Буратино в русском лесу

– Сегодня у нас событие, которое нельзя не отметить! – мой старинный товарищ сел напротив за любимый нами столик во дворе, где частенько собирались соседи, судачили старушки, играли в нарды или шахматы любители настольных игр.

– У нас бывают другие события?! – я улыбнулся, вспомнив, как каждую неделю по пятницам мы собираемся здесь по вечерам и пробуем наливку, настойку, водку, вино или коньяк. В этот день большинство соседей едет на дачи, а мы остаёмся в бетонном лабиринте городских кварталов с редкими зелёными островками, как у нашего подъезда, ждать понедельник. – Пьем за любовь к природе, за любовь на природе, за природу любви!

– Не-а. Сегодня особенное! Моего внука приняли в кадетский корпус. – Чуть суетясь, он достал из рюкзака флягу, пару маленьких стаканчиков и разлил в них янтарный напиток. – И по такому случаю я предлагаю усугубить потрясающий напиток – «Российский Казахстан»!

– Казахстан никогда не был российским, а только советским. Что-то ты, дружище путаешь?!

– Поверь мне на слово. Ты будешь пить «Российский Казахстан»! Вздрогнем и освежим сознание. – Он поднял свой стаканчик и чокнулся со мной. – Это в наш «Российский», что пять звездочек, оставшийся во фляге я добавил коньяк «Казахстан». Зять привёз из командировки.

– За детство в погонах! – поддержал я. Чем меня друг только не угощал: «Российский Арарат», «Российский старейшина», «Российский Хеннесси», «Российская лезгинка», и даже «Российский курвуазье». Важно, что таким образом им вкладывался в ход пития патриотический смысл – пить так казалось патриотичнее и приятнее, только и всего.

Немного знакомый сладковато-приторный вкус коньяка коснулся губ, и знакомый аромат достал из памяти порядком забытую историю.

Когда-то очень давно меня призвали на срочную службу, где я нацепил погоны рядового и с такими же стрижеными парнями ходил строем по плацу, гремел тяжёлым карабином, стоял в суточных нарядах, драил полы огромной казармы, убирал вонючую парашу и мечтал о городских увольнениях.

Но строптивый характер, суровые командиры, строгие порядки и юный мой возраст отодвигали сладкое желание побыть за забором армейской жизни. Постоянно хотелось есть, письма из дома приходили редко, к вечеру ноги еле доплетались к койке, и ничто, казалось, не могло осветить эту беспросветную юность в кирзовых сапогах. В один из парково-хозяйственных дней, накануне большого городского праздника, когда к полуночи последние силы остались в ангарах с боевой техникой, я свалился худым мешком с костями на свою койку в казарме, и совсем неожиданно для себя услышал заботливый голос командира соседнего отделения:

– Эй, служивый, компанию не составишь?! Не могу один. Не привык, – огромный рыжий сержант сидел на соседней койке и протягивал мне бутылку.

– Это что? – удивлённо спросил я и взял темно-зелёную стеклянную тару из-под лимонада или, может быть, пива. В темноте не видно. Неожиданное внимание старшего по званию, случайная возможность выпить вкусненького и взбодриться после трудового дня не оставляли мне выбора: пить или не пить.

Я хорошо глотнул. Холодная жидкость внезапно обожгла губы, а в нос ударил ужасно знакомый запах утренних мыльно-рыльных принадлежностей: полроты у нас выливала на себя горстями пахучий одеколон «Русский лес» за неимением в местном военторге иного средства после бритья.

– Что здесь намешано? – скривился я.

– Это, боец, лимонад с одеколоном: «Буратино» в «Русском лесу»! С наступающим праздником!

Бюстище

Ещё в школе мальчишки дразнили её «Буфером» и старались облапать самую большую грудь в классе. С годами, к своему бюсту шестого размера она попривыкла, начала называть себя мисс-супер-бюст. К 35-ти гордилась его красотой, у неё появилась вальяжность, которую придавала выработавшаяся с годами уверенная походка: сокровище из двух полушарий надо было уметь достойно нести. И Тамара научилась. В некоторые дни даже закрытая кофточка не могла скрыть её приподнятого настроения.

