Август

Тут нелишне заметить, что как в Пиллау, так и в Кёнигсберге, пиво, вино и водка измеряются одной мерой, называемой stob’ом. Stob содержит 4 прусские кварты (Quarteer), равняющихся каждая полутора датским потам (pot, potte).

Как я имел (случай удостовериться), причащение в лютеранских церквах в Кёнигсберге совершается по тем же обрядам, как в Потсдаме; (об обрядах этих) сказано выше.

Тем временем, как противный ветер задерживал меня в Пиллау, я ходил иногда на веслах к расположенной насупротив косе Dantziger Nehrung. На противоположный ее (берег) Балтийское море выбрасывает много янтаря, собираемого (здесь) королем Прусским. На косе, состоящей из одних песчаных бугров и холмов, поставлены два продольных плетня из ивняка, с той (целью), чтобы гонимый ветром песок ложился грядой посреди (косы), а не уносился в ту или другую сторону в море, и почва (чрез это) не (сравнялась) бы со временем (с уровне моря) и не была сплошь затоплена (им. Это и случилось бы), если б на косе не содержалось подобных плотин. С милю выше на (косе) этой растет красивая роща из ольх и берез; там видно (также) множество пней и корней срубленных деревьев, (обстоятельство), доказывающее, что прежде там (повсюду?) был лес и плодородная почва. Во многих местах ветер намел такие высокие холмы (песку), что деревья скрыты в них до вершин.

Я собрал следующие сведения об условиях сбора янтаря. Весь янтарь, выбрасываемый на берег, считая от польского на Dantziger-Nehrung, где начинаются прусские пределы, и [вдоль берега] мимо Пиллау до Мемеля, а также за Мемель до Heiligen-A, принадлежит королю Прусскому. На пространстве этом сбор янтаря разделен, однако, на две (полосы). Первая (простирается) от польского вдоль берега до Тенхителя, на две мили за Пиллау. Янтарь, собираемый на этом протяжении, сдается, под наблюдением инспектора таможни, который присягает в том, что всячески будет соблюдать пользу и интересы короля, в так называемый королевский Прусский лиценцгауз в Пиллау. Сбор со второй (полосы), от Тенхиттеля до Heiligen-A, по ту сторону Мемеля, свозится в округ, называемый Palmich. Когда янтаря наберется много, то из обоих этих мест, (то есть) из Пиллау и из Пальмиха, его везут в Кёнигсберг (и складывают) в (особый) определенный на то в крепости дом. (Самый) сбор янтаря происходит таким образом. Когда юго-западная или западно-юго-западная буря примоет янтарь, на берег вызываются крестьяне и другие назначенные на этот предмет королевские подданные, принесшие предварительно присягу в том, что будут правильно сдавать все собранное, ничего из оного не утаивая. Приходят они со скребками, (прикрепленными к) шестам в 10–12 локтей длины, и при спокойном море забрасывают их в воду, вылавливая и вытаскивая таким образом янтарь на берег. Сбор всякий вечер сдается определенным на то присяжным береговым объездчикам, которые, со своей стороны, доставляют его в надлежащие места, в Пиллау или Пальмих. За свой труд (каждый) крестьянин получает столько соли, сколько он набрал янтаря: бочку за бочку, stob за stob и т. д. Когда из (Пиллау и Пальмиха) в Кёнигсбергский янтарный дом поступает большое количество янтаря, управляющий (этим домом) – в настоящее время (это) тайный камер-советник Купнер (Cupner) – принимает меры к оповещению (публики), посредством открытых писем и через газеты, что янтарь будет продаваться с аукциона, но (еще) до аукциона янтарь сортируется на три (разряда): первый называется сортированным янтарем (Sortiment-Barnsteen) и состоит из крупных кусков в кулак и больше; стоит (он) обыкновенно от 1000 до 1020 ригсдалеров тонна. Следующий сорт называется тонным янтарем (Tonnenbarnsteen); куски его меньше; стоит он обыкновенно 600–700 ригсдалеров тонна. Третий сорт набирается из самых мелких кусочков; зовется он лаковым янтарем (Fernisbarnsteen) и стоит 100, 110, 120 ригсдалеров тонна, смотря на многолюдность аукциона и по спросу. На аукцион стекаются многочисленные купцы из Гамбурга, Данцига, Штеттина, Померании, (а также) из окрестностей этих (мест) и покупают большое количество (янтаря). Кроме того, (янтарь) приобретают и кёнигсбергские купцы. Таким образом, король Прусский получает от этой (продажи) от 50 до 60 тысяч ригсдалеров ежегодно, расходу же по сбору янтаря, на жалованье береговым объездчикам и рабочим, у него всего 4000 ригсдалеров (в год). Ходить по берегу собирать янтарь (посторонним) воспрещается под страхом смертной казни, да и назначенные на то (люди) могут (являться на берег), лишь когда их вызывают на сбор (янтаря).

