– Ах, вот ты о чём! Нет. Всё обстоит несколько иначе. Только вот этот храм выстроен на месте двух прежних. Поэтому он третий. Но есть самый древний храм богини Геры. Ему, наверное, семь сотен лет или даже больше того. Он находится не здесь. Там, далеко на западе, – собеседник непонятно махнул рукой, уставился себе под ноги и задумался.

Форкис молча рассматривал его.

– Как твоё имя? – неожиданно подняв голову, спросил тот.

– Форкис, – ответил юноша.

– Кто тебе дал его? – улыбнулся собеседник.

– Отец, – смутился он.

– Да. Очень интересно. Очень. Имя твоё действительно удивительное. Я бы сказал, даже весьма необычное, – вглядываясь в его глаза, размышлял незнакомец. – А ты знаешь, что оно означает?

– Нет.

– Ну да ладно. Когда-нибудь ты узнаешь всё о нём, – собеседник перевёл взгляд в сторону. Глядя куда-то в низину, указав палкой, он вновь спросил: – Вон, видишь, множество людей занято работой.

В небольшом отдалении, внизу, сквозь деревья виднелось скопление народа. Там всё пребывало в каком-то быстром движении. Оттуда по узкой дорожке в сторону этого храма тянулись повозки с различным строительным материалом. На подступах к холму они исчезали и вновь появлялись в стороне от здания, на самой возвышенности, снова скрываясь, но уже за ним.

Форкис кивнул.

– Там, в том месте, Поликрат начал подготовку всего необходимого для возведения нового, очень большого и красивого храма, – как обычно, со знанием толка во всём, что он говорит, произнёс незнакомец.

Услышав имя хозяина острова, юноша замер, широко открыв глаза, с трудом сдерживая желание расспросить о правителе. Он был уверен в том, что этот человек знаком с ним и может многое о нём рассказать, но вместо этого совершенно неожиданно для него самого вырвался совсем другой вопрос:

– А где будет новый храм?

– Он ещё не решил. Вернее, решил, но, я думаю, неверно, – спокойно ответил странный собеседник. – Повернув к юноше голову, он спросил: – А знаешь, почему? Нет. Ты, конечно же, пока не можешь этого знать. Поликрат возжелал выстроить новый четвёртый Герайон на месте третьего. Вот этого.

– Зачем? – Форкис был искренне удивлён.

– Представь себе, он считает, что этот храм уже слишком мал и нужен другой, гораздо больший по размерам и по-настоящему достойный богини Геры, – иронично ответил незнакомец, поднимаясь с камня.

Он ненадолго задумался.

– Что ж. Может, он и прав. Спрошу-ка я у него, что всё-таки с этим будет? Как он намерен с ним поступить? Хотя всё и так уже мне известно. Коль третий храм заменил второй, а тот когда-то заменил первый, то что должно произойти? – улыбаясь, шутливо спросил он юношу.

– То четвёртым будет заменён третий, этот, – Форкис сам не поверил в то, что сказал.

Он не мог представить, что скоро такой красоты не станет.

– Вот именно. Правильный ответ. Стало быть, и спрашивать мне его об этом уже не стоит, – весело произнёс незнакомец, склонившись к нему.

Юноша серьёзно посмотрел ему в глаза, затем с сожалением взглянул на храм.

– Прощай, Форкис. Мне уже пора идти. Нужно много трудиться, чтобы о тебе узнали люди, – подчеркнув его имя, тот стал разворачиваться.

– А как же имя моё, что оно означает? – не сдержался юноша, видя, что незнакомец собирается уходить.

– Об этом мы с тобой поговорим как-нибудь в другой раз. Хорошо? – странный собеседник направился вниз по дороге.

– Когда? – почти с криком вырвалось у Форкиса.

– Через три дня я буду свободен. Найди меня. Моё имя Пифагор, – не оборачиваясь, почти пропел тот.

* * *

Весь остаток дня Форкис продолжал бродить по улицам, но, где бы он ни был, а таких величественных сооружений больше не увидел.

Ближе к вечеру, постоянно вдыхая ароматные запахи различной еды, густо пропитавшие воздух и витавшие по всей округе от огромного рынка, расположенного на красивой площади в самом центре города, он сильно захотел есть. Ещё никогда юноша не испытывал такого голода.

Торговые люди уже увозили и уносили оставшиеся продукты. Народ разбредался по домам, но некоторые из них, видимо прибывшие сюда из селений, оставались на ночлег недалеко от города, прямо под открытым небом.

После дивного заката, ненадолго покрывшего землю бледно-розовым цветом, мазнувшего золотистыми лучами по белоснежным стенам храмов, наступила ночь.

