Сказанное о предмете и значении криминальной патопсихологии позволяет сделать предварительный вывод, что изучение психологии и поведения преступников с психическими аномалиями представляет собой междисциплинарное исследование. Вывод этот носит предварительный характер, потому что нуждается в дополнительных теоретических аргументах, которые мы и хотели бы здесь рассмотреть.
Междисциплинарное исследование «есть объединение знаний, методов, средств и профессиональных навыков специалистов различных дисциплин в изучении некоторого общего для них объекта»[31]. Организация таких исследований – вещь далеко не простая, поскольку каждая научная дисциплина имеет свой собственный язык, специальные методы и теории, разработанные для решения задач именно этой науки, свои проблемы, эмпирический базис, стандарты строгости, точности, доказательности, схемы объяснения, формы законов и т.д. Основная трудность на первом этапе междисциплинарного исследования состоит в «концептуальном не понимании», сложности построения целостной картины изучаемого объекта или проблемной ситуации. Поэтому очень важно сформировать предмет междисциплинарного исследования, что требует постоянного акцента на объединении средств различных дисциплин в изучении данного фрагмента реальности[32].
Нисколько не преуменьшая сложностей, возникающих при междисциплинарном изучении преступников с психическими аномалиями, отметим тем не менее, что организация и осуществление такого изучения во многом облегчается тем, что процессы сближения психологии, психиатрии и криминологии начались давно, хотя в основном и эпизодически. Действительно, невозможно объяснить преступное поведение вне рамок познания психологии действующих субъектов, в том числе тех, у которых имеется патология психики, что вызывает острую необходимость объединения соответствующих знаний. Хотя криминология и имеет свой собственный язык, для изучения психологических проблем она неизбежно должна обращаться к языку понятийному, категориальному аппарату психологии, а когда это необходимо – и психиатрии. Адекватными, в данном случае психологическими, должны быть и конкретные методики, используемые для познания психологии личности преступника. Применяемые в этих целях социологические методики – печальное недоразумение, хотя и свойственное многим криминологическим работам, а поэтому приводящее к искажению действительной психологической картины. В свете сказанного понятно, как важно определить предмет криминальной патопсихологии, ее методологию, конкретные методы, которые следует применять в соответствующих исследованиях.
Каждая из трех названных наук, делегировавших свои «фрагменты» криминальной патопсихологии – патопсихология, судебная психиатрия и криминология, – должна быть в достаточной мере представлена в ней. Каждая из них должна вносить то, в чем она наиболее преуспела, обеспечивая оптимальное достижение цели данного междисциплинарного исследования – обогащение теоретических знаний о личности преступника и преступном поведении и решение на этой базе актуальных практических задач в сфере борьбы с преступностью. Следовательно, криминология здесь определяет цели междисциплинарного исследования, патопсихология и судебная психиатрия – его методы и формы организации, все они предоставляют свой описательный и объяснительный аппарат, но ни одна из них не должна выступать в роли второстепенной науки. Вместе с тем то, что может дать каждая из них, должно быть скорректировано с учетом общей цели.
Криминальная патопсихология, дисциплина по преимуществу психологическая, теснее всего связана с психологией личности, широко использует ее достижения в познании закономерностей возникновения, развития и проявления психики человека, его внутреннего мира, его особенностей как субъекта и объекта общественных отношений. Эти достижения находят свое отражение в построении теории личности и поведения преступников с психическими аномалиями, в определении основных подходов к познанию этих явлений, раскрытию и объяснению их сущности.
Тесно связана криминальная патопсихология с социальной психологией, изучающей закономерности поведения и деятельности людей, обусловленные их включением в специальные группы, а также психологические характеристики самих этих групп[33]. Для криминальной патопсихологии важны все четыре основные стороны структуры общественной психологии, а именно: 1) социальной психологии личности; 2) психологии социальных общностей и общения; 3) психологии социальных отношений; 4) психологии различных форм духовной деятельности[34]. Вместе с тем для содержания и целей нашего исследования очень важно мнение, что центральным явлением в социальной психологии следует признать общение. Общение порождает такие феномены, как восприятие и понимание людьми друг друга; подражание, внушение, убеждение; лидерство и руководство, сплоченность и конфликтность; отношения и установки[35].
Ценность социально-психологических данных для криминальной патопсихологии состоит в том, что психические аномалии, хотя и могут способствовать преступному поведению, приобретают криминогенный характер лишь в связи с антиобщественным заражением личности в ходе ее социализации, общения в малых социальных группах. В результате в личности складываются нежелательные социально-психические структуры, могущие иметь криминологически значимые последствия. Существенно отметить и то, что многие преступные группы, особенно совершающие насильственные действия, складываются и действуют под руководством лидеров, имеющих психические нарушения, например психопатов. Их влияние на других членов группы обычно является достаточно сильным и в значительной мере предопределяет особо циничный, жестокий характер совершаемых ими преступлений. Вот почему мы считаем, что патопсихология преступных групп – объект самостоятельного научного изучения. От глубины его познания зависит успешность предупреждения групповой преступности.