Прусский локоть короче датского на столько —^[53]; им отмеряется всякого рода суконный товар, полотно и шерстяные (материи), за исключением (тканей), имеющих в ширину всего один прусский локоть. (Ткани эти) отмеряются на штоке (stock). Шток содержит в себе два прусских локтя.

По части веса прусский фунт на семь лотов и один квинтин (qvintin) легче датского, так что (100 датских фунтов) на 22 датских фунта и 21 датских лота тяжелее 100 (прусских фунтов), то есть 100 прусских фунтов представят лишь 77 датских фунтов и 10 лотов.

Это обыкновенный вес, употребительный во всех лавках; но кроме него есть еще другой, называемый весом золотых дел мастеров; в сущности, (оба эти веса) по тяжести друг от друга не отличаются, разница только в названии (мелких единиц веса), а именно золотых дел мастера взвешивают золото и серебро на скотты (scott). Скотт равняется ²/₃ лота, следовательно, три скотта составляют два лота, а 32 прусских лота равняются 48 прусским ювелирным скоттам. В общем, (единицы) прусского веса следующие:

1 малый центнер (Centner klein) = 112 ф.

1 большой кёнигсбергский центнер (Centner grosz Königsberger) = 128 ф.

1 большой штейн (Stein grosz) в Кёнигсберге равняется 40 ф.

1 малый штейн (Stein klein) = 25 ф.

1 шиффунт содержит 20 лисфунтов или 10 штейнов или = 400 ф.

1 лисфунт в Кёнигсберге равняется 20 ф.

1 фунт заключает в себе 32 лота на обыкновенный вес, 48 скоттов на ювелирный или 4 квинтина.

Одна марка серебра содержит 24 скотта или 16 лотов.

На берегу моря, возле Пиллау, стоит башня, построенная исключительно для мореходов, с тем чтобы они могли видеть ее с моря, издалека. С нее постоянно стерегут лоцмана, не идут ли с моря корабли, и, (заметив судно), тотчас выезжают (к нему навстречу), чтобы ввести его (в гавань). В Пиллау, у самого лиценгауза, то есть таможни, стоят два бака – две высокие заметы из леса, построенные для руководства лоцманов, (которые соображаются с ними) при вводе и выводе кораблей. Содержатся они таможенным инспектором на счет короля Прусского. В Пиллау находится 12 лоцманов; все они присяжные, жалованье получают от короля, каждый по 87 ригсдалеров sourants в год. За это (жалованье) они обязаны во всякое время (дня и ночи?), если только погода и ветер позволяют, вводить и выводить суда. Со шкипера они ничего не могут требовать, разве сам он добровольно пожелает дать им небольшое вознаграждение за их труд. Но таможенному инспектору шкипер должен уплатить таможенный и лоцманский сбор, по одному ригсдалеру за каждые 20 ластов вместимости судна; (сбор этот) зачисляется в королевские доходы.

