Глава третья. Кэролайн

Когда я обнимаю Рори, у меня возникает миллион мыслей, однако ни одной из них я не могу высказать.

– Боже мой, Рор. Я так безумно по тебе скучала, – вот что я решаю наконец сказать. По крайней мере, это правда. Я обнимаю ее крепче. Из нас двоих я более сентиментальная. Та, что настаивала на совместных ночевках в одной постели, когда нам было по десять. Обычно я выдерживала примерно до полуночи, потому что Рори спала очень беспокойно и колотила по моим ногам так, что в конце концов я перебиралась на раскладушку.

Она остается в моих объятиях дольше, чем я ожидала.

– Я не понимаю, что ты здесь делаешь, но – а-а-а! Это действительно безумно.

– Безумно хорошо? – уточняю я.

– Безумно хорошо! – восклицает она, затем шепчет: – По крайней мере, в отношении тебя.

Рори наконец размыкает свои долгие крепкие объятия и позволяет мне взглянуть на нее внимательнее. Она выглядит иначе – не такая серьезная, как обычно, ее обнаженные руки менее рельефные после нескольких недель отсутствия утренних занятий пилатесом, а кожа такая загорелая, какой я не видела у нее с тех пор, как мы были детьми.

– И все же, ребята, почему вы все здесь? Я серьезно не понимаю. – Ее голос становится глуше. – Почему Нейт здесь?

– Твоя писательница пригласила нас…

– Моя писательница? – Рори явно удивлена. Все эти приключения, свобода, размышления как-то повлияли на нее, словно сгладили когда-то острые углы ее натуры.

– Джиневра, – объясняю я. – Скольких Джиневр ты знаешь? Джиневра Экс.

– Я не понимаю, – Рори рассеянно потирает руки. – Я…

– Она хотела, чтобы мы сделали тебе сюрприз. Боже, было так трудно сохранить его в тайне! Хотя, прямо скажем, ты не рвалась отвечать на мои звонки. – Я улыбаюсь, но моя кажущаяся беспечность лишь подчеркивает неприкрытое обвинение. Рори меня игнорировала. А я столько всего хотела ей рассказать, но все так ужасно закрутилось, что теперь я вряд ли решусь рассказать хоть что-нибудь.

– Джиневра решила сделать мне сюрприз… – Рори смотрит на меня, затем на Макса, игнорируя мою пассивную агрессию. Затем переводит взгляд на Нейта, снова на меня и скрещивает руки на груди. – Я просто не… допустим, Джиневра хотела, чтобы вы сделали мне сюрприз. А вы-то сами этого хотели?

– Мы все хотели, – отвечаю я. – Очень сильно. – Я киваю, пытаясь подкрепить свои слова жестом, пытаясь донести до нее, что да, и Нейт действительно хотел быть здесь.

– Я… – Рори берет напиток из рук официантки и вяло опускается на стул. – Я не понимаю, она что, типа, заплатила за то, чтобы вы все проехались в «Восточном экспрессе»?

– Да, – говорит Нейт, наконец-то включаясь в беседу. Он встает, приближаясь к Рори, и я делаю шаг назад, чтобы уступить ему место. – Я пытался настоять на том, чтобы самому оплатить свой проезд, но она не позволила. И я подумывал отказаться, Рор, потому что все это показалось мне обманом, который может неприятно удивить тебя. В случае, если ты не захочешь… в случае, если ты… черт.

Он кладет руку на колено Рори, и я резко вдыхаю, гадая, оттолкнет его Рори или нет. У нее есть на это полное право. Но она ничего не делает. Просто смотрит на него.

– Я так много хочу тебе сказать, Рор. Я очень хочу кое-что объяснить… Все исправить. Сделать так, чтобы у нас все было хорошо.

Рори открывает рот и, не произнеся ни звука, снова закрывает его, в ее глазах недоумение.

Нейт хмурится. Он явно надеялся на более эмоциональную реакцию. Какой-нибудь знак, что его жест в конечном счете будет встречен взаимностью. Но Рори, должно быть, шокирована нашим появлением, заявлением Нейта. Едва ли не впервые за время нашей дружбы я не могу понять, о чем она думает. Они с Нейтом были вместе очень долго. Практически всю нашу взрослую жизнь. Но его настигли невероятно дерьмовые времена – и, если кратко, он напортачил.

Мы все совершали ошибки. Порой весьма серьезные.