Пристроившись у одного из костров, Форкис раздумывал над словами странного собеседника по имени Пифагор: «Почему он не сказал сразу мне о значении моего имени? Странно это. Он знает самого Поликрата! Надо же! Интересно, кто он сам?».

Отсюда, с этого места, была видна рыночная площадь. Наверное, поэтому, подумал он, эти люди устраивались на ночлег именно здесь.

Юноша взглянул туда и вновь залюбовался. Сейчас, при разожжённых там огнях, всё выглядело иначе, красивее и таинственнее. К площади вели две главные улицы города, пересекаясь прямо на ней. Сама же площадь со всех сторон была окружена высокими колоннами, и лишь на входах с улиц располагались пропилеи – крытые ворота с выступающими вперёд стенами.

Кто-то тронул его за руку. Повернувшись, он увидел старика, протягивающего ему небольшую вяленую рыбу. Быстро и с удовольствием съев её, юноша растянулся на мягкой траве и уснул.

Наутро, узнав, где находится гавань, Форкис направился туда, желая поскорей увидеть корабли.

Вскоре он вышел к берегу. Море было спокойным и искрилось в лучах восходящего солнца. Лёгкий ветерок, пробегая над самой водой, оставлял на ней мелкую ослепляющую рябь. Вся набережная, покрытая гравием, была защищена от бурь каменной насыпью мола, протянувшегося далеко в воду. Мол окаймлял большую бухту, оставляя широкий проход для кораблей. Крепкие деревянные мостки, по бокам от которых стояли суда, ровными рядами уходили вдаль от плоского берега. Справа от них находилась верфь. Там повсюду трудились люди. Вся гавань была наполнена различными звуками: громкими голосами, стуком, скрежетом и криком чаек. Невиданное доселе зрелище было восхитительным.

Форкис сбежал вниз, на набережную. Мелкие острые камушки не давали ему идти быстро, больно врезаясь в мозолистые стопы. Но он не смотрел под ноги. Его внимание захватили боевые корабли, стоявшие в бухте в большом количестве. Приблизиться к ним не позволяла вооружённая охрана, выставленная вдоль берега и на мостках. Но даже с того места, где он находился, они выглядели неимоверно внушительными, длиной почти двести футов и шириной около двадцати. Юноша стал рассматривать самый ближний из них.

Единственный большой светлый парус, имевшийся на корабле и прикреплённый к широкой верхней рее, был поднят и удерживался при помощи многочисленных канатов, свисая нижним краем параллельными складками.

Вёсел у большинства кораблей, как и у этого, не было, но маленькие оконца, куда их втянули, чернели тремя ярусами по каждому борту, причём в каждом ряду их было около тридцати. На одном, самом дальнем от берега, вёсла ещё не убрали, и от этого он был гораздо красивее остальных. Вся гавань была заполнена множеством открытых лодок, сновавших между кораблями и берегом и доставлявших различные грузы и такелаж.

Форкис направился в правую сторону, туда, где строились суда. Здесь всё было иначе, и даже запах был совершенно другим. Подойдя поближе к почти завершённому остову какого-то корабля, установленному прямо на берегу, он присел на бревно, внимательно рассматривая его и следя за работой строителей.

Там, в гавани, где корабли стояли на воде, их донных частей не было видно. Это же судно выглядело совсем иначе. При первом, поверхностном осмотре корабль, весь опутанный деревянными подпорками и разными канатами, больше походил на толстого гигантского жука с тонкими ножками, будто пойманного в сеть и подвешенного на её нитях. Но при пристальном рассмотрении уже казалось, что он выше и как бы стройнее тех, что в бухте. Поначалу юноша лишь смутно уловил, что в верхней части не хватало чего-то важного, имевшегося на других кораблях. Уже через миг он догадался: на нём не было мачты.

Множество мастеровых, облепив остов судна, копошились внутри и снаружи корпуса, стуча топорами, что-то прибивая, постоянно принимая бесконечно подносимые к ним различные материалы, в огромной массе поглощаемые его ненасытным нутром. Вместе с запахом древесины от корабля веяло ещё и свежестью. Он был каким-то светлым и от этого воздушным в отличие от тех, что стояли на воде, чернея бортами. Сквозь маленькие вёсельные оконца с того места, где сидел Форкис, виднелось синее небо.

Форкис окинул взглядом корпус и тут же ощутил лёгкую оторопь. Из носовой части корабля, обращённой к нему, мощно выступал невероятно огромных размеров заострённый деревянный шип. Страшный, хищного вида, он производил удручающее и очень даже пугающее впечатление, вмиг изменив в юной душе отношение к постройке. Сразу исчезло доброе и светлое восприятие этого судна, только что так восхищавшего его. Воистину это был боевой корабль, создаваемый для войны на море, о чём почти забыл впечатлительный Форкис.

