Леннарт – старший, наследник трона, гордость отца. Белокурый, высокий, с по-девичьи тонкими чертами лица и сильными руками воина. Кажущийся холодным и далеким, как вершины Ленмаркских гор, терпеливый и сдержанный. На ее родном языке имя брата означало «хозяин снегов», и маленькая Ирмалена все донимала мать расспросами, в самом ли деле Леннарт им родня, или же его принесли к порогу короля зимние вьюги, рожденные волей истинного Хозяина Снегов, от которого, по легенде, и пошел когда-то род правителей Бьёрлунда. Безупречный и ответственный, Леннарт, конечно, не оставит сестру в беде, но остережется принимать столь важное решение, не сказав отцу. А тот вряд ли отпустит наследника в чужую страну, где вот-вот может случиться передел власти.

Остается Тимлен. С Леннартом у Ирмалены разница в пять лет – целая вечность для ребенка, а вот Тимлен старше всего на два года, верный товарищ по играм и проказам. Второй сын, второй ребенок в семье, но первый везде, где нужна помощь. Пшеничные кудри, глаза цвета штормового моря – обликом он так похож на Риолена… И у него достанет нахальства взять отряд и примчаться в Арденну без разрешения отца. Да он и не пойдет за разрешением, с него спрос не такой, как с Леннарта.

Решено. Ирмалена последний раз шмыгнула носом и решительно потянулась за письменным прибором. Пусть небольшой отряд из Бьёрлунда вряд ли что-то решит, родные лица прибавят ей уверенности, а там – кто знает? – может, появятся и силы для борьбы.

Боль. Туман застилает взгляд, и боль, снова, всегда, не отпускает, не ослабевает, мысли путаются. Мир болен, его лихорадит, он меняется, начинает гнить, и гной течет из ран. Ее мир. Ее единственный мир. С этим нужно что-то…

Боль! Слабость… Давно нужно сделать что-то, но она не может. Больше ничего не может. Нет сил, и боль. Как давно… Она думала, пыталась, надеялась, но боль сводила с ума, сознание превратилось в лохмотья, такие же ошметки, какими когда-то стали ее руки. Пальцы, способные плести нити, управлять всеми стихиями, пальцы, которых больше нет. И боль. Боль и чувство потери, это вытеснило все мысли. Ей уже все равно, где быть и куда идти, плевать на тех, кто суетится рядом. Сколько прошло веков, а впереди вечность, и никто не сможет помочь.

Сила! Чужая сила не из этого мира. Не та, что была в прошлом у нее, не сила Творца. Что-то смутно знакомое. Тут, рядом. Какая разница…

Боль, потеря. Ничто не имеет значения. Обрывки мыслей и воспоминаний. О чем она думала? Неважно. Но все же кто?..

Энтисай! Зачем он тут? Собрать мысли, сфокусировать взгляд не выходит. Туман перед глазами. С кем-то спорит, она слышит слова, но смысл ускользает, ей не собраться. Один из тех, кто был в комнате, обхватил ее тело сзади, приставил сталь к шее. Непонятно, за кого ее принял и почему хочет убить. Что-то говорит, но ей нет до этого дела. Он все равно ничего не сможет. Жаль. Она хотела бы умереть. Человек не смог бы даже поднять оружие на ее воплощение, сама мысль об этом для него невозможна, но это, кажется, амдар. Хотя человеческая кровь в нем тоже есть, вот и колеблется. Решился, лезвие рассекает кожу. Телу это не повредит, оно безупречно, в отличие от нее самой.

Что? О чем она только что думала? Что-то о теле? Нет, не то.

Энтисай! Совсем рядом. Подходит. Он пришел к ней? Она же не здесь, это тело лишь кукла на ниточках, послушное орудие; впрочем, только через него он и может с ней говорить. И все же зачем?

Он уводит ее тело в другую комнату; она не сопротивляется, для нее нет разницы. Кажется, он хочет усадить ее тело на кровать. Пусть. Почему нет? Берет ее за предплечья. Руки ее тела безупречны, тем больнее сознавать собственное увечье. Его пальцы впиваются в ее кожу, он перебирает ими, как музыкант прижимает струны лютни. Что-то ищет. Не здесь. Он нащупал связь, прямо отсюда он трогает ее руки, ее настоящие руки, те, от которых почти ничего не осталось. Невозможно. Энтисай при всем их могуществе не могут коснуться Творца, им трудно даже увидеть друг друга, и это в межпространстве. Но этот смог, причем дотянулся отсюда. Чего он хочет? Что он…

Боль ушла. Тьма. Покой.

Рэйна проснулась. Выплыла из небытия, пытаясь вспомнить, что произошло. Что-то было не так. Боль… Она ушла. Туман в голове слегка прояснился, но мысли всё еще путались и ускользали. Ее ошибка и века страданий, это ведь не сон? Ее руки. Не эти идеальные пальцы, что вцепились в одеяло, настоящие руки, они… нет, все по-прежнему, они бесполезны, ушла только боль. После мгновенной вспышки надежды отчаяние вгрызлось в нее с десятикратной силой. Она взвыла, чувствуя, как слезы льются по щекам и она не может их сдержать; это свойственно Детям Стихий и людям, так же откликалось и ее тело, созданное по подобию их тел.

