Чертова кукла

У-у-у, Гиппиусиха, змеиная душа, чёртова кукла!
Все жилы из меня вытянула, скорпиониха проклятущая.
Она, певица Хаоса, как будто стоит на границе жизни и смерти, на самом берегу Леты. И её эпитеты - все оттуда.
К примеру:
... бледный паучий свет печальной улицы.
... на сцене, с прорывающимся сквозь музыку шипом, тряслись серые тени, серые мертвецы кинематографа.
Темны дни осенние.
И ленивы: чуть приоткроет день ресницы, - медленно приоткроет, поздно, - поглядит серым, оловянным глазом - и опять уже завел его.
Не люблю такое. Уныние - грешно, а уж высокохудожественное - грешно вдвойне.

Но жребий пал на эту книжку, судьба решила за меня, сама бы не стала читать ни в жисть. Но почитать её возможно стоило бы, хотя я не впиливаю в контекст, и это малость подбешивает, как потрясающая, сногсшибательная сплетня, героев которой ты знаешь мало и плохо.

Дальше жалкие попытки анализа, следовательно, спойлеры. И про философию, хотя философию я понимаю ещё меньше, чем физику.

Короче, как можно читать книжку, где героев зовут так: Стасик, Лизок, Юруля? Но я даже особо не кипятилось по этому поводу. Новогодние каникулы взяли меня в такой крутой оборот, что мне одеваться было лень и было лень вставать из кресел, а не то что бы там негодовать на Юрулю. Один только вопрос вяло прошебуршал в моём мозгу: гомосексуалист ли Стасик?

Дальше закрутилось по нарастающей. Революционеры, тайны, конспирация. Юруля - Клим Самгин на гиппиусовский лад? Прислуга, содержанка, революционерка разочарованная. Развращал ли наш милый Юрок Муру? И героев множество: Гранд-маман, Литта, папаша-подагрик, Михаил, троебратие (старик-птица Савватов, Сергей Сергеевич, племянник-хромец - оказывается, тут аллюзия на вроде бы на Гиппиус-Мережковского-Философова), и вики пишет, что есть ещё и пародии на Блока и Вяч. Иванова, которая проскочила мимо меня.
И я залезла в предисловие, которых обычно не люблю. Но вот тута оно было вполне прилично, респектую В.В. Ученовой. Оказывается, один маститый критик как-то обозвал Гиппиус "чёртовой куклой", а она не будь дурой отвечать не стала - написала роман.

И, наконец, главный герой - Юруля, Юрий Двоекуров. По моему скромному и возможно неверному мнению, философия Юрули - это не в коим разе не философия самой Гиппиус (и тута я спорю с К.Чуковским, кошмар и ужас, право!). Юруля - блестящее исполнение простой идеи: как гибельно и сокрушительно может быть обаяние зла. Юрасик - обаятелен донельзя, красив, ловко умеет устроится. Его философия в двух словах: не люби ближних, а люби себя самого; лучше вред другому, чем себе; не ищи смысл жизни - его нет и он не нужен; будь осознанно счастлив - пожелай счастья сознательно, умно,смиренно себе самому на то время пока жив.
И вроде бы ничё такого уж запредельного, но слова - это труха, а посмотришь на поступки нашего ловкача Юрасика и передергивает от отвращения. В конце концов своим сознательным и логически выверенным эгоизмом он сталкивается со страстью, безумием - и погибает, загнанный самим собой в смертельную ловушку.
Нет, не верю, что Гиппиус = Юруля, мне кажется, что Зинаида Ивановна писала с себя Литту, Юрину улитку, странную, одинокую, слишком умную и глубоко чувствующую девочку.

Ну, вроде бы чуть-чуть разобралась. Хотя, конечно, остались вопросы, в том числе про Стасика любопытственно.

По рецензии самого преданного поклонника Гиппиус на этом сайте у меня сложилось впечатление, что «Чертова кукла» – интригующая смесь Булгакова, Достоевского и Камасутры: «все со всеми ради жилища», а на заднем плане скорбные эстеты, неврастеники и проститутки кончают с собой. Я не могла пройти мимо такого декаданса. Хотя вообще-то я не люблю декаданс.
Оказалось, что это история о молодом эгоисте Юрии («чертова кукла» – это он), продвигавшем теорию о сибаритском эгоизме как дороге к счастью. К некоторому моему удивлению, эта непритязательная идея действительно всерьез апеллировала к умам некоторых героев своего времени. Только нежные, святые и бездеятельные души вроде сестры Юрия Литты могли противостоять столь упаднической морали. Под конец кто-то даже отметил, что красавец Юрий – «очарование зла», почти по Бодлеру. Ну, для шестнадцатилетних подростков он, может, и вампир очарование зла, а по мне так ему просто было нечем заняться.
То же, впрочем, относится и ко всем остальным. Герои Гиппиус (как и вообще львиной доли дореволюционной литературы) как бы спрашивают тебя, читатель: а чем бы занялся ты, если бы тебе (не) повезло родиться в дворянской семье? Вот, например, Юруля (и он не спросит, как друзья называют тебя, читатель): учится на кого-то там, сдает себе экзамены в охотку, спит с аристократками и не только, играя в барышню-крестьянку, муштрует профурсетку для влюбленного друга, критикует Достоевского в книжном клубике, нежно любит сестренку (платонически, товарищи поклонники Мартина), а главная дилемма в его жизни – ночевать в семейном доме или в съемной квартирке на Васильевском острове. Перед этим драматическим выбором герой стоит на протяжении всего повествования. Роман заканчивается тем, что он уезжает на дачу. Трагическая развязка неизбежна.