Но он – любовь всей ее жизни. Теперь Рори примет Нейта обратно, не так ли?

Рори выпивает половину напитка залпом и складывает руки на коленях.

– Я правда не понимаю. Не понимаю, почему Джиневра… почему она хотела…

– Для нас это тоже загадка, – признаю я.

Шесть недель назад я согласилась на несколько бесед по Zoom с эксцентричной писательницей – она сидела по ту сторону экрана со своими пышными пурпурными волосами и макияжем, как у Кардашьян, и задавала мне бессмысленные вопросы. Она хотела, чтобы я вспомнила все случаи, когда видела, как Рори плачет. (В общей сложности это было лишь однажды, когда нам было за двадцать. Врач диагностировал проблемы с памятью у Анселя как начало болезни Альцгеймера. Затем последовала серия плохих новостей: сначала сканирование мозга выявило наличие бляшек средней и тяжелой степени, а затем генетический тест показал, что ряд факторов влекут за собой стремительный прогресс заболевания. Потом Джиневра спросила меня, могу ли я, исходя из своего опыта работы модным стилистом, высказать мнение о том, какая цветовая палитра оптимальна для Рори – зимняя, весенняя, летняя или осенняя. Я ответила, что не придерживаюсь этой старомодной модели, но если бы придерживалась, то Рори явно подошла бы осенняя. Хотя, возможно, теперь, с новыми светлыми прядями, она больше похожа на весну.

Тем не менее несмотря на то, что я провела несколько относительно безболезненных бесед с Джиневрой, я была потрясена, когда она позвонила пару недель назад, предложила эту поездку и сообщила, что Нейт и Макс тоже будут в ней участвовать.

– Но мне показалась, что это будет веселое путешествие, Рор. – Я думаю, как бы поделикатнее сказать о другом. – Ты только что через многое прошла. А это означает, что мы снова вместе вчетвером. Даже если в нашей жизни что-то изменилось, мы по-прежнему любим друг друга. Это ведь само собой разумеющееся, верно?

Я смотрю на Рори, ожидая подтверждения, но она молчит.

– И как часто нам удается побыть вместе? Одни в Мичигане, другой в Лос-Анджелесе. А ты… кстати – сейчас ты в Италии. Ты ведь не останешься в Италии, не так ли?

Рори слегка пожимает плечами.

– Понятия не имею. Не то чтобы… Меня больше ничто не связывает с Лос-Анджелесом. – Она не смотрит на Нейта, но по тому, как подчеркнуто она это произносит, становится ясно, что намек для него. – Я знаю, что хочу проводить гораздо больше времени в Мичигане, по крайней мере из-за папы.

Я киваю, переваривая это. В Мичигане из-за Анселя, не из-за меня или Макса. Я знаю, Рори не хотела меня обидеть, но мне больно, возможно, еще больше из-за того, что я сейчас переживаю. Мне еще предстоит принять решения, которые будут иметь серьезные последствия не только для меня, но и для всех нас.

Но пока я выбрасываю все это из головы.

– Ну, помимо того, что я приехала сюда повидаться с тобой, это все еще бесплатная роскошная поездка. Как же нам было отказаться?

Рори, наконец, улыбается.

– Даже Максимиллион получил бесплатную поездку?

– Ты же меня знаешь. – Я чувствую улыбку Макса спиной, это вызывает неожиданный прилив ярости. – Не могу устоять перед халявой. Мы слышали, что ты в люксе «Рим», – продолжает Макс. – Я занимаю «Стамбул». Твоему автору, должно быть, нравятся брат и сестра Ароновы. Остальным предоставлены купе для простых смертных.

Рори кивает, ее губы чуть кривятся в усмешке. Интересно. Она сердится на Макса, это очевидно. Я тоже зла на ее брата, по своим причинам. Но мне любопытно, почему злится она.

Она снова качает головой.

– Я правда не могу поверить, что вы все здесь.

Я прыскаю. Громко. Потом начинаю хихикать. Остальные тоже, но с гораздо меньшим энтузиазмом. Трудно удержаться от смеха, когда кто-то рядом смеется, – я поняла это благодаря реакции людей на мою странную привычку смеяться, когда мне некомфортно, когда я напугана или зла. По сути, я смеюсь в самые неподходящие моменты и, как правило, не над тем, что обычно находят забавным.

– Я тоже с трудом могу поверить, что мы здесь, – наконец говорю я, когда снова могу произносить слова.

Целый год я никуда не ездила, кроме конференции в Дубае два месяца назад. Но на это я подписалась, как сотрудник отдела продаж одного из самых быстрорастущих биотехнологических стартапов. Он называется Hippoheal: сочетание имени Гиппократа и слова heal – «исцеление». Наша вакцина от болезни Альцгеймера – первая, которую FDA^[10] одобрило в ускоренном порядке, – приближается к фазе IIb^[11] клинических испытаний. Успех предыдущих испытаний привлек к нам международное внимание, как и запатентованное нами устройство для обнаружения признаков болезни Альцгеймера, проявляющихся через дыхание, которое тоже проходит клинические испытания. Hippoheal – компания Макса. Детище Макса. Максимиллиона. Моего близкого друга с детства. Моего босса. Почти брата.

С тех пор, как я познакомилась с Рори, а затем и с Максом, я знала, что он втайне влюблен в меня. Однажды пьяной ночью в колледже он признался в этом, и мы завалились в постель, как это показывают во взрослых фильмах. Откровенно говоря, это было чудесно. Наше взаимное влечение, нежность его объятий. Но это был Макс. После случившегося я не могла уснуть, мое сердце бешено колотилось от осознания, что все это значило. Утром я сказала ему, что слишком сильно люблю его, чтобы рисковать и начать встречаться с ним, что он мне слишком нужен, что я не смогу пережить, если мы в итоге расстанемся. Мы были слишком молоды, чтобы попытать счастья. В конце концов, Макс, Рори и Ансель – единственная семья, которая у меня в действительности есть.

Однако иногда – по правде говоря, часто – я пересматривала свою позицию, каждый раз, когда огонек надежды оборачивался пеплом после очередного прохладного свидания. Скажем все как есть – после того, как меня отвергал очередной мужчина. Хотя я знаю, что на самом деле это из-за моих внутренних установок. Как однажды сказал мне мой психотерапевт, когда я привлекаю эмоционально недоступных мужчин, я должна обратить внимание на те части себя, которые спрятаны глубоко внутри. И если проанализировать то, как я росла, все становится ясно. То, что я видела в любви, не было чем-то привлекательным. Это были крики, обман и азартные игры. Я запирала дверь, залезала под одеяло с затычками для ушей и поедала глазурь, купленную в супермаркете на деньги, которые мама иногда давала мне на продукты. (Давайте проясним – она не пекла мне торты на день рождения.)

Я никогда не была девушкой, мечтающей стать матерью. Мои яичники не начали «вопить» в тридцать лет. Полагаю, моя настоящая неблагополучная семья сыграла в этом немалую роль. Но я всегда обожала Макса и думала о нем в романтической перспективе, возможно, в последние годы больше, чем когда-либо. Он мягкий, успешный, невероятно надежный. И теперь он преисполнен уверенности, которой у него не было, когда мы были детьми. Возможно, это часть взросления, которая приходит с годами, и, конечно, важную роль в этом сыграл его стремительный успех в бизнесе. Его карьера идет в гору. В последнее время у Макса была череда супермоделей. Подружки – тупые двадцатилетние выпендрежницы, если хотите знать мое мнение. Неудивительно, что они не вызвали у него интереса. До недавнего времени я была уверена, что могла бы заполучить Макса, если бы захотела, это была своего рода власть. Облегчение. Мой план «Б», который я всегда держала про запас.

Думаю, я надеялась, что однажды почувствую себя в достаточной безопасности, чтобы воспользоваться им.

На самом деле, чуть больше года назад Макс снова сделал шаг. Сказал, что ему нужна только я, что мы двое должны быть вместе и мне нужно с этим смириться. Впервые я задумалась об этом всерьез. Даже представила, каково это – иметь партнера, на которого можно по-настоящему положиться. Макс, замечательный Макс. Тот, кому я доверяла, тот кто действительно старался сделать меня счастливой, даже когда мир преподносил мне одни ужасы. Тогда Макс, не моргнув глазом, вызволил меня из небольшой финансовой передряги и даже великодушно предложил мне работу в своей растущей компании. Однажды я рассеянно нацарапала «Каролина Аронова» в своем блокноте и тут же решила поговорить с ним. Я помню, как была взволнована в тот день, представляя, как разворачивается наше будущее. Думая, что, возможно, мы действительно предназначены друг другу судьбой. Что нас, возможно, ждет счастливая жизнь. Представила, что это значило бы для Рори и Анселя. Но потом…

Потом произошло нечто неожиданное и ужасное.

Я чувствую, как мне сильнее сдавливает грудь.

План «Б» полетел ко всем чертям. Он оказался невыполним.

Мне больно, что Макс будет рядом со мной в этой поездке. Я чуть было не отказалась от нее. Но есть причины, по которым я этого не сделала, помимо веселья, игр, старых друзей и Тирренского моря.

– Ничего, что я здесь? – наконец спрашивает Нейт у Рори. Его голос срывается, в нем не чувствуется его типичной уверенности.

– Я не знаю, зачем ты здесь, – говорит Рори, делая большой глоток водки, а затем с такой силой ставит стакан обратно на стол, что напиток выплескивается через край. Румяный пожилой мужчина в отглаженном темно-синем блейзере и довольно нелепом берете с помпоном бросает на нас кислый, неодобрительный взгляд. Очаровательная итальянская пара лет сорока с небольшим, сидящая напротив – жена в колье от Bulgari в виде змеи, о котором я мечтаю, – похоже, просто забавляется этим зрелищем. Но Рори, кажется, никого из них не замечает, или ей все равно, что они обращают на нас внимание. – Серьезно, я действительно не понимаю, зачем вы все здесь.

Нейт вздрагивает. Рори отводит взгляд и сжимает мою руку.

– Я рада, что ты здесь, Каро, – шепчет она.

Мое тело расслабляется от ее прикосновения.

– Боже мой, детка. Я тоже. Нам столько всего нужно…

– Рор, я просто должен сказать тебе, чтобы внести ясность, потому что чувствую, словно хожу вокруг да около… – Нейт сцепляет руки на коленях и крутит свои большие часы с серебряным циферблатом на черном кожаном ремешке. – Я действительно сожалею, что расстался с тобой. Для меня это было безумное время. – Он закатывает глаза, вспоминая. – Я чувствовал себя идиотом, таким… я не знаю. Ты знаешь, каково мне было, когда…

– Тебе тоже известно, каково было мне, – парирует Рори, не обращая внимания на еще один хмурый взгляд мужчины в берете и его невнятное замечание, которое я не разобрала. Тем временем другие наши соотечественники в поезде бросают в нашу сторону любопытные взгляды; ситуация начинает привлекать всеобщее внимание. Группа скандинавов шепотом выражает удивление, глядя поверх бокалов с шампанским, а эффектная индианка в шелковом платье ярко-оранжевого цвета с идеально прямой, как у манекенщицы, спиной, недовольно цокает языком.

– Рор. – Я киваю в сторону наших зрителей, и Рори, кажется, приходит в себя и замечает, что все взгляды устремлены на нас.

– Ой. – Ее лицо все еще покрыто пятнами и пылает, и она тихо шипит. – Знаешь что, Нейт? Не то чтобы для меня все было солнечно и радужно. Я потеряла работу. Потом я потеряла тебя. И это еще не все. Я потеряла… – Она смотрит на свои руки и замолкает.

Что потеряла? Это так непривычно – не слышать, как фразы эхом отдаются в моей голове, прежде чем слететь с губ моей лучшей подруги.

– Может, поговоришь со мной? Хотя бы дашь шанс все объяснить? – спрашивает Нейт.

– Я… я не…

– Ciao^[12]! – Внезапно перед нами появляется мужчина, думаю, примерно нашего с Рори возраста. Или чуть старше, как Макс и Нейт. Лет тридцати с небольшим, наверное. Он высокий и загорелый, с теплыми карими глазами, темными вьющимися волосами и легкой небритостью. В нем ощущается уверенность и очевидное обаяние, и еще особая мягкость. В этом человеке есть нечто, напоминающее мне Анселя Аронова. Я чувствую в нем сострадание и доброту. Словно он из тех людей, кто готовит малиновые блинчики, когда вам грустно, а потом рассказывает замечательные сказки на ночь, чтобы поднять вам настроение.

– Ciao, – медленно произношу я, но мужчина пристально смотрит на Рори, и я замечаю, что она точно так же смотрит на него в ответ. Смотрит так, словно знает его.

– Габриэль, – бормочет Рори, и в ее тоне, по неясным мне причинам, слышится нечто грубое. – Что, черт возьми, ты здесь делаешь?