– Чего приперся так рано? И суток продержаться не смог.

– Желание…

– Знаю. Говори, чего хочешь? И покончим с этим.

– Брат.

– Что?! – она с трудом подавила очередную бурю чувств, шумно выдохнула. – Что тебе надо от Кирюшки, тварь? Ему пять лет всего.

– Напрасно переживаешь, мальчику ничего не грозит. Напротив, ему сказочно повезло.

– Что ты несешь? Объяснись.

– Он избранный, родился под счастливой звездой Служителя. Такое случается крайне редко, потому, надо ценить этот дар и, упаси небо, не отвергать его.

– Не понимаю.

– Ты же видела Синего, – вкрадчиво прохрипел Ззогн, – как тебе мальчик? Красивый, чистый, светлый. А ведь он когда-то тоже был человеком, 250 лет назад.

– Что?!

– Да, я предлагаю твоему брату немыслимую судьбу – стать духом ветра моей чащи. Только представь: вечная жизнь, небывалая сила, господство над стихией и – никакой изоляции. В моей власти сделать это. И при этом вы ничего не потеряете. Он сможет навещать эту семью, по желанию. Синий тоже частенько гостил у своих, пока его род еще жил…

– Но…

– Не перебивай. Сначала пойми, какая ответственность лежит на тебе сейчас. Только от тебя все зависит. Я не смогу принять человека без твоего согласия. Подумай, неужели ты скажешь «нет», лишив брата такой выдающейся судьбы, да еще и взвалив на собственный род бремя тяжкого проклятия?

– Проклятия?

– Именно. Это кара за нарушение договора. Желала бы ты, чтобы твои родные влачили свое существование в постоянных муках, до конца жизни, а твой брат страдал от нереализованного призвания Служителя? Возьмешь на себя такое бремя?

С сознанием Кати что-то происходило. Речь незваного гостя текла плавно, неторопливо, сочилась в уши, словно мед, завораживала, манила, убеждала, гипнотизировала. Хотелось слушать и слушать, бесконечно. Она и не заметила, как из трезвого человека, способного дать отпор, превратилась в тряпичную куклу, уже твердо принявшую на веру все сказанное. Голос – не ее, безжизненный, как у автоответчика:

– Пусть так, но как же Кир? Надо спросить его.

– Уже сделано. Я был в его сне, только что. Мальчик с восторгом принял предначертанное. Ты веришь мне?

– Д-да.

– Тогда скажи слово, которое решит все.

– Я… гм… согласна.

3.

Ее разбудила искристая песня жаворонка в небе, ненавязчивая, но такая будоражащая, словно легкий удар электричества.

Сладко потянувшись, девочка распахнула веки и бросила взгляд на простенький будильник на тумбочке.

Ого! 10:29. Да она проспала все на свете. Для жизни в селе это непозволительная роскошь.

В доме – тишина. Немудрено. Родители, наверняка уже на делянке. Лето – такая пора, дел невпроворот. Пожалели дочь, заплутавшую накануне, не стали будить.

Шлепая босыми ногами по скобленому полу, она прошла на кухню и широко улыбнулась – на столе ее ждал заботливо приготовленный мамой простой завтрак: ковшик парного молока и горка пузатых, лоснящихся медным блеском пирожков.

В животе тут же заурчало.

Уже заканчивая трапезу, она бросила рассеянный взгляд на ползущего по подоконнику крохотного мураша и тут же вспомнила произошедшее ночью.

– Боже! – что-то жгучее тревожно полыхнуло в груди. – Кирюха!

Опрометью она бросилась в спальню брата и тут же замерла, утробно булькнув горлом.

Пусто. Только расхристанная постель и одинокий детский сандалик посреди комнаты.

«Может, ушел с родителями?»

– Нет, – она решительно отвергла трусливую мысль, поскольку знала, была уверена на 100 процентов: ребенка нет в деревне, нет и в окрестностях, он сейчас куда дальше, там, где ему не место. И причина тому – она, родная сестра, которая откупилась, продав родного человечка тому исчадию.

