1982-й год. Вторая из «рубиновой дюжины» – Татьяна Савинова – 10 лет не ходила летом в отпуск. И не потому, что не ладит с начальством или любит горнолыжный отдых. Причина другая: «Если не брать в расчет совсем явное – лет до четырнадцати – детство, то не будет преувеличением сказать, что большую часть жизни Татьяна отдала стройотрядам. Считайте сами: шесть лет она была командиром линейного отряда Загорского зоотехнического техникума, потом два года – комиссаром Загорского зонального штаба ССО, еще год – командиром того же штаба и в прошлом году – вновь комиссаром. Сейчас под ее началом – одиннадцать отрядов, триста двадцать человек. Отряды разбросаны по двум районам – Пушкинскому и Загорскому, ближайший – в получасе езды от штаба Савиновой, дальние – часах в двух-трех. Есть среди них и „свой“ – небольшой (всего 25 человек) отряд Загорского зоотехнического техникума, который Татьяна закончила, в котором уже двенадцать лет – секретарем комсомольской организации» (из статьи Е. Городецкого «Здравствуй, Таня-комиссар!», «МК» от 22.08.1982 г.).
Почему именно ей доверили комиссарские нашивки? Похоже, не случайно: «Ее деловую хватку, упорство во всем, за что не возьмется, окружающие заметили давно. Еще когда ее совсем девчонкой выбрали в техникуме комсомольским секретарем, преподаватели и директор перешли с ней на „вы“, да и учащимся хотели то же посоветовать. Возразила сама Татьяна, считала, что как только станет Татьяной Алексеевной, встанет вровень с учителями и воспитателями, студентки сразу (а в техникуме общество в основном – женское) перестанут принимать ее за свою. Так и осталась Таней. Правда, когда приезжает в отряды (об этом она говорит немного смущенно), там поначалу (как-никак „начальство пожаловало“) поднимается суматоха – из одного окна летит пух наспех взбиваемой подушки, из другого слышится сдавленный шепот потерявшего швабру. Но через несколько минут все становится на свои места, ее уже тянут за руки во все стороны сразу – Таня, посмотри, Таня, расскажи» (Там же).
Но, может у нашей героини всё получается, потому что она комиссарствует в отрядах, где работают в основном девушки? По этому поводу один поэт, ветеран ССО, а ныне профессор Смоленского филиала МЭИ иронично размышляет, что стройотрядовские будни, словно ластиком, стирают гендерные различия: «Мы слабый пол, // нам ждать в карете принцев, // которые умчат нас за собой? // В сердцах у нас // другой заложен принцип – // работа, выработка, план // и вечный бой…» (из стихотворения Сергея Панченко «Девушкам в ССО»).
Что же на этот счет думает сама Татьяна?: «Да, нет, по-моему, комиссаром может быть любой студент. Главное, даже не в популярности человека. Авторитет складывается не из умения поддержать беседу или спеть песню под собственную гитару. Здесь главное – умение увлечь людей. Командир – дело другое, ему нужно обязательно быть мужчиной, уметь себя правильно поставить и в отряде, и в принимающей организации. Но это совсем не значит, что, скажем, с девяти до шести вечера, на работе главный – командир, а с вечера до утра – комиссар. Не значит, что за производственные неудачи комиссар не отвечает. Ведь в конечном итоге часто успехи эти зависят от дисциплины, а она в свою очередь – от умения комиссара сплотить отряд» (из статьи Е. Городецкого «Здравствуй, Таня-комиссар!», «МК» от 22.08.1982 г.).
Однако умозрительную и логичную вроде бы связку «командир – мужчина» сама же Т. Савинова и опровергла реальной стройотрядовской практикой: «Татьяна несколько лет носила командирские нашивки, и ее помнят во всех управлениях и трестах, с которыми работают отряды Загорского зонального штаба. Забывать себя она не дает и сейчас, когда проблемы чисто производственные уже не входят в ее компетенцию. Вот в этом году простоял отряд два дня без материалов – съездила сама, и уже на следующее утро работа шла полным ходом. А иногда начальник СМУ скажет: «Помнишь, как вы тогда работали? Десять девчонок и один парень по десять машин бетона разгружали в день…”, мол, нынешние не те пошли студенты… Но и нынешних комиссар в обиду не даст» (Там же).
Так что же (возвращаясь к началу нашего рассказа) – не увидеть Татьяне летом ни пляжей Сочи, ни альпийских лугов Главного Кавказского хребта? Как всегда, борются в комиссаре и желания, и чувство долга: «Всё, —решительно говорит она в конце разговора. – Последний год в стройотряде. От меня и так целых склад остается – разработки, дневники, рекомендации. – Значит, окончательно и бесповоротно? – Вообще-то я не знаю. Это я сейчас говорю, а что будет… Может, как в прошлом году, тоже ведь собиралась. Я еще подумаю…» (Там же).
1983-й. Кто-кто, а следующий наш герой – Владимир Молчанов, возглавляющий комсомольско-молодежное звено в колхозе «Победа» Коломенского района, умеет удивлять: «Идея предоставить полную свободу действий звену – с техникой, с планом и фондом заработной платы, с правом самому осенью рассчитываться с государством – воспринималась поначалу примерно так, как, скажем, предложение приделать к трактору крылья самолета. Словом, у руководства колхоза предложение молодых механизаторов не находило поддержки. Сущность нового метода работы Н. А. Злобина понимали все, но одно дело применять его в строительстве, другое – на земле» (из статьи В. Андрейчука «У земледельцев – бригадный подряд», «МК» от 01.04.1983 г.).