Я осмотрел те восемь быков, что поставлены перед (стенкой) кораблей в Пиллауской гавани для ограждения судов ото льда, идущего весной при половодье от Кёнигсберга. Быки поставлены один от другого на расстоянии, (соответствующем) ширине большого корабля. С внешней стороны, (обращенной) к морю, они остры, а с внутренней, (обращенной) к земле, широки. Построены они в виде наклонных треугольников и сзади почти на 3 фута возвышаются над водой. Сделаны они из бревен, вбитых в дно тремя наклонными рядами, из которых два наружных расходятся в стороны, образуя полость упомянутых (?) ящиков (sic). Последние наполнены камнями и окованы и обвязаны вокруг крепкими железными полосами и болтами.

В (Пиллауской) крепости в одной и той же церкви совершается и кальвинское и лютеранское богослужение. Одно воскресенье служит лютеранский (священник), другое кальвинский.

Чуть не по всей Пруссии, да и в других краях, распространился (слух), будто в Кёнигсберге лютеране и кальвинисты причащаются (вместе) вперемежку. По тщательной поверке этого слуха, я убедился, что возник он из следующего (соглашения), состоявшего между лютеранским и кальвинским священниками кёнигсбергского сиротского дома, помимо чьего бы то ни было согласия, одобрения или приказания, единственно по собственному их взаимному стремлению к сближению разных вероисповеданий (syncretismus).

3 июля лютеранский священник, проповедовавший в сиротской церкви, объявил с кафедры общины, что (на следующее воскресенье) назначено причащение для реформатской общины и что накануне, в 2 часа, в церкви будет (читаться) приготовление (к причастию). В этот приготовительный день проповедь говорил кальвинский священник, на текст 1, Кор., XI, ст. 28, после чего, по обыкновению, (причастники) заявили о желании причаститься. На следующий день, 10 июля, третье воскресенье после Троицы, за обедней (снова) проповедовал кальвинский священник, (в этот раз) на обычный текст Евангелия от Луки, XV: 1–7, а после проповеди был прочитан обычный употребительный в кальвинской церкви предпричастный formalar. По окончании молитвы подошел к трапезе лютеранский священник, затем причастники стали брать преломленный хлеб из рук кальвинского священника, а у лютеранского Святую Чашу. Наконец, лютеранский священник преломил хлеб для своего сотоварища, подал ему его, а равно и Чашу. При таинстве оба пользовались формуляром, принятым в кальвинской церкви. Во время причащения пели 103-й псалом Лобвассера^[54]. (Обедня) закончилась благословением и (словами) «Gott sey gelobtt etc». После обедни кальвинский священник огласил на следующее воскресенье причащение для лютеранской общины – 16 июля, в субботу, накануне 4-го воскресенья после Троицы, при приготовлении к причастию проповедовал, по обыкновению, лютеранский священник. Темой его был ст. 12 ислама LI. 17-го того же месяца, в четвертое воскресенье после Троицы, проповедовал он же, на текст Евангелия того дня, от Луки VI, 36. По окончании проповеди он подошел к трапезе одновременно с кальвинским священником и там прочитал лютеранский предпричастный формуляр. Затем выступили вперед причастники и приняли хлеб от лютеранского священника, а Чашу от кальвинского. В заключение, кальвинский священник (предложил) хлеб и Чашу своему сотоварищу. При причащении произносимы были слова, принятые во лютеранской общине, и пели «Jeszu meine Frende», затем прочитано благословение.

Король Прусский одобрил было этот поступок (лютеранского и кальвинского священников), но так как против оного с обеих сторон вооружилась теология, то, во избежание больших волнений, король немедленно запретил говорить об этом (деле) и обсуждать его: что уже было сделано, то должно было остаться без последствий. И с тех пор действительно это более не повторялось. (И так) вот что дало повод к вышеприведенной лишенной (всякого) основания басне.

В Пиллауской крепости находится своего рода экзерциц-академия, в которой имеются учителя танцев, фехтования и верховой езды: сюда знатные люди посылают своих детей учиться разным военным и гражданским упражнениям. (Они) охотнее посылают их (в Пиллаускую крепость), чем в Кёнигсберг, так как (пребывание) в Кёнигсберге дает повод к беспутству, какового нельзя предполагать в крепости, где (учащиеся) более стеснены и находятся под более бдительным надзором, вследствие чего успевшие могут совершенствоваться.

