– И предпочитаете это огромное, неинтересное млекопитающее! – еще презрительнее заметил ученый-энтомолог, указывая на Динго, который важно подошел к молодой женщине, приветливо виляя красивым пушистым хвостом и ласково глядя на нее своими большими умными глазами. – Это позвоночное, бесполезное и громоздкое, которое нельзя было бы укрепить никакой булавкой ни в одной из моих витрин…

– Слышишь, Динго, как отзывается о тебе наш ученый друг? – весело сказал капитан, ласково похлопывая собаку по спине. – Он называет тебя бесполезным и предпочитает тебе всякого таракана… Скажите, мистер Бенедикт, чем заслужил вашу немилость наш бедный Динго?

– Ах, он доставил мне одно из самых горьких разочарований моей жизни, – торжественно ответил кузен Бенедикт. – Когда он появился на палубе «Пилигрима», я не на шутку обрадовался…

– Неужели вы хотели и его причислить к насекомым? – с притворной наивностью спросил капитан.

Но ученый не понял насмешки и отвечал совершенно серьезно:

– Нет, я надеялся, что это позвоночное принесет мне какой-нибудь любопытный образчик полужесткокрылых или хоботных, принадлежащих к африканской фауне; ведь его нашли на берегах Конго.

– Приятная надежда, нечего сказать, – проворчал капитан, отворачиваясь, чтобы не расхохотаться в глаза ученому-энтомологу, который продолжал описывать свое разочарование с глубокой искренней грустью.

– Представьте же себе мое огорчение, когда после самых тщательных повторных осмотров я не нашел на этом уродливом млекопитающем ни одного сколько-нибудь интересного насекомого. Две-три блохи общеизвестного вида и даже самых обыкновенных размеров, вот и все!.. Стоило спасать это животное ради таких мизерных результатов!..

– Слышишь, бедная собачка, ты не исполнила своего назначения! – патетически проговорил командир «Пилигрима».

Миссис Уэлдон не выдержала и громко расхохоталась, но капитан Гуль сумел сохранить серьезность и с притворным участием начал соболезновать неудаче ученого.

– Вы бы зашли в трюм, мистер Бенедикт, – любезно посоветовал он. – Туда, где лежит балласт, на самое дно судна!.. Я дам вам матроса с фонарем в проводники, там вы, может быть, и найдете несколько экземпляров любимых вами тараканов…

– Кузен, предупреждаю вас, если вы принесете тараканов в мою каюту, я выброшусь за борт! – смеясь, воскликнула миссис Уэлдон.

– О, кузина, как мало цените вы значение энтомологии вообще и тараканов в особенности! Вспомните, что уже Вергилий посвятил этим прямокрылым несколько стихов. Гораций написал в честь их одно из своих лучших проклятий, а вы…

– А я специально покупаю персидский порошок для их истребления!..

– О, варварство! – негодуя, воскликнул ученый. – Пожалуй, вы уничтожите даже знаменитых коколашей, этих гигантских тараканов теплого климата?

– С наслаждением, кузен, и с полной уверенностью в своей правоте. Я уничтожаю всех насекомых, от которых, кроме вреда, никто ничего не получает.

– О, ересь, адское заблуждение! Преступное неведение! Научное богохульство!.. Да простит вам энтомология, кузина! Вы, видно, не знаете, что сам Франклин, наш знаменитейший соотечественник, считал грехом лишать жизни какое бы то ни было насекомое. У него не подымалась рука даже на сетчатокрылых, жало которых довольно неприятно, уж не говорю о хоботных, называемых профанами блохами, укусы которых доставляют лишь небольшой, довольно приятный и возбуждающий энергию зуд. Это буквальное мнение Франклина, которого вы, капитан, конечно, считаете недурным моряком?

– И еще лучшим ученым, мистер Бенедикт!

– Так вот этот самый Франклин, жестоко искусанный комаром, дунул на него и, находя невежливым говорить «ты» даже такому маленькому насекомому, любезно проговорил ему вслед: «Летите, друг мой. Мир достаточно велик для того, чтобы вместить нас обоих!» Ну-с, что скажете теперь? – торжествуя, закончил ученый.