Отметим, что в строительной сфере метод Николая Злобина в 70-80-е годы стал яркой, даже дерзкой новацией на фоне неповоротливого массива советской плановой экономики, а его применение действительно давало ошеломляющие результаты. Его сердцевина в том, что все средства выделялись непосредственно коллективу бригады. Кирпичный дом в 14 этажей, на возведение которого по нормативам отводился почти год (235 дней), у зеленоградского бригадира-первопроходца строился всего за 80 дней. При этом достигалась существенная экономия материалов, а сверхплановая прибыль на возводимом объекте обычно превышала 10 тысяч рублей.
Но то строительство многоэтажек новейших серий в компактном городе электронщиков, а здесь – сельхозугодья без конца и края. Это, похоже, нисколько не смущало В. Молчанова: «Главная суть работы по-новому состоит в том, что каждый член звена становится подлинным хозяином в поле, – говорит Владимир. – Бережем каждый гвоздь, экономим каждую копейку. Ведь зарплата наша зависит не только от урожая, но и от тех затрат, которые вложены, чтобы его вырастить. Делаем все на совесть, чтобы не переделывать» (Там же).
Правильные, конечно, слова. Однако подчас даже самые благие намерения по внедрению новшеств без наличия «длинной воли», долгосрочного упорства разбиваются на каменистой почве устоявшихся представлений… Прошел начальный год работы по-злобински: «Первый опыт подряда в звене полного результата не дал, год оказался по погодным условиям трудным, но урожайность сельхозкультур удалось увеличить. В конце года экономисты подсчитали, что затраты в звене на треть ниже плановых. Значит, себестоимость каждого центнера картофеля, зерна, кормовых культур на 30% ниже, чем в целом по хозяйству» (Там же).
Вроде бы первый блин не комом. Но дальнейшему развитию идей бригадного подряда стало препятствовать сформировавшееся, с учетом опыта работы других хозяйств, клише о том, что, мол, этот метод с какими-то оговорками пусть и применим при выращивании картофеля, но уж для зерна никак не подходит. Когда об этом звеньевому сказал корреспондент газеты, тот буквально взорвался: «Как же так? – с укоризной воскликнул Молчанов, когда у меня вырвалась фраза: „На хлебном поле бригадный подряд себя не утвердил“. – Как горазды все умиляться перед шаблоном. А он нигде так не губителен, как в земледелии» (из статьи В. Андрейчука «Единственный критерий – урожай», «МК» от 26.07.1983 г.).
Чтобы убедить журналиста в своей правоте, звеньевой предложил: «Садись, поедем, можно кое-что посмотреть… – Вот оно – хлебное поле: золотистые пшеничные слитки, увесистые граненые колосья ячменя… – Здесь сеяли позже на полторы недели, – признается Владимир, а хлеба подошли враз. А почему? – И сам отвечает: – Поля разные, на этом вот и солнца бывает меньше, падает с небольшим наклоном, и ветер обдувает северный. А тут солнце „стреляет“ в упор… Как можно все поля подгонять под общепринятые нормо-сроки обработки и сева?.. К сожалению, у нас уже в крови: что ни сев, что ни жатва, то гонка. Чаще неосмысленная. Торопимся отрапортовать: кто раньше – тот в героях. В результате опережаем даже оптимальные сроки. И, конечно, теряем урожай» (Там же).
Делать ставку на зерно В. Молчанова отговаривали и опытные механизаторы: мол, хлеб растить – это тебе не картошку сажать. Но звеньевой еще раз преподнёс сюрприз тем, кто привык работать на старый лад: «Молчанов „заартачился“. Облазил каждое поле, перебрал уйму прошлых графиков сева, подсчитал урожайность минувших лет, узнал, какими сортами засевали массивы, какие вносили удобрения, кто сеял, пахал, убирал, – и пришел к выводу: все операции должен выполнять на хлебном поле один коллектив, тогда у поля будет настоящий хозяин, будет с кого спросить за конечный результат. Хочешь быть с хлебом, учись слушать землю – вот кредо Молчанова» (Там же).
«Размах рублевый, как бы удар не вышел копеечный» – можно было, пожалуй, прочитать в глазах сторожилов колхоза. Вот только, наверно, такая доля у неугомонного звеньевого – опрокидывать все железобетонные доводы скептиков: «После двух лет работы урожайность зерновых в звене заметно выросла. Теперь у Владимира нет сомнения: 30 – 40 центнеров с гектара не мечта, а реальность. – Значит, бригадный подряд оправдывает себя на хлебном поле? – спросил я Молчанова. – Он дает самое главное: уничтожает привычку к рапорту и рождает желание отличиться урожаем, так сказать, работать на конечный результат. Сегодня наше звено – это единый коллектив» (Там же).
И ко всему сказанному добавил на злобу дня: «Все это, мы надеемся, поможет нам в субботнике, который пройдет в ближайший же выходной, перевыполнить норму дня в среднем на 25 процентов. А средства, заработанные при такой высокой производительности труда, перечислить в фонд строительства Мемориала на Поклонной горе» (Там же).
О проекте
О подписке
Другие проекты