10-го. (В Пиллау) прибыл русский капитан Станислав Лец (Stanislaus Lets), участвовавший в сражении русских со шведами под Полтавой и посланный царем к русскому послу в Голландии. (Лец) подтвердил все те (вести о Полтавской битве), которые получены были ранее, по почте.

11-го. В церкви Пиллауской крепости, во воскресенье, во время проповеди, стояла пред алтарем одна женщина, совершившая прелюбодеяние: лишь только произнесены были слова таинства и настало время причащения, ее выслали из церкви, ибо в Пруссии, у лютеран, в силу существующего обычая, лицо, совершившее прелюбодеяние, прежде чем быть допущено к причастию, должно три воскресных (обедни) кряду стоять посреди церкви и быть высылаемо (вон) перед причастием. Это имеет некоторое сходство с экскоммуникацией, существовавшей в перво(начальной) церкви. После такой (епитимии) священник произносит над (караемым) лицом благословение, после чего оно допускается к причастию.

В Пиллау, вследствие постоянного противного ветра, я пробыл с 34 июля по 11 августа, (но в этот последний день) ветер сделался благоприятным, и, сев после богослужения, в 10 часов (утра), на судно, я немедленно вышел на парусах из Пиллау. Погода (была) тихая, ветер слабый, восточный. Против крепости я (велел) салютовать девятью выстрелами; (крепость) отвечала мне тем же (числом выстрелов). Так как судно («Ферэ») сидело настолько глубоко, что без предварительной разгрузки и облегчения не могло перейти через мели, (находящиеся при входе) в гавань, то мы, (выйдя из гавани), бросили якорь на пиллауском рейде, на 12 саженях глубины, куда к нам подошел, с нашим вооруженным балластом, Bording (так называются барки, нанимаемые для разгрузки входящих судов и для подвоза балласта на (уходящие) суда). Балласт (этот) начали тотчас же (снова) грузить (на наш корабль). Принятие его окончили в 9 ч. вечера; затем мы подняли (наши) шлюпки, снялись с якоря и в 10 часов тронулись в путь при легком бризе OtS. Курс (наш) был NNW.

12-го. Ветер тот же, при хорошей ясной погоде; курс NtW и N. Утром в 4 часа показался Briisterort в направлении О и OtS, приблизительно в расстоянии трех миль. При солнечном восходе определились по солнцу и нашли, что компас отклоняется к норд-весту на полрумба. По расчету, к полудню место (где мы производили измерение) находилось от нас в 8 милях к SO, на четверть (мили?) южнее (?). Курс NtO.

13-го. Ветер южный, легкий бриз, при хорошей ясной погоде. До 9 часов шли по курсу NNO и NOtN, потом NO. В полдень, по расчету, Либава находилась от нас к OtN в расстоянии 5²/₄ мили. Удачно определились по солнцу; (находились мы) на 56°33′ сев. шир. В 8 часов вечера увидели со стеньги, к OtN, берег приблизительно в 5 милях расстояния (и) заключили, что это так называемый замок герцога Альбы. Курс N, ветер прежний.

14-го. Свежий бриз SW; курс NtO. В полдень, по расчету, Виндава находилась от нас в 10½ мили к SOtS; удачно определились по солнцу; (мы находились) на 58°6′ сев. шир. Курс NOtN. Пополудни бриз SSW засвежел, пошел дождь, и стало пасмурно; ввиду (ветра) поставили с правого борта Schonfarseil и бизань. В течение всей ночи до свету были относимы к NO.

15-го. Свежий марсельный бриз WSW, при довольно ясной погоде. Снова поставили паруса, в 3 часа утра увидали Дагерорт к OtS, в расстоянии 2½ мили. Курс между N и О, кругом Некманской мели, а затем OtN. В полдень (прошли) мимо Экгольма, оставшегося в одной мили от нас к OtS. В 8 часов вечера, при довольно свежем бризе, прибыли на ревельский рейд, (где встали) на якорь.