Сегодня был такой день.

Окинув взглядом соседние столики в ресторане, Тамара остановила свой выбор на дальнем, где сидели трое мужчин с графином водки и немудреной закуской. Похоже, что они пришли сюда не с желанием поесть, а выпить. Причем хорошо, от души, так как быстро заказали второй графин. Современному мужчине одной бутылки водки мало, а одной женщины много, – это Тамара хорошо знала, но всегда надеялась на исключение..

Как бы невзначай она посматривала в сторону мужчин, и разворачивала бюст в удобном для чужих взглядов ракурсе. Жест не остался без внимания и самый рослый из компании осмотрел её оценивающим взглядом.

– Есть на что глаз положить! – обратил на Тамару внимание соседей самый рослый.

– Это не мой размерчик, – улыбнулся моложавый. Он выдавал эту группу военных своей короткой прической и почтительным уважением к старшим. Похоже, что в компании парень был младшим по званию офицером офицером. Да и пил он, заметно, слабее всех.

– Бюстище, что надо! – под загремевшую музыку кивнул второй. Крепкий, с пивным животиком, с умными, но хитроватыми глазами он выглядел наиболее трезвым среди товарищей. – Как аппетит приходит во время еды, так и эрекция возникает при наличии объекта сексуального предпочтения.

Рослый пригласил Тамару на танец. Она и не думала отказывать, так как в компании мужчин чувствовала себя гораздо комфортнее, чем в одиночестве.

Офицеры – она это вычислила правильно – усадили её во главе своего стола. Специально заказали бутылку вина. И, поглядывая на шикарную грудь, окунулись в свою гусарскую стезю с избитыми тостами «За дам и не дам».

Часа через два после очередного быстрого танца, усаживаясь за столик, Тамара обнаружила отсутствие рядом рослого. Молодой клевал носом – он заснул у тарелки с селёдкой ещё полчаса назад.

Крепыш уверенно рассчитался за всех, захватил початую бутылку водки и пошел за Тамарой.

За окном спала ночь. Свет в комнате женщины они не включили. Самое главное в этой ситуации Тамаре было вовремя раздеться. Сняв бандаж и лифчик, она превращалась в грузную толстую бабу. При взгляде на такие обвисшие формы мужчины частенько трезвели…

– Судьба без греха подобна птице без крыльев, – подумалось Тамаре. Сегодня ей удалось остаться мисс-супербюст и очередной раз почувствовать удовольствие, которое с годами приходило всё реже.

В кафе

Праздник можно придумать по всякому случаю. И у фантазии в этом направлении нет ограничений. Известно, что день рождения не отмечают заранее, поэтому мы решили организовать проводы 49 лет и 361 дня со дня появления на свет Вовика – веселого и рыжего, холостого и заводного нашего товарища. Многие друзья из компании последних лет уезжали на лето из города, а тем, кто оставался, ждать юбилей не хотелось. Особенно тогда, когда услышали, что по финансовым соображениям он решил пригласить на свое 50-летие всех на дачу, за город, через неделю. Ехать к черту на рога, в его глубинку никого не собирался, а порог в полвека жизни пропустить друзья не хотели.

Собрались стихийно в местном кафе. Напились пива. Загрузили его водкой. Порадовали организм вискарем. Души раскрылись, как в детстве, нараспашку. Недопразднованный юбиляр запел в полный голос, и все, на радостях, подхватили. Орали хором. 6 голосов и все невпопад. Но душевно и с ощущением праздника. Могли б исполнить любой репертуар, силы чувствовали колоссальные. И свистели, и притопывали, и ложками по столу похлопывали.

Неожиданно пение прекратилось. Первый голос – Вовик – стал… икать. И так громко, что забил своим иком саксофон местного музыканта. Все кинулись ему помогать. Мужчины хлопали по спине, дамы пытались сделать искусственное дыхание.