Капитану оставалось только почтительно поклониться, что он и сделал, посоветовав не на шутку разволновавшемуся кузену Бенедикту пойти исследовать глубины трюма, в котором иногда попадались матросам прекрасные экземпляры того знаменитого коколаша, о котором так восторженно отзывался ученый-энтомолог.

В ближайшие помощники своих розысков кузен Бенедикт избрал, после долгих колебаний, колоссального негра Геркулеса, единственного человека, имевшего терпение выслушивать его бесконечные лекции о жесткокрылых и щетинохвостых. Правда, ученый предпочел бы помощника с менее сильными руками, каждое движение которых заставляло дрожать за целость коллекций, но весь экипаж «Пилигрима», не исключая даже и всегда любознательного Дика Сэнда, точно сговорился убегать от ученых лекций энтомолога. Как только кузен Бенедикт заводил речь о сетчатокрылых или хоботных, как только обращался к кому-нибудь с вопросом: «Не попадался ли вам какой-нибудь интересный экземпляр насекомого?» – так у каждого сию же минуту находилось какое-нибудь не отложное дело на одной из высоких мачт, куда кузен Бенедикт с его близорукостью и неловкостью, понятно, не мог ни за кем следовать. Бедному ученому поневоле приходилось довольствоваться терпеливым вниманием Геркулеса и дрожать, передавая в его громадные лапищи булавку с каким-нибудь хрупким насекомым.

Пока кузен Бенедикт, за неимением лучшего ученика, просвещал молодого негра, миссис Уэлдон обучала читать своего маленького сына с помощью игрушек, заменявших азбуку. Для этой цели у нее были приготовлены небольшие деревянные кубики с написанными на них крупными буквами и цифрами, из которых мальчик составлял слова и целые фразы. Маленький Джек настолько полюбил этот способ учиться читать, что почти не расставался со своими кубиками, таская их за собой повсюду и расставляя различные слова на палубе, где превращался из ученика в учителя, объясняя тайны игры добродушным неграм, делавшим вид, что они внимательно слушают ребенка…

9 февраля утром Джек, по обыкновению, полулежал на чисто вымытом полу палубы в обществе старика Тома, который предупредительно закрывал глаза, чтобы не видеть, какое слово составляет его маленький друг, и потом угадать это слово, как вдруг к играющим подошел Динго, в это время обыкновенно спавший на солнечном местечке около мачты.

Задумчиво оглядела собака маленькие кубики, обнюхала один из них, лизнула руку Джека, зевнула, ласково махнув хвостом, и уже собиралась отойти прочь, как вдруг ее умные глаза остановились на том кубике, который Джек протягивал старому негру. Совершенно неожиданно Динго кинулся вперед, схватил кубик и положил его к ногам Джека.

– Динго, что ты делаешь? – испуганно крикнул мальчик, опасаясь, чтобы собака не проглотила одну из его букв, но Динго не имел подобного намерения. Он только тщательно осматривал остальные кубики, переворачивая носом некоторые из них, и, наконец выбрав еще один, положил его рядом с первым. Затем он торжествующе поднял голову, осмотрелся и громко залаял, как бы выражая свою радость.

Маленький Джек и старый Том были одинаково удивлены поведением Динго. Ребенок был в полном восторге. Для него не было сомнения в том, что его четвероногий любимец умел читать или, по крайней мере, понимал значение написанных на кубиках букв.

– Мама, Дик! – крикнул он восторженно. – Подите сюда поскорее! Посмотрите, наш Динго умеет читать! Это образованная собака… Посмотри сама, мама!..

Дик Сэнд подошел к собаке, которая все еще стояла на месте, придерживая лапами выбранные ею кубики… На них оказались заглавные буквы С и В.

– Попробуй смешать буквы, Дик! – восторженно кричал Джек. – Он опять выберет эти самые буквы. О, Динго знает их не хуже нас с Томом!

Капитан, гулявший с миссис Уэлдон по палубе, подошел на зов ребенка и попробовал последовать его совету.

