Пространство вокруг Лизы пульсировало, словно гигантская диафрагма, сжимающая реальность. Она стояла на платформе из прозрачного кварца, под ногами которой клубилась туманная бездна, усеянная мерцающими точками – словно звёзды, заточенные в стеклянную ловушку. Воздух был густым, как сироп, и каждое движение оставляло за собой радужные шлейфы. Лиза чувствовала, как кристаллы её кожи трещат под напором чужой воли.
Осколок материализовался медленно: сначала – кончики длинных, похожих на сосульки пальцев, потом – ниспадающие серебристые пряди волос, и наконец – лицо, вырезанное из лунного серпа. Его глаза, два узких полумесяца, светились холодным сиянием. Старец опёрся на посох, сплетённый из осколков хрустальных листьев, и пространство дрогнуло, зазвенев, как натянутая струна.
– Ты нарушаешь баланс, – его голос звучал одновременно и в ушах, и в самой кости, будто вибрация земли. – Играешь с огнём, который сжёг даже нас.
Лиза сжала кулаки, и вокруг неё вспыхнули спирали из дымчатого кварца. Они обвивали её руки, как змеи, готовые к удару.
– Они должны знать правду! – её голос, обычно мелодичный, теперь резал воздух, как стекло. – Алексей… он близок к прозрению. Ты видел, как меч держался дольше?
Осколок вздохнул, и в его дыхании закружились микроскопические звёзды.
– Правда убьёт их. Виктор цепляется за рациональность, как утопающий за соломинку. Его душа разорвётся, когда он узнает, что его "наука" – лишь отражение страха перед неизмеримым. – Старец сделал шаг вперёд, и кварц под ногами Лизы затрещал, покрываясь паутиной трещин. – А Алексей… Ты действительно хочешь, чтобы он вспомнил, как сам привёл тебя к Вратам в прошлом цикле?
Лиза отпрянула, будто её ударили. Обрывки воспоминаний вспыхнули в сознании: Алексей, но другой – в плаще, залитом кровью заката, сжимает её руку слишком крепко. "Прости, Лиза… это единственный способ спасти тебя от них". И темнота, поглотившая всё, кроме боли перерождения.
– Он… мой отец, – прошептала она, и пространство ответило эхом, исказив слова до неузнаваемости: "…отец… отец… предатель…"
– Отец, который позволил им стереть себя, – Осколок поднял посох, и трещины на полу начали кровоточить чёрным дымом. – Ты веришь, что на этот раз всё будет иначе? Он сломался тогда, сломается и сейчас.
Лиза резко взмахнула рукой, и спирали кварца взметнулись вверх, образуя арку над её головой. Сквозь неё прорвался луч света, выхватывая из тьмы силуэты: Виктор, бьющийся в конвульсиях, его кожа трескается, излучая слепящий свет; Алексей, рыдающий над её собственным бездыханным телом, которое рассыпается в прах.
– Это было! – закричала она, и кристаллы в её голосе зазвенели яростью. – Ты показываешь мне прошлое, как будто я не помню! Но теперь всё иначе. Они сильнее.
– Сильнее? – Осколок рассмеялся, и смех его рассыпался осколками, впиваясь в кожу Лизы. – Посмотри на него сейчас.
Он повернул посох, и дым из трещин сгустился в зеркальную поверхность. В нём отражался Алексей – настоящий, из хрустального леса. Он стоял, сжимая фотографию, лицо искажено мукой. Его тень на кристальной почве была не человеческой – длинные шипы росли из спины, как у существа из кошмаров.
– Он уже на грани, – прошептал Осколок. – Ещё шаг, и тени из его прошлого поглотят того, кого ты знаешь. Ты готова потерять его снова?
Лиза закрыла глаза, чувствуя, как трещина на её щеке пульсирует. Она помнила тот момент, когда Алексей впервые назвал её дочерью – не в этом цикле, а в одном из ранних. Его голос дрожал, а глаза искали в её чертах сходство, которого уже не существовало. Тогда она отвергла его, испугавшись боли привязанности. Теперь…
– Я не позволю им забрать его, – она открыла глаза, и кварцевые спирали вокруг вспыхнули ослепительно. – Мы изменили правила. Виктор…
– Виктор верит только в то, что можно потрогать, – перебил Осколок. – Но когда он узнает, что его "реальность" построена на обломках его же собственных иллюзий… – Зеркало дымилось, показывая Виктора, который в ярости бил кулаком по хрустальному дереву. Щупальца тьмы обвивали его руки, впиваясь в поры. – Он станет их оружием. Ты этого хочешь?
Внезапно пространство содрогнулось. Платформа под Лизой начала крошиться, обнажая бездну, где вместо звёзд теперь горели глаза – тысячи глаз, наблюдающих, голодных.
– Они уже близко, – Осколок протянул руку, и его пальцы превратились в лезвия из льда. – Решай, дитя рассвета. Правда или забвение.
Лиза посмотрела в бездну. Среди глаз мелькнул знакомый образ: маленькая девочка в белом платье, её лицо скрыто вуалью теней. Себя. Ту, которой она была до того, как лес переплавил её в кристалл.
– Я… не могу позволить им снова всё переписать, – её голос дрогнул. Она повернулась к Осколку, и кварцевые спирали взорвались, образуя кольцо огня. – Скажи им, чтобы готовились. Я поведу их к ядру.
Осколок замер, его лунное лицо исказилось печалью.
– Твой выбор станет началом конца, – он ударил посохом о землю, и зеркало с Виктором и Алексеем разбилось. Осколки, падая, складывались в слова: "Слепые ведущие слепых". – Когда сердце ядра откроется, они увидят себя. И кто из них выживет?
Лиза шагнула к краю платформы. Бездна внизу завыла, глаза слились в единый водоворот.
– Тогда я стану их щитом, – она бросилась вниз, и кристаллы её тела засверкали, как комета.
Осколок наблюдал, как её свет гаснет в глубине.
– Как и в прошлый раз, – прошептал он, рассыпаясь в серебристую пыль. – Как и всегда.
Где-то в хрустальном лесу Виктор поднял голову. Каменная бабочка в его руке вдруг ожила, бьётся, царапая крыльями с письменами.
– Алексей, – он обернулся, но его спутник стоял, уставившись на фотографию, где Лиза становилась всё прозрачнее. – Ты слышал?
Алексей не ответил. В его ушах звучал голос, которого не должно было быть: "Папа… помнишь, как ты обещал защитить меня?"
Он сжал виски, пытаясь удержать образы: белое платье, смех, падающие листья… не хрустальные, а настоящие, кленовые.
– Нет, – прошептал он. – Это невозможно.
Лес вокруг застонал, и из трещин в почве выползли тени – уже не пассивные, а с когтями и клыками. Они знали. Правда приближалась.
О проекте
О подписке