Из всех многообразных междисциплинарных связей криминальной патопсихологии особого внимания заслуживает вопрос о ее соотношении с криминальной психологией. Как мы уже упоминали выше, ссылаясь на М. И. Еникеева, эта научная дисциплина изучает психологию преступления и личности преступника. Можно поэтому утверждать, что связь между криминальной психологией и криминальной патопсихологией является наиболее тесной. Но, как представляется, последняя не является лишь частью первой хотя бы потому, что она выходит за рамки собственно психологии (тем не менее оставаясь по своей природе в основном психологической наукой), опираясь на судебную психиатрию и криминологию. Поэтому представляется целесообразным рассмотреть вопрос о соотношении криминальной психологии и криминологии, сделав в конечном итоге науковедческие выводы, непосредственно относящиеся к криминальной патопсихологии и ее предмету.
Данный вопрос, как справедливо отмечает А. Р. Ратинов, это «не абстрактно-академический, а важный практический вопрос, от решения которого зависят границы компетенции наук, перспективы исследований, пределы пригодности научных рекомендаций, организация учебного процесса и профессиональной подготовки специалистов»[36].
Еще С. В. Познышев в годы, когда советская криминология не определилась в качестве самостоятельной науки, считал, что криминальная психология должна заниматься «психологией борьбы с преступностью», изучать «различные стороны личности по данным истории ее жизни», т.е. проблемы формирования личности преступника. Он рассматривал преступление «как проявление психической конституции личности», а в предмет криминальной психологии включал «личность в известном круге ее проявлений, относящихся к области преступления или борьбы с последним»[37]. С. В. Познышев отмечал также, что «психология раскаяния и психология заключенного составляют две частные проблемы криминальной психологии, среди многих других подлежащие самому тщательному изучению»[38].
В дальнейшем проблемы юридической, в частности криминальной, психологии наиболее активно разрабатывали А. В. Дулов и А. Р. Ратинов, которые высказали противоположные точки зрения по интересующему нас вопросу, в рамках какой науки – криминологии или юридической психологии – должна изучаться личность преступника.
По мнению А. В. Дулова, весь круг вопросов, определяемых в «криминальной психологии», является неразрывной частью науки криминологии, в связи с чем нет необходимости в существовании еще дополнительной науки об изучении личности преступника[39]. С ним категорически не согласен А. Р. Ратинов, который считает, что психологию преступника в целом должна изучать юридическая психология, а в криминологическом аспекте – криминальная психология. Если согласиться с А. В. Дуловым, отмечает А. Р. Ратинов, «в криминологию можно было бы включить все науки, изучающие человеческую личность, а из предмета психологической науки изъять все психические явления, порождающие асоциальное поведение»[40].
На наш взгляд, позиция А. Р. Ратинова представляется спорной. Прежде всего личность преступника действительно входит в предмет криминологии, и это теперь практически никем не оспаривается. Изучение же личности преступника без изучения ее психологии бессмысленно: криминология сможет решать поставленные перед ней задачи только тогда, когда она будет глубоко изучать проблемы мотивации и психологического механизма преступного поведения, условия социально-психологического и нравственного формирования личности правонарушителя, закономерности отражения социальных условий в психике и т. д.
Между тем опасение, что включение психологии преступника в криминологию может привести к выводу о необходимости включения в нее наук, исследующих личность, не лишено некоторых оснований. Так, И. С. Ной считает, что криминология «должна включать в себя социологию, право, психологию, патопсихологию, психиатрию, генетику»[41]. Это ошибочное и ничем не аргументированное положение проистекает из игнорирования И. С. Ноем процессов взаимообогащения и взаимопроникновения наук, а также общей еще слабости разработки науковедческих проблем в советской юридической науке. Конечно, не может быть и речи о том, чтобы криминология, являющаяся, как известно, одной из юридических наук, включала в себя социологию и другие названные И. С. Ноем крупные отрасли научного знания. Криминология не включает в себя другие науки, а лишь широко использует их достижения, без чего, собственно, невозможно ее существование и развитие.
В рамках данной проблемы рассмотрим и такой важный вопрос, как соотношение криминологии и социологии. Весьма распространенной в настоящее время точкой зрения является следующая: криминология «укладывается» в рамки социологии, преступность как социальное явление, ее причины, личность людей, совершающих преступления, и предупреждение преступности – это одновременно и социологическая проблематика[42]. Эта точка зрения нуждается в существенном дополнении. Личность преступника, механизм и мотивация преступного поведения не могут быть познаны без психологического изучения (преступников с психическими аномалиями – без патопсихологического). Но такое изучение дает возможность выхода на более высокий социальный уровень для уяснения природы и причин преступности в целом. В свою очередь, и предупреждение преступлений, особенно индивидуальное, включая сюда исправление и перевоспитание осужденных, должно строиться с учетом психологии преступников. Неудовлетворительные сейчас результаты предупредительной деятельности во многом связаны с явно недостаточной психологической обеспеченностью этой деятельности.
Специфика криминологии (и криминалистики) как комплексной науки, интегрирующей в себе достижения других наук, в том и состоит, что она объединяет эти достижения, обеспечивает их взаимопроникновение и сочетание для решения собственных задач на качественно ином уровне. Применение названных достижений в криминологии и криминалистике, как и в других науках, всегда носит аксиоматический характер. Так, исследуя психологию и патопсихологию преступника, криминология разрабатывает не «чисто» психологические или патопсихологические проблемы, а для своих нужд и практики борьбы с преступностью использует уже имеющиеся достижения в психологии и патопсихологии, положения, доказанные ею, рассматривая их как аксиомы. Вот почему психологии не грозит опасность, что ее растащат по частям другие науки, особенно прикладные.
О проекте
О подписке