16-го. Снявшись в 3 часа утра, пошли под парусами при прежнем марсельном бризе WSW (и) ясной погоде. По уходе с ревельского рейда (и) до 8 часов (шли по) курсу ONO и OtN, потом до 12 часов О. (В полдень) прошли по полрасстояния пушечного выстрела мимо острова Экгольма, (находившегося от) нас к SW. Около полудня, (в то время как мы) таким образом шли вдоль лифляндского берега, я заметил в одной бухте, восточнее (названного) острова, приблизительно в миле (от нас), стоявший на якоре шведский фрегат; бухта эта зовется Каспервик. Указанный фрегат тотчас поставил паруса и, будучи на ветре, спустился по ветру. Командор-камитан Тамбсен, увидев, что швед хочет с ним говорить, приказал убрать большой парус, чтоб дождаться (фрегата). Хотя командиру шведского судна не трудно было зайти вперед и лечь в дрейф, чтобы подождать (приближение) корабля «Ферэ», тем не менее, однако, он обошел его сзади и, несмотря на то что по (нашим) флагу, гюйсу и вымпелу мог ясно видеть, что то королевский датский корабль, а к тому же из уборки большого паруса заключить, что (мы) замедлили ход, дабы подождать (его), а не бежать, – таки выстрелил вперед (нас) боевым выстрелом. Вслед за этим, чтобы скорее вступить с ним в разговор, (мы) еще убавили парусов. Курс (держали) OtS. Ветер был SW, слабый бриз. Когда (фрегат) поравнялся (с нами), (мы) спросили (командира), чего он желает? (Со своей стороны) он осведомился, не идем ли мы в Нарву? Мы попросили его прибыть к нам на судно на своей шлюпке, если он желает говорить с нами. (На это) он сказал, что если мы (намереваемся) идти в Нарву, то можем тотчас же поворотить назад, и (отвечал), что мы на нашей шлюпке должны прибыть к нему на судно. Несмотря на заявления наши, что (на судно) к другому должен прибыть тот, кто имеет сказать ему что-либо, (командир шведского фрегата) ни за что не хотел на это соглашаться, ввиду чего, для окончания пререканий, (мы) послали к нему шлюпку с лейтенантом Снидсторфом^[55] объявить, что судно (наше) королевский датский транспорт и везет его величества короля датского чрезвычайного посланника, дабы высадиться в Нарве (с тем), чтобы оттуда ехать далее в Москву. Лейтенант Снидсторф вернулся со шведским капитан-лейтенантом Авраамом Дикманном (Abraham Dich-mann). В ответе на наши расспросы последний сообщил, что королевское шведское судно называется Wolgast (и находится) под командой премьер-лейтенанта Йонаса Скрува (lonas Skruw).

Я выразил (Дикмапну), до какой (степени) мне представляется странным и неслыханным – в мирное время стрелять боевым выстрелом по королевскому кораблю, когда (существует) сигнал, (по которому) королевский корабль, желающий говорить с другим королевским кораблем, производит холостой выстрел с противоположного от него борта и может вступить с ним в разговор только после произведенного таким же образом ответа. Ввиду того что его капитан (прибавил я) не последовал (в этом) общепринятым морским (правилам), а (поступил) необычно, невежливо и враждебно, я предоставляю себе в будущем жаловаться от имени его королевского величества, моего всемилостивейшего государя и короля, на подобный (образ действий). Выстрел снарядом лейтенант (Дикманы) неудовлетворительно оправдывал тем, что нельзя верить флагу и вымпелу, ибо под их прикрытием всякий мог бы идти торговать в Нарву.

Затем я спросил у шведского лейтенанта, что имеет мне сказать его капитан или о чем (хочет) со мной говорить? Он отвечал на это, что (их фрегату) приказано задерживать и приводить к адмиралу Анкарстьерна^[56]