Ноги подкосились, она рухнула на голый пол. Из горла вырвалось сиплое:

– Господи… Кир, братишка!.. Зачем ты этой… гнуси?..

Перед мысленным взором возник удивительно четкий образ древесного урода с башкой-муравейником, и ее тут же передернуло от липкой смеси омерзения и гнева.

– Гнида! – девчонка прожгла взглядом пространство, будто в яви увидев духа чащи. – Будь ты проклят!!! Ты…

В то же мгновение что-то хрустнуло в мозгу, будто некий переключатель, и эмоции тут же схлынули, словно и не было. В пустой голове только холодный звон и парадоксальная уверенность: произошло нечто значимое, отныне она другая, особенная.

Что-то печет, жжется у правого бедра… Катя машинально сунула руку в карман и достала ожившую серебряную рыбку – подарок парня из леса.

– Точно. Пора! – она метнулась в сени, к деревянному ведру, до краев наполненному колодезной водой и протянула над емкостью ладонь со странным артефактом:

– Водим. Ты мне нужен!

Ее отражение в бликующей поверхности вдруг размылось, трансформировавшись в физиономию блондинистого юнца. Знакомый звонкий голос:

– Ага. Секунду…

Скрип входной двери, легкое шарканье, и материальное воплощение лесных вод уже перед ней.

– Привет, шипастая, – гость зябко дернул плечами, явно испытывая дискомфорт, шагнул к наполненной бадье, прикоснувшись ладонью к ее влажной поверхности, и выдохнул с облегчением, – быстро ты преобразилась. Не ожидал.

– Кончай болтать попусту. Беда. Твой… родственник Кирюшку забрал. Что делать? Помоги!

– Да. После того как ты… Теперь помочь можно, отчасти, и не в том, чего хочешь.

– Не поняла.

– Не о брате речь сейчас, о чем-то куда масштабнее.

– Но Кир!..

Юноша подался вперед, прожигая ее синим взглядом:

– Понимаю, это трудно, в такой ситуации, но забудь о нем, хоть на минуту. Это важно. Пора действовать. Скажу точно, на этот раз в стороне не останусь. Как говорил уже, сам я физически вмешаться не в силах, да в этом и нет нужды. Помогу словом.

– Издеваешься?

– Отнюдь. Я дам тебе нечто драгоценное – информацию, которая покруче любого оружия будет. Ну а дальше – сама. Еще немного, и тебе это по силам будет.

– Не томи. Где брат? Что с ним?

Юноша дернул щекой и отвел взгляд, гипнотизируя поверхность воды. Голос хриплый, сдавленный:

– Не гони. Выслушай, только умоляю, не перебивай, – он шумно выдохнул и продолжил. – Этот лес, хм… особенный, совершенно непохожий на другие, это… гнилое место, пустула соединенная пуповиной с Преисподней, такое не должно существовать в мире, где есть небо. Ну а какова стихия, таков и ее дух. Ззогн – исчадие, монстр, равнодушный, циничный, беспощадный. Зло – его изначальная суть, его кровь, то, чем он дышит, питается. Но Тьма всегда истощает ее носителя, это неизбежно. Поэтому, в отличие от иных духов, живущих бесконечно долго, мой отчим не вечен, он жизненно нуждается в подпитке своего саморазрушающегося естества. Короче, ему нужна энергия человеческих жизней, он питается ей, лечится. Это происходит каждые 37 лет, как только его природа начинает дряхлеть (ты, наверное, заметила это, при встрече), он выходит на охоту. Суть ее проста: он ждет грибников, выбирает подходящего, и заморачивает его, заводя все глубже в дебри. Ну а что происходит затем, ты знаешь, испытала на себе. При таком выборе: или непонятное желание, которое тебе лично ничем не грозит (тут он не соврал), или мучительная смерть в чаще, практически все выбирают первое. По сути, это жертвоприношение. И чем моложе несчастный, тем больше жизненной энергии поглощает эта тварь. Потому он всегда выбирает малых детей.