Ики прорывались сквозь глотки воды. Стены кафе сотрясались от его мощных заблудившихся пуков. Ничего «юбиляру» не помогало. Пришлось расплатиться с официантом, вывести Вовика на улицу…

Долго еще ики довольного именинника звучали на улицах спящего города…

В купе

Поезд прибыл на платформу вовремя. Поздним вечером на разных концах платформы стояли в его ожидании всего три человека, и в минутную остановку состава они быстро зашли в свои вагоны.

В третьем купе скорого поезда «Москва – Оренбург» лежала на нижней полке тридцатилетняя школьная учительница, и смотрела в окно. Остальные места пустовали. Она возвращалась с традиционной встречи выпускников своего вуза, и, под впечатлением общения, вспоминала преподавателей, сокурсниц, события сегодняшнего дня, веселый банкет в ресторане.

Было чуть-чуть грустно. Из всех выпускников группы, что встретились сегодня, только одна Света вышла замуж за одноклассника, который закончил военное училище. Остальные учительствовали в разных школах и холостяковали. Одна девочка работала старшим методистом в РОНО. Аня, соседка по парте, закончила аспирантуру и числилась кандидатом педагогических наук на кафедре русского языка родного института. Ее карьера казалась всем верхом совершенства. Особенно потому, что новый жених – преподаватель соседней кафедры – очень был похож на Вячеслава Тихонова, актера из фильма «Доживем до понедельника». Этот фильм любили все, а от его роли школьного учителя истории просто теряли дар речи. Почему таких педагогов она не встречала в школе, а видела только в кино?

Собственная ее судьба оставляла желать лучшего. Комната с ночлегом у квартирной хозяйки на краю города. Жизнь в «городе деревенского типа» с домами из черных свай. Ресторана нет. Кинотеатр на ремонте третий год. Друзей нет. Ну, может быть, учительница математики, с разницей в три года из того же педагогического института.

Скучно, когда нет уроков. Скверно, когда ученики к ним не готовы. Грустно, когда год за годом проходит жизнь в этой глуши…

Неожиданно резко отворилась дверь, и в купе вошел военный, один из тех пассажиров, кто заскочил в поезд на этом полустанке. С его появлением запахло зимней свежестью, войлоком шинели, гуталином сапог. Мужской дух наполнил неполные восемь кубических метров купе в одно мгновение терпкими ароматами. Хозяйка нижнего места справа сделала вид, что спит, и тихонько наблюдала, как офицер снял фуражку и китель, с блеснувшими звездочками на погонах. Было трудно сосчитать их количество, но точно это был не лейтенант. Две звездочки лейтенанта она знала по фотографии Светы с мужем.

Аккуратно разложив свои вещи по полкам, офицер сел напротив, и, в ожидании проводницы, изредка поглядывал на лицо «спящей» спутницы. На вид они казались ровесниками, только уверенности и жесткости в движениях мужчины было гораздо больше, чем у спутницы, калачиком спрятавшейся под верблюжьим одеялом с серой от сотен стирок простыней.

Появление проводницы с предложением показать билеты, внесло в купе свет коридора вагона, говор попутчиков и смех соседей ближних купе. Делать вид, что можно спать в этом шуме и гаме, стало невозможно, и женщина приоткрыла глаза, внимательно разглядывая своего нечаянного попутчика.

Тот показал билет, заплатил за белье и чуть улыбнулся представителю железной дороги.

– Счастливого пути! Спокойной ночи… Чаю не хотите? – спросила проводница перед выходом.

– С удовольствием! Пару стаканчиков… С лимоном и сахаром, – ответил проводнице офицер, успев перехватить взгляд соседки по купе. В ее испуганных огромных глазах совсем не было сна, и только удивление ситуацией, тревожность ночного соседства читались на неуклюжей подушке с дырявой наволочкой – вечным атрибутом российских железных дорог.

Он достал из портмоне деньги на чай и облокотился на откидной столик.