Дик Сэнд смешал всю азбуку, не без труда отняв у собаки понравившиеся ей кубики, и рассыпал ее затем перед Динго. Тот осторожно обнюхал каждый кубик, переворачивая их из стороны в сторону, и наконец нашел таинственные буквы, привлекавшие его собачье внимание. Раз пять повторяли этот опыт, и каждый раз Динго отыскивал все те же буквы С и В, которые и клал перед собой с торжествующим видом, сопровождая этот поступок радостным лаем.

Другие буквы азбуки для него, казалось, вовсе не существовали. Он презрительно их отталкивал мордой или лапами, когда их ему подсовывали.

– Странная история, – задумчиво проговорила миссис Уэлдон. – Что бы это могло значить?

Капитан внимательно рассмотрел оба кубика.

– С и В – эти буквы были выгравированы на ошейнике Динго, когда капитан «Вальдека» нашел его на берегах Конго. Кажется, вы нам рассказывали об этом, Том? – обратился он к старому негру, присутствовавшему при опытах.

– Точно так, капитан, я не раз слышал, как капитан нашего судна рассказывал историю своей находки. Он даже показывал как-то остатки ошейника, который был на Динго, когда его нашли, полумертвого от голода и истощения, на западном побережье Африки.

– И на этом ошейнике были те же буквы? – быстро переспросила миссис Уэлдон.

– Те самые: С и В. Я прекрасно помню это, миссис Уэлдон, так как всегда интересовался этой собакой, пережившей так много опасностей и лишений!

– Да, она могла бы рассказать многое, – задумчиво проговорил капитан. – Вся беда в том, что животное не может выразить своих мыслей… Иначе, быть может, Динго объяснил бы нам…

Капитан умолк и задумался.

– Эти буквы наводят вас на какое-нибудь воспоминание, капитан? – с любопытством спросила молодая женщина.

– Да, пожалуй, миссис Уэлдон. Меня поразило одно совпадение… Очень может быть, что эти буквы С, В имеют отношение к истории одного бесстрашного путешественника, судьба которого осталась неизвестной.

– О ком вы говорите, капитан? Я что-то не помню имени, начинающегося с букв С и В!

– Вы легко могли и не слыхать о французском путешественнике Самуэле Верноне, отправившемся в Центральную Африку по поручению Парижского географического общества. Он хотел пройти весь материк от запада к востоку. Пунктом отправления, насколько мне помнится, должно было служить устье Конго, конечной целью пути предполагали сделать мыс Делгаду у впадения реки Рувум, по течению которой должен был следовать караван ученого.

– И этот француз назывался Самуэль Вернон?

– В этом я вполне уверен!.. Следовательно, вы видите, что заглавные буквы, вырезанные на ошейнике собаки, легко могли быть начальными буквами этого имени: С и В.

– А что же случилось с этим Самуэлем Верноном? – с волнением допрашивала миссис Уэлдон, которая не могла не заметить странного поведения собаки при повторении этого имени. Бедный Динго тихо и жалобно стонал, продолжая все время лизать руки капитана и молодой женщины и глядя на них такими нежными глазами, точно хотел благодарить их за произнесение знакомого и любимого имени.

– Судьба путешественника осталась тайной для всех, – печально ответил капитан, трепля умное животное по голове. – Его видели в день отъезда, и затем о его караване никто ничего не слышал!.. Вероятно, он был убит где-либо по дороге неграми, что достаточно объяснило бы ту антипатию Динго к черным пассажирам «Вальдека», о которой неоднократно рассказывал нам Том…

– Но от которой на «Пилигриме» и следа не осталось. Не правда ли, Динго? – поспешил прибавить старый негр, лаская собаку, которая, в свою очередь, ласково терлась о его ноги.

– Значит, вы думаете, что Динго принадлежал этому Самуэлю Вернону? – спросила миссис Уэлдон. – Разве вы слышали что-либо о том, что его сопровождала собака?