– Что-о?! – Катя захлебнулась в вопле. – Но он обещал мне, что Кир превратится в духа, подобного тебе!

– Он обманул тебя. Человек никогда не сможет стать духом, это созданья разных сфер Вселенной. И я, как понимаешь, никогда не был человеком. С рождения такой, – Водим нежно коснулся ладонями хрупких плеч девочки и прошептал с надрывом. – Умоляю, успокойся, соберись, дослушай до конца.

Прикосновение подействовало магически. Тихо икнув, Катя почувствовала вдруг, как отступает колотившая ее дрожь, блекнут эмоции, боль отступает, тонет в сизом тумане обаяния гостя.

– Умница, – голос собеседника стал теплее, продолжим. Так вот, одной жертвой дело не заканчивается. Чтобы напитаться, ему нужно семь или восемь приговоренных. И, повторяю, подобное происходит каждые 37 лет. Не вини себя, у тебя не было выбора. Как видишь, в такой ситуации платы избежать невозможно, это темный факт, и это уже произошло, не изменить. Ззогн принял очередную жертву, надеюсь, в последний раз. Понимаю, как тебе горько сейчас, не призываю смириться, напротив – не прощай и, когда придет время, не гаси свой гнев, он нам поможет. Но сейчас подумай шире. Приняв меньшее зло, можно попытаться истребить большее, стереть с лика мира саму причину всех этих бед.

– Не понимаю. Ты о чем?

– Есть у меня кое-что, замысел, который давно храню при себе. Но для его реализации был нужен союзник, и не абы кто, а особый человек, с отвагой в сердце, волей из камня и… жгучим пламенем ярости в груди. Все это есть у тебя. Ты подходишь, но вот хватит ли духу?..

– Не сомневайся. Тут меня уговаривать не надо. Только скажи, что делать?

– Уничтожить погань.

– Но как? Особое оружие, заклинание?

– Не смеши. Нет орудия, способного навредить этому упырю, ну а заклинания действуют только на людей, для того и были изобретены.

– Тогда что? Как его одолеть?

Водим криво усмехнулся:

– Вот она, та сокрушительная информация, которую я обещал. Как думаешь, что произойдет со мной, если все воды леса, до последнего ручейка высохнут, иссякнут? Что случится с любым духом, если сгинет его стихия?

– Ну… ты… это…

– Конечно, я кончусь, перестану существовать, не-об-ра-ти-мо. Понимаешь?

– То есть, если извести те гнилые заросли, эта гнусь сдохнет?

– В точку! А мои воды очистят это злое место.

– Да-а, – девчонка нервно закусила губу, – задачка. Этому лесу конца-краю нет, уж я-то на себе испытала.

– Не преувеличивай. Тебя по кругу водили. В действительности темные дебри занимают четверть вашего района, всего-то. К тому же, сама природа этого мира тебе поможет, ты скоро убедишься в этом. Ну а как все сделать, поймешь сама, когда закончишь метаморфозу.

– Что? А я разве не…

– Нет, остался последний этап превращения. Придется пройти через боль, ужасную боль. Ты уж прости, без этого – никак. Подойди ближе, посмотри, – юноша указал взглядом на воду в ведре. – То, что увидишь сейчас, уже произошло, прошлой ночью…

Чуя нехорошее, пытаясь унять бешеный стук в груди, Катя приблизила лицо к зеркалу зыбкой глади, зачарованно глядя на блики, игру светотени, что стремительно складывалась в картину…

Темная безлунная ночь. Злой, ощетинившийся сухими колючими лапами-ветвями лес, та самая поляна, где ей пришлось заключить роковую сделку. В центре – ненавистный Ззогн. Он уже совсем слаб, с трудом удерживает равновесие. Напротив, метрах в двух от врага – Кирюшка. Мальчик неподвижно замер, будто одурманенный чем-то. Да, пожалуй, так и есть. Позади и с боков ребенка, словно верная стража – четыре огромных барсука. Их свалявшаяся шерсть висит клоками, с раззявленных рыл капает вязкая слюна, в тупых крохотных глазках – жаркое желание убивать.