И только тут Рэйна заметила, что в комнате она не одна. Энтисай. Он по-прежнему здесь.

– С пробуждением, Рэйна, – он подошел и присел рядом. – Я Этрел Эль-Меар, но можешь называть меня Альмаро, в этом мире мне так привычнее. Я пришел, чтобы помочь тебе. Как себя чувствуешь? Ты проспала двое суток. Понимаешь, где ты? Знаешь, кто ты?

– Да. Подробности ускользают, но в целом – да. Что ты сделал?

– Всего лишь убрал боль. Это временно, потом она вернется. Я не могу вылечить тебя, и никто не может, мне жаль, Рэйна, правда. Я все гадал, как ты могла отделить этот мир, сделать его закрытым для всех, даже таких, как я. Теперь вижу. Ты закольцевала его, замкнула нити этого мира на самих себя, они не связаны с нитями соседних миров, потому что ведут обратно сюда. Хитро. Но все Стихии всех миров тоже были едины, а тут ты их оторвала, отрезала от общего. Сама их плоть сопротивлялась, все шесть впились в твои руки. Почему ты не остановилась?

– Я любила этот мир. Он мой первый. И тут есть люди, мои собственные дети, созданные мной лично, Стихии в этом не помогали. Мне было бы невыносимо жаль это терять. Я думала, боль – это лишь боль, раны заживут, я ведь Творец.

– Я понимаю тебя, мы, энтисай, тоже можем любить, а любовь порой лишает рассудка. Лишь безумец согласился бы терпеть такую боль. Я вижу твои настоящие руки, они превратились в месиво крошечных осколков. Мне всякое пришлось пережить, но я и представить не могу, как страдала все это время ты. Даже Творец не восстановится после такого. Будь ты кем-то другим, Плирос мог бы пересобрать тебя, конечно, по-своему, но все же. Ты стала бы иной, но вновь полноценной. Но ты и сама знаешь, с вами он не может взаимодействовать.

– Плирос?

– Пустота.

– Пустота никому не может помочь, она лишь пожирает, разрушает.

– Все не так. Мир намного сложнее, ты просто не видишь. Вы живете в том единственном слое, что лежит вне Плироса, в том, что вы зовете изнанкой, и лишь слегка проявляетесь в том, что считаете внешней стороной. Когда что-то исчезает из этого слоя, для вас оно потеряно, уничтожено, но оно продолжает жить во множестве слоев, недоступных вашему взгляду.

– Слоев?

– Можешь считать их отдельными вселенными. Но даже каждый отдельный слой может быть множеством различных вселенных, если менять восприятие, смотреть под разными углами, перестраивать самого себя в нечто иное, для которого та же материя также станет совсем другой во всех смыслах, не только зрительно.

– Творцы создают миры, я не верю, что…

– Ты видела, как энтисай появляются будто из ниоткуда и так же исчезают, и не можешь этого объяснить, ведь ты уверена, что никому не укрыться от твоего восприятия. Но это верно лишь для твоего слоя и лишь одного угла, под которым ты его чувствуешь, а мы смещаемся в другие слои или иные формы твоего. Там раскинулись наши миры, прекрасные и многогранные, сотворенные Плиросом из ваших одномерных. Да, могущественные Творцы, повелевающие целыми мирами, подобны рыбке, для которой вся вселенная ограничена стенкой аквариума. Возможно, тебе обидно об этом узнать, но это так.

– Но как тогда ты мне помог? Энтисай – обитатели Пустоты, они тоже не дотянутся до изнанки.

– Обитатели твоего мира сотворили Алую Сферу. Воссоздали в физическом объекте твою силу, собрав ее из тех частей, что ты вложила в разных эорини. Мне удалось поглотить ее, и теперь я вижу изнанку и нити, я вижу тебя, а не лишь отражение в этом слое. Если захочешь, позже я отвечу на любые вопросы, но сейчас важно другое. Твой мир обречен, Рэйна, признай это. Даже будь твои руки в порядке, его не спасти. Отдай его Плиросу, позволь поглотить его, а я помогу спастись его жителям, выведу отсюда если не всех, то многих.

– Нет! – Она вскочила, объятая ужасом. – Нет! Убирайся! Ты лжешь! Ты не получишь мой мир!

– Ты все равно его потеряешь, – он оставался спокоен. – Осталось недолго, и ты это знаешь. Смирись с неизбежным и помоги тем, кому еще можно.

– Я не смогу создать новый! Ты сам видел мои руки! И ты представить себе не можешь, что такое Творец без мира! Это хуже любых страданий, что ты можешь вообразить!

– Я уже сказал, это лишь вопрос времени. Твой мир и все его обитатели погибнут зря. У тебя хватило воли отрезать этот мир, ты пошла ради этого на чудовищную жертву, чтобы защитить его, но в результате лишь погубила. Согласись на еще одну великую жертву, чтобы его спасти.

– Я не могу, – она рухнула на кровать. – Не могу, Альмаро. У меня не осталось сил.

– И все же подумай над этим. Я побуду тут еще немного, но, если ты не решишься, мне придется искать другой способ.