– Доброй ночи! Меня зовут Андрей. Извините, что потревожил своим внезапным вторжением. Надеюсь, чашка чая примерит нас в этой – он на секунду остановился, подбирая слово, – пикантной ситуации. Мне предстоит ехать до шести утра, а так как по расписанию остановки нашего поезда до моего выхода не предусмотрены, то мы обречены на совместное путешествие. От того, как мы отнесемся к нему, может зависеть вся наша жизнь…

Пока он говорил свой закрученный монолог, появилась проводница с двумя подстаканниками, в которых плавали дольки лимона в кипятке с пакетиками чая. Сахар и дольки лимона ждали свою ложечку – такой неприхотливый сервис был пассажирам железных дорог привычен.

– Да, именно так. – Как будто прочитав её мысли, продолжал офицер. – Я постоянно в командировках и обслуживания иного просто не встречал. За границей не был, не состою, не замечен, характер не нордический, а петь люблю. Правда, не умею!

Она улыбнулась незамысловатой шутке и принялась молча помешивать сахар. Правильные черты лица с мужественными морщинками у рта. Темные волосы совсем без признаков седины коротко и аккуратно подстрижены. Верхняя пуговичка расстегнута на рубашке. «Интересно, женат или нет, этот симпатичный парень?» – мелькнула непроизвольная мысль.

Он тараторил быстро, выдавал информации много, но раздражения не вызывал. Быстро вышел из купе, дав ей возможность взглянуть на себя в зеркало, и навести небольшой порядок на лице. Через пару минут вернулся назад с перекинутым на плечо полотенцем, сел напротив и принялся пить чай в прихлебку. Так дедушка её любил пить, со свистом втягивая горячий напиток, прихлебывая чуть-чуть, маленькими глоточками, стараясь не обжечься кипятком. Воспоминания добавили искорку в глаза, и она нашла в себе силы заговорить. Почему-то решила для этого привстать.

– Таня. Учительница химии. Еду до конечной…

– Очень приятно! – состав неожиданно загрохотал, дернулся, и она не успела схватиться за полку и попала прямо в руки Андрею. Хорошо, что он удержал одной рукой стакан чая, и только немного воды капнуло на ее ночную рубашку. Второй рукой он обхватил Таню за талию и согретое под одеялом тепло женского тела прикоснулось к горячему, мужскому. Таня от неожиданности резко отскочила в свою сторону и прикрылась одеялом. Чайное пятно на бедре быстро остыло, и она почувствовала легкий холодок от мокрой ткани.

Это неудобство совсем не смутило ее. А вот ладони Андрея… Прикосновение сильных горячих рук, его взволнованное дыхание вызвали чувства, которые часто посещали её поздними вечерами. Щеки внезапно зарделись, и по шее разлилась алая краска – танины вечные спутники волнения. Её «Ох!» от резкого падения и чудесного ощущения спасения, вырвалось громко на свободу, разрядив смущение офицера.

– Здорово нахимичили! – попытался он сострить, но почему-то сразу замолчал.

Таня примолкла и села, пытаясь понять мысли соседа по купе.

Мужчина сел, плотно вжавшись в свой угол у окна, опустил руки вниз, и не поднимал глаза, словно потерял дар речи. В голове, фейерверком, заметались слова и желания, зажженные тестостероном. Андрею внезапно захотелось эту хрупкую учительницу химии, но все его красноречие улетучилось. Он прекрасно понимал, что в одном купе ехать с очаровательным созданием и не воспользоваться ситуацией – невозможно. Он сам себе не поверит, что упускает такой случай! А сказать ничего не может. Знал за собой странную особенность: желание, наполнявшее его крайнюю плоть в минуты возбуждения, тормозит поток слов и делает его словно немым. «Но почему именно в эту минуту случился конфуз?! Как заговорить вновь? Не бросаться же страшным насильником на Таню? Надо уговаривать… Как заговорить?» – думал Андрей, а сам молчал.

Пауза затягивалась.

Он принялся глубоко дышать. Когда-то, подростком так удавалось отвлечься. Потом стал рассматривать пристально узоры на стене, но дело двигалось медленно, возбуждение не проходило.