– По правде сказать – нет, о таких подробностях не всегда сообщают в журналах, из которых я совершенно случайно почерпнул сведения об экспедиции Самуэля Вернона. Но мне кажется вполне возможным предположить, что Динго принадлежал этому путешественнику, ввиду известных нам обстоятельств. Собака легко могла вернуться к устью Конго – особенно если ее хозяин погиб в начале своего пути. Если это так, то ученость Динго легко объясняется. Ее хозяин мог шутки ради научить умное животное распознавать начальные буквы своего имени… В том же, что Динго их распознает, сомневаться невозможно. Посмотрите, вот Джек еще раз смешал азбуку, и видите, Динго опять нашел свои буквы и торжественно несет их нам, как бы приглашая обратить на них внимание…

– Бедная собака, я понимаю тебя, – грустно проговорила миссис Уэлдон. – Ты бы хотела рассказать нам историю твоего первого хозяина… Скажите, капитан, неужели Самуэль Вернон предпринял такое отдаленное и рискованное путешествие один с своей собакой?

– Не знаю, миссис Уэлдон, хотя совершенно один он, конечно, не мог быть. Его должен был сопровождать караван черных носильщиков. Без этого ведь невозможно путешествовать по Центральной Африке. Но сопровождал ли Самуэля Вернона кто-либо из европейцев, этого я не сумею вам сказать. Быть может, Динго знает это. Спросить его разве? – смеясь, закончил капитан.

В это время Динго внезапно поднял голову и зарычал… Его умные, кроткие глаза налились кровью, и он весь ощетинился в припадке страшной злобы.

Капитан удивленно обернулся, и взор его встретился со взором португальца-повара, неожиданно появившегося в дверях своей кухни.

На него-то собака и оскалила зубы; так повторялось каждый раз, когда она встречалась с этим человеком. Капитан быстро схватил озлобленное животное за шею, чтобы удержать его от нападения, которое могло плохо кончиться для португальца, и еще раз переспросил его:

– Отчего это Динго рычит только на вас, Негоро? Он такой ласковый со всеми.

– Не знаю, капитан! Вероятно, моя физиономия ему несимпатична, – отвечал Негоро, стараясь казаться равнодушным, но от внимательного взора миссис Уэлдон не укрылось беспокойство, с которым повар приглядывался к буквам, вытащенным собакой из азбуки и оберегаемым ею с видимым пониманием их значения.

– Неужели вы никогда не встречали этой собаки на берегу, Негоро, случайно как-нибудь? – продолжал допрашивать португальца-повара капитан, все еще удерживая гневно рычавшего Динго.

– Ни разу, кажись, хотя, конечно, кто может за это поручиться?.. Я не привык рассматривать собачьи физиономии, – недовольным тоном отвечал португалец и быстро скрылся в своей каюте.

– Странно, чрезвычайно странно, – проговорила миссис Уэлдон, – посмотрите, капитан, Динго тотчас же успокоился… В отношении собаки к этому человеку скрывается какая-то тайна…

– И вряд ли хорошая, миссис Уэлдон… Но, к сожалению, мы не в состоянии разгадать ее, а потому лучше не будем ломать себе головы и расстраивать себя предположениями, быть может, совершенно ошибочными.

– Не странно ли, капитан, что собака умеет различать буквы? – почтительно спросил Дик Сэнд, молчавший до этой минуты, чтобы не мешать разговору своего начальника.

– Ничего тут нет странного! – весело крикнул Джек. – Мне мама давно рассказывала об одной знаменитой собаке, которая не только умела читать и писать, как настоящий школьный учитель, но даже играла в домино, никогда не ошибаясь и обыгрывая самых лучших игроков. Не правда ли, мама?

– Не думаю, чтобы Мунито (так называлась эта собака, действительно заслужившая всемирную известность) была в самом деле такой ученой, как ты говоришь, Джек. Правда, о ней рассказывали чудеса. Она не только складывала из букв целые фразы, но даже делала сложные арифметические задачи… Однако мне говорили люди, знакомые с ее хозяином, что дело было гораздо проще, чем думала легковерная публика…

– В чем же состоял секрет учености Мунито? – с любопытством спросил Дик Сэнд, заинтересованный не меньше маленького Джека.