *

Тем временем на берегу далёкого пиратского острова Эфира старый Батикл, целыми днями сидя у самой воды, вглядывался подслеповатыми глазами в морскую даль в надежде увидеть корабли сына и внука, не обращая внимания на истечение всех отведённых для их возврата сроков. Он приходил на своё излюбленное место с раннего утра и возвращался оттуда почти с закатом. Отменный аппетит и крепкий сон уже давно покинули его. Так продолжалось до самой весны, пока однажды в один из вечеров он по какой-то причине не вернулся домой. Его престарелая жена, почувствовав неладное, что есть сил бросилась к нему. Ещё издали она увидела его, сидящего на небольшой возвышенности в розовых закатных лучах. Подойдя ближе, с трудом отдышавшись, она тронула его за плечо. Вопреки её ожиданию, он не повернул к ней головы. Обойдя его спереди, она присела перед ним и к своему ужасу вдруг поняла, что он мёртв. По его щекам катились мелкие, искрящиеся на свету капли. Было трудно понять, чем они были на самом деле: то ли последними горькими слезами старца, то ли прощальными брызгами так любимого им моря.