– Что, нравится тебе он? Это истинная мощь, – вдруг рядом с ним кто-то неожиданно произнёс громоподобным голосом, сильно напугав его.

Юноша вскочил на ноги, готовый бежать. Но бесшумно подошедший человек вовсе не выглядел враждебно и спокойно присел на бревно. Это был худощавый мужчина средних лет, очень высокого роста, с чёрной копной кудрявых волос и такого же цвета усами и бородкой. Одет он был просто и обычно. Белый льняной хитон с короткими рукавами аккуратно подпоясан и закреплён бляшками на плечах. Поверх него накинута белая же хламида, застёгнутая железной пряжкой на правом плече. На ногах старые, затёртые и оттого бесцветные сандалии.

– Сиди. Не бойся, не трону, – вновь пробасил он.

Форкис присел чуть поодаль, не сводя с него глаз.

– Что-то я тебя раньше не видел. Ты в первый раз здесь? – взглянув ему в лицо, спросил тот.

– Я просто смотрю, – растерявшись, невпопад ответил юноша.

– Я тоже иногда смотрю на него со стороны, а то всё больше как-то наоборот приходится, – не очень понятно произнёс незнакомец и перевёл взгляд на строящийся на стапели корабль.

Видя, что этот великан ничего не имеет против его нахождения на этом месте, Форкис успокоился и, посмотрев туда же, спросил:

– А что это там у него за штука впереди острая?

– О! Это главное оружие на этом корабле, передняя часть форштевня, а называется оно таран. Его позже обошьют железом. Им пробивают корпус вражеского судна, и оно тонет, – с восторгом ответил мужчина. Затем, вновь взглянув на юношу, он с интересом спросил: – Ты хоть знаешь, как называется этот корабль?

– Нет.

– Хочешь узнать?

– Да. Я видел их часто, когда с отцом выходили в море.

– Выходит, ты из рыбацкой семьи. Что ж, значит, море тебе знакомо. Это хорошо. Нет ничего прекраснее моря.

Прищурившись, взглянув вдаль, он недолго помолчал, вздохнул и продолжил:

– Такой корабль называется триера. Вон, видишь, в три ряда ярусы, вёсельные оконца на бортах? Поэтому и триера. Знаешь, что такое палуба? Это как бы горизонтальный помост, пол внутри корабля. Он разделяет его слоями от борта до борта. Так вот, триера – корабль трёхпалубный. Верхняя палуба открытая. Понял?

– Да. А этот скоро будет построен?

– Скоро. Очень скоро. Теперь нужно строить быстро и много, – вмиг посерьёзнев, ответил тот.

– Почему?

– Война, юноша. Опять война.

– А с кем? – не унимался он.

– С Персией. Есть такая страна, там, на востоке от нас.

Незнакомец в раздумьях замолчал. Форкис не мешал ему. Сегодня он снова услышал много нового и удивительного. Теперь ему казалось, что его вчерашнее прошлое было долгим сном и что все свои годы он даже и не жил. Там, где он существовал, всё было однообразным и тихим, каким-то закрытым и отдалённым от того, что творилось в мире. Здесь же всё было гораздо интереснее. Вот только его голод был прежним – знакомым и неуёмным.

Становилось жарко. Наступал полдень. Незнакомец встал, отряхнулся, взглянул на остов судна и направился в сторону города. Форкис тоже поднялся, развернулся и посмотрел ему вслед. Тот, пройдя пару десятков шагов и словно почувствовав его взгляд, остановился, повернулся к нему и громко произнёс:

– Эй, тебя, наверное, заждались дома? Смотри, не огорчай отца.

Форкис тут же сник, с горечью вспомнив об опустевшем доме. Он обессиленно присел обратно на бревно, отвернувшись к морю. Только теперь он по-настоящему ощутил одиночество. На всём белом свете у него не было ни единой родной души, кому он был бы нужен. Ему очень хотелось, чтобы старшие братья нашли его и забрали с собой. Но их, к его сожалению, как не было раньше, так и теперь не было рядом с ним.

«Может быть, они где-то здесь, среди этих людей? Но никого из них я уже не узнаю. Да и они меня тоже», – тоскливо подумал он.

– Ты что, сбежал из дома? – спросил вернувшийся незнакомец, вновь напугав юношу.

– Нет. Я не сбегал. Я просто ушёл, – не вставая, ответил он.

– Это одно и то же. Не так ли? Или я чего-то не понимаю? – продолжал спрашивать тот.

Форкис встал. Ему было неловко сидя разговаривать со стоящим человеком, причём старшим по возрасту. Он молчал, тупо уставившись себе под ноги.

– Тебя, что, выгнали?

Незнакомец по-дружески слегка потормошил кудрявые волосы Форкиса. Его голос не был осуждающим.