Дух про́клятого леса с трудом протягивает скрипучую лапу в направлении жертвы и мычит что-то нечленораздельное. В то же мгновение голодные твари с четырех сторон бросаются на ребенка, в секунды разрывая беднягу в клочья, с хрустом и чавканьем насыщая бездонные утробы.

Сестра видит (таково свойство магического экрана воды) мощнейший поток лучистой энергии убитого, рвущийся наружу, вверх… Но нет, сладострастно постанывая, Ззогн вдыхает эту квинтэссенцию живого, все, до последней капли, и утробно рычит от наслаждения, тут же преображаясь, возрождаясь за счет краденой жизни.

Финал трагедии.

Занавес…

– Ки-и-и-ир!!! – казалось, кричит не девушка, а сама Вселенная, ставшая свидетелем чудовищного деяния.

Еще секунда, и все естество несчастной захлестывает волна клокочущей ярости, она растет, поднимается, прет наружу, подобно раскаленной магме, заливающей все вокруг.

Нет, это было что-то иное, совершенно не похожее на обычные чувства, даже самого высокого накала.

«Что со мной?» – Катя задыхается в смятении, сомкнув веки, прислушиваясь к себе, и вдруг чувствует… силу, настоящую, принадлежащую только ей. Да, это не было субъективным аффектом, нет, в эти минуты она вдруг почуяла, нет – узнала, что земная природа, чистая и могучая, принимает ее в себя, делает частью великого, тем исполнителем, палачом, обязанным совершись нечто… Ха! Она уже знает – что!

Очистить гнойник!

4.

В миг все меняется. Она словно просыпается от прежней жизни, впервые видит, чувствует все по-настоящему, на мгновение прикасается к Абсолютной истине. Этого достаточно.

Сейчас она не скромная деревенская девочка, она – острие клинка в карающей длани самого Провидения. Больше не стоит мучить себя вопросами, план действий в секунду выкристаллизовывается в сознании мстительницы, все, до мельчайшей детали. Ни грана сомнений, только неколебимая решимость и та самая клокочущая лавой ослепительная ярость.

Дальнейшее происходит с пугающей стремительностью. Никакой суеты, движения четкие, выверенные, последовательные. Сначала – на кухню, далее – в сарай и, наконец – к старенькой отцовской «Ладе». Пара минут, и все необходимое – при себе: коробок спичек, добротный черенок от лопаты, плотно обмотанный на конце рваниной от старой фуфайки и небольшая канистра бензина.

– Ну что, лесовичок, ветер дует, вода течет, а дерево – горит! – юная валькирия хищно улыбается. – Жди в гости, падаль!

Ее бег легок, как у дикой серны. С каждой минутой ненавистные заросли все ближе, их очертания все отчетливее. Катя с восторгом замечает, что сделало с лесом жаркое засушливое лето – сплошной сухостой. Только чиркни, и…

Двести метров до цели, сто, вот уже рядом подлесок, в паре шагов…

Остановившись (совсем не запыхалась, надо же), она обильно поливает бензином «голову» импровизированного факела и подносит зажженную спичку. Есть!

Далее – дело техники: девушка бежит вдоль края леса, вытянув пылающее орудие в направлении уродливых древесных изваяний. Деревья вспыхивают мгновенно, будто ждали этого столетиями (а может, так и было?). Стена огня все шире, выше…

Но хватит ли этого на весь массив?

Карательница знает ответ: она не одна, ей помогут…

Тут же, как по заказу, природа обрушивает свою ярость на злополучную чащу