Остальные герои возникают из сырого питерского тумана и растворяются там же. Если бы они не были подпольными революционерами (о чем я с изумлением узнала, когда по весне их начали сажать), то Гиппиус была бы просто русским Прустом, певицей голой действительности, только больше, как сказала бы моя знакомая бельгийка, разговорков.
В частности, климат оказывается губителен для хрупкого здоровья молодого Кнорра. Человека с такой фамилией воспринимать всерьез еще сложнее, чем Юрулю, но вы привыкнете, на самом деле это весьма грустная история. Первую половину произведения он бродит по улицам Петербурга в состоянии того студента из «Голема», что распахивал пальто на голом теле, заявляя, что больше у него ничего нет, а в конце он внезапно превращается в дикую обезьяну из рассказа Эдгара По и бешено вращает белками глаз. Каким вакхическим напитком вызвана эта мистическая метаморфоза – одна из загадок повествования. (На всякий случай сделала себе пометку пореже ездить в Питер в плохую погоду.) Мне его жаль, впрочем, мне всех героев жаль, и отнюдь не свысока – в этом заслуга Гиппиус.
Потому что, как говорил Писатель из «Сталкера», «Дикобразу – дикобразово». Красавица Наташа позволила себе угаснуть, очерстветь – она бы и рада следовать морали Юрия, да не может: больно повзрослевшей усталой душе. Литта светится от внутренней ясности, как лампочка Ильича, с первого до последнего явления, и на эту героиню хочется равняться. Юрий жил своими мелкими радостями и жил бы дальше, но к нему подкралась Гиппиус со своими понятиями о чести и достоинстве. Однако есть и невинные жертвы – погибшая в тюрьме Хеся: к ним, впрочем, не успеваешь проникнуться сильным чувством, поскольку революция в романе выступает все-таки побочным явлением.

Местами текст прекрасен: точные и глубокие душевные наблюдения соседствуют с фразами, от которых сползаешь под стол. Ну вот, например, книгочейский кружок:
«Пусть говорят о метафизике, о христианстве вообще, о Достоевском вообще... Глухарев заведет о собственной религии, о махо-садо-эготизме, ну да ничего, он немногословен и туманен».
Не меньше впечатляют описания окружающего мира:
«Пахнет, как всегда, тяжелыми, холодными кошками».
В конце социальных явлений становится больше, текст намекает на to be continued, выжившие герои рвутся душами к следующей серии, ну а я, пожалуй, побуду немногословной. И туманной.

Я читала этот роман перед поступлением в университет. Поэтому ассоциации у меня с ним самые хорошие. Тогда, в свои неполные 17 лет, я жила не в 2004 году, а примерно на сто лет раньше.
"Чертова кукла" - это очень атмосферная книга. Она погружает тебя в то время. Ты становишься его частью. И главный герой Юра - это ведь не просто герой, это русский декаданс-парень) В нём вообще сплелось всё: честность, подлость, принципиальность, конформизм...
Он очень сексуален и одновременно вне пола как будто, потому что голова его занята всем подряд.
Но по итогу всё равно мерзкий персонаж почему-то.
Позже, два года спустя, когда я читала "Бесов", меня осенило, что Юруля очень тесно генетически связан с образом Ставрогина. И что-то в нем есть от Петра Верховенского. Но если Ставрогин - это раб самого себя, своих страстей, причём настолько, что все его низменные наклонности убивают в итоге всю его возвышенную натуру (с чем Ставрогин смириться не может), то у Юрули все теплохладное. И любит он немного, и страдает по чуть-чуть. И все его псевдо-революционные метания приводят к тому, что он классический русский интеллигент эпохи "между двух революций". Но именно эта интеллигентность Юрули роднит его с Верховенским-младшим. Ведь Верховенский доводит своего внутреннего интеллигента до низости, он насмехается над ним, а Юруля пытается его просто по-тихому омужичить.
"Чёртова кукла" - это своего рода лайт-продолжение "Бесов". Достоевский - максималист: он все либо обожествляет, либо демонизирует. Поэтому герои его - титаны, пусть даже черные, но титаны.
А у Гиппиус перед нами просто люди, запутавшиеся, ищущие, проживающие жизнь как умеют.
И хорошая мораль в итоге: ах ты чертова кукла! Поиграет с тобой дьявол, поиграет. Да и выбросит.
Какое пророчество это было, однако!
И не только для нашей страны.