Не дождавшись ответа и понимая, что юноша не может сказать всего, он неожиданно предложил:

– Ладно. Не хочешь говорить, не говори. Пойдём со мной, а то я что-то проголодался. Не бойся, я не питаюсь взрослыми мальчиками.

И это шутливое приглашение, и обращение незнакомца с ним были приятны Форкису, и он искренне захотел пойти с ним, улавливая его доброе расположение к себе.

На самой окраине города, в стороне от улицы, ведущей к гавани, в тени раскидистого дерева стоял приземистый каменный дом. Из-за угла, виляя хвостом, выбежала лохматая собака. Пригнувшись и потрепав её по шее, хозяин подошёл к низкой двери, отворил её и вошёл внутрь. Форкис зашёл следом.

Дом состоял из одной просторной комнаты. В ней было прохладно и поначалу немного сумрачно. Мужчина прошёл к очагу, расположенному у левой стены, и чем-то занялся. В дальнем углу находилась лежанка. Посреди комнаты стоял деревянный стол, возле которого стояли два табурета. У дальней стены размещался большой ларь, а другой, чуть поменьше, – в левом углу, за очагом. Больше ничего не было.

Пообвыкнув после яркого солнца, Форкис заметил много разного оружия на стене возле лежанки, подошёл туда и стал рассматривать. Прямой обоюдоострый меч висел на кожаной перевязи. Рядом с ним также свисали кинжал, лук и колчан со стрелами. Здесь же были прислонены к стене длинные и короткие копья, а прямо над изголовьем лежанки повешены два железных щита – большой овальный и маленький круглый. Так близко, причём столько оружия сразу Форкис видел впервые.

Вскоре затрещал огонь в очаге. Дом стал наполняться аппетитным запахом еды, от которого у юноши невольно потекли слюни, и ему приходилось их часто сглатывать. Через некоторое время мужчина пригласил его к столу.

Такого изобилия Форкис не видел никогда. На тарелках клубились горячие куски мяса, лежали подрумяненные лепёшки, было много сыра, зелени и фруктов. Почему-то не было рыбы. Видимо, радушный хозяин, как подумалось юноше, счёл её излишним блюдом, полагая, что она поднадоела ему, рыбацкому мальчишке.

Ели молча, с огромным аппетитом. Форкис не стеснялся сотрапезника, но всё же старался не спешить, боясь поперхнуться. Еду он запивал холодной родниковой водой, осторожно наливая её из глиняного кувшина-ойнохои с одной ручкой и горлышком с тремя стоками в такой же глиняный кубок-канфар на высокой ножке с двумя ручками. Хозяин же, сытно икнув, потянулся за бронзовой ойнохоей с виноградным вином и, ловко наполнив из неё стоящий перед ним бронзовый же канфар, стал с удовольствием потягивать прохладный напиток. Осушив его до дна, он встал, собрал кости, подошёл к двери и бросил их ожидавшему там псу. Затем, открыв большой ларь, он достал оттуда шерстяное покрывало и подал Форкису:

– Приляг. Отдохни.

Сам он улёгся на лежанку. Юноша, расстелив покрывало в другом углу, тоже прилёг и тут же крепко уснул.

Пробудился он поздним вечером. Лежанка была пуста. Сложив покрывало, он вышел из дома. Хозяин сидел у стены.

Увидев юношу, он спросил:

– Не хочешь пройтись со мной к морю? Или тебе пора идти?

– Мне хотелось бы знать, как отблагодарить тебя за всё? – в свою очередь спросил гость.

– Пойдём, я покажу тебе одно место. Мне кажется, оно самое красивое на всём побережье, – словно не услышав его, произнёс незнакомец, вставая.

На землю уже опустилась ночь. Небо светилось множеством больших и малых звёзд. Спутники прошли вверх по тёмной узкой улочке, встревожив во дворах собак, повернули вправо, обошли небольшой холм и вскоре оказались над прибрежным песчаным обрывом. Внизу, охватываемая с боков почти ровным полукругом суши, плескалась морская лагуна, блестя отсветами звёзд. Зрелище мгновенно захватило их души. Оно было потрясающим и очаровывало своей невиданной красотой. Где-то вдали, сверкая мириадами искорок, небо сливалось с водой, отражавшей яркими бликами его отблески, не давая возможности понять, где заканчивается одно и начинается другое.

Это видение очень сильно будоражило сердца своим неописуемым величием, невольно подчёркивая собой всю мизерность и никчёмность человеческого существа, способного лишь на суетливую возню в довольно ограниченной среде.

Казалось, что огромный, прозрачный, сияющий полушар своим одним округлым краем касался дальнего, невидимого горизонта, а другим заходил им за спины, накрывая куполом всё пространство вокруг.