Одним из представителей «симпатизирующей этнографии» в начале XXI является И. Пыхалов. Он следующим образом высказался по поводу исторической судьбы Чечни и чеченцев: «Итак, включение Чечни в состав Российской империи было неизбежно: ни одно дееспособное государство не потерпит существования у своих границ «маленького, но гордого народа», чьими основными промыслами являются разбой и работорговля. После чего встал вопрос – что же делать с «дикими горцами?» К чести царского правительства, у него и мысли не возникло последовать примеру «цивилизованных наций» и истребить чеченцев поголовно, как поступили в те же годы англичане с коренным населением Тасмании, или же загнать их в резервации, как это сделали американцы с индейцами. Поскольку чеченцы, чье общественное устройство к сер. XIX века все еще оставалось на стадии родоплеменных отношений, как и положено «дикарям», понимали лишь язык грубой силы, для их «вразумления» рядом располагалось Терское казачье войско»¹⁰. Искажение и прямая фальсификация исторических фактов И. Пыхаловым не только вводят в заблуждение читателей, но и носят оскорбительный характер для чеченской нации, провоцируя конфликты, в условиях сложных межнациональных отношений как внутри страны, так и за ее пределами. Доктор философских наук, профессор В.Х. Акаев в своей работе «Ислам в Чеченской Республике» поясняет, что социально-экономические отношения в конце XVIII века среди чеченцев формировались не за счет набеговой системы и грабежей и уж тем более мюридизма, сформировавшегося в начале 30-х годов XIX века благодаря освободительному движению имамов Дагестана и Чечни Газимухаммеда и Шамиля. Социально-экономическое становление чеченцев без сомнения развивалось на основе аграрной и торговой деятельности чеченцев, производивших в большом количестве зерно и реализовывавших его на территории соседей¹¹.

В научной литературе о проблемах адаптации говорится скупо. Между тем не счесть косвенных упоминаний, опосредственных соображений, связанных с адаптацией. И это естественно, ибо адаптация – постоянный и важный фактор исторического процесса. В бесчисленных проявлениях: человек – и человеческий социум, и человек как индивидуум – сталкиваются с необходимостью адаптироваться в меняющихся условиях. При этом порой возникает удивительный кругооборот – человек сам меняет условия жизни и сам вынужден приспосабливаться к вызванным им же изменениям. Адаптация перманентна и присуща человечеству на всех этапах его развития. Проблемы адаптации поразительно многообразны. Социально-этническая адаптация означает приспособление отдельного человека или человеческой общности к изменениям социальной и этнической обстановки в результате эволюций, войн, завоеваний, миграций и т. д. Адаптация происходила на протяжении всей истории человечества, отличаясь осознанностью действий от происходившего и происходящего повсеместно в живой природе адаптациогенеза¹².

Кавказская война (1818–1864 гг.) завершила присоединение Северного Кавказа к России. Среди чеченцев распространено очень живое чувство истории, и, Кавказская война даже сегодня – была словно вчера. Особенно актуальна эта тема стала после окончания Чеченской войны. По мнению Г алины Старовойтовой, необходимо признать, что государство уже который раз давало повод чеченцам искать путей независимости от этого государства¹³. Для значительной части народов Северного Кавказа и тот, и этот период стали тяжелой трагедией, связанной с массовой гибелью людей в результате военных действий, болезней, всяческих лишений. Фактически с горцами произошли катастрофические изменения. Были разрушены традиционные формы уклада жизни и хозяйствования, коренным образом изменилась этнодемографическая структура Северного Кавказа и в связи с внутри региональными миграционными процессами и с беспрецедентным переселением горских народов в Османскую империю в результате поражения в войне и политики Российской империи и других держав по отношению к коренным жителям стратегически важного района – Кавказа.

Еще одной послевоенной травмой для чеченцев стало то, что они были обмануты в своих ожиданиях принятых на себя властью обязательств по отношению к ним. С окончанием Кавказской войны главнокомандующий русской армией генерал – фельдмаршал А.И.

Барятинский обнародовал «Прокламацию чеченскому народу». В этом документе от имени императора России обещалось горцам немало льгот и привилегий. Нет необходимости подробно перечислять «все льготы», которые были обещаны чеченцам. По мнению осетинских историков А.А. Магометова и В.Д. Дзидзоева «…Прокламация представляла собой образец лицемерия и преступной колониальной политики»¹⁴. Во – первых, в документе закреплялось несправедливое перераспределение земли. Делалось это в пользу горской знати, которую хотели привлечь на сторону царизма. Во – вторых, «Прокламация» была двойственной. Ее можно было трактовать так, как было удобнее царскому правительству и чиновникам. «Все земли и леса на плоскости, где жил чеченский народ до возмущения 1839 года, – говорилось в «Прокламации», – будут отданы вам в вечное владение». Однако дальше идет существенное добавление: «исключая тех, которые заняты под укрепления с принадлежащими к ним плоскостными местами; эти земли навсегда останутся в собственности казны. Те же земли и леса в горной полосе, которыми народ до возмущения не пользовался и откуда вышел при нынешней покорности, останутся в запасе и распоряжении правительства, и каждому аулу будет дан акт и план на вечное владение землей». Можно предполагать, что на такие обещания царизм шел именно в то время, когда очень нуждался в доверии горцев, когда царская администрация уже утверждалась на Северном Кавказе, но еще не так прочно, как это хотели в столице империи. До Барятинского привлекательные обещания горцам раздавались неоднократно. Например, наместник М.С. Воронцов в «Прокламации горским народам» в 1845 году писал: «Земля ваша, именно ваша, а также все имущество, приобретенное трудами, будет неприкосновенною вашею собственностью и останется без всякого изменения…»¹⁵. Однако мало что из сделанных обещаний реально было выполнено.

Г. Старовойтова в своем интервью провела следующую аналогию между немецкой и российской истории: «…Помните, немецкий лидер Вилли Брандт, – говорит Галина Васильевна, – Посетивший территорию Варшавского гетто, перед сотней телекамер неожиданно опустился на колени и замер? Он выражал покаяние нации за зло, содеянное задолго до его правления. И цивилизованный мир принял покаяние Германии, позволил ей объединиться и стать сильнейшей державой Европы». «Только где он – наш Вилли Брандт?» – восклицает далее Галина Старовойтова. Вместо покаяния общество начинает привыкать к войне, находить в ней даже пользу…»¹⁶. Путь к раскаянию после содеянного может быть долгим и трудным. Но как же украшает мужество признать свою вину – украшает и человека, и общество и государство.

Желание чеченцев услышать публичные, официальные извинения за геноцид, которому они подверглись в период 1944–1957 гг. понятно и обосновано. Право на признание допущенной в отношении целого народа несправедливости, безусловно, имел как весь народ, так и каждый его представитель. Репрессии в отношении народов не были публично признаны. Чеченцы, как и другие депортированные народы, возвращались на родину не как пострадавшие от антиконституционной государственной политики. По меткому выражению Х. – М. Ибрагим-бейли, в глазах советской общественности они были «помилованы» государством. Подобный взгляд на эту проблему широко распространен и сегодня. Что, в свою очередь, говорит о том, что реабилитация чеченцев должным образом не состоялась и по сей день¹⁷. В этих условиях закономерным и вполне прогнозируемым было начало рефлексии чеченской национальной элиты по поводу политической истории своей этнической общности¹⁸.

Несмотря на все вынесенные тяготы, даже в крайне тяжелых послевоенных условиях горцы продемонстрировали свои превосходные адаптационные возможности. В результате диалога культур, обмена импульсами и достижениями в различных сферах возникает новое равновесие, которое определяется изменившимися соотношениями элементов и их модифицированной сопряженности¹⁹. Если народ действительно уважает себя, он застрахован от комплекса неполноценности и никогда не потеряется, не растворится среди других. Такова абсолютная истина: общение народов между собой способствует развитию их собственных культур. Культура представляет главный смысл и главную ценность существования, как отдельных народов, так и государств. Вне культуры самостоятельное существование их лишается смысла²⁰. Многие межнациональные конфликты имеют ложные причины, поскольку в их основе лежат не объективные противоречия, а непонимание позиций и целей другой стороны, приписывание ей враждебных намерений, что порождает неадекватное чувство опасности, угрозы. Разумеется, эту благодатную почву всячески стараются в своих целях использовать политики, властные структуры²¹.

Не только в России, но и во всем мире становится предпочтительным изучение имперских территориальных единиц с позиций полидисциплинарного подхода. Проблема прав народов все больше и больше дает о себе знать. Сложность и многогранность категории «права народов» делает ее объектом исследования различных наук: политологии, социологии, философии, истории и юриспруденции. Однако правовой аспект данной проблемы до недавнего времени полно и всесторонне не анализировался. Отмеченные факторы объясняют актуальность проблемы и необходимость ее углубления. Научные изыскания призваны акцентировать внимание на механизмах консолидации усилий государственной власти и институтов гражданского общества по формированию межнационального мира и согласия, обогащению многовековых самобытных культур и традиций народов нашей страны, упрочнению принципов взаимоуважения и веротерпимости²².

Жанр исследования пограничных областей становится сейчас популярным в общественных и гуманитарных дисциплинах Европы и США. Полидисциплинарные и компаративные подходы, историческая и культурная антропология помогают обратить внимание на взаимовлияние народов, на историю диаспорных отношений и миграционных процессов, а также на историю перенимания экономических, политических, социальных, семейных, бытовых и пр. традиций и навыков, на прошлое и настоящее сельскохозяйственных типов, национальных предрассудков, научных и околонаучных стереотипов²³. По версии С. Хантингтона Кавказ представляет собой зону контакта и столкновения цивилизаций. Согласно его версии, самые кровопролитные конфликты в мире возникают именно на разделительных рубежах цивилизаций, так как тут противостоят христианство и ислам²⁴. Еще недавно в историографии существовала практически непроницаемая мембрана между континентальными империями, которые было принято описывать как «традиционные», и морскими империями, которые описывались как «модерные». В настоящее время эта позиция разрушается. Сегодня историки признают не только то обстоятельство, что «традиционные» континентальные империи в XVIII и особенно в XIX веке уже отнюдь не были вполне традиционными, но и то, что в морских империях этого времени сохранялось не мало традиционных элементов общественного устройства и форм контроля центра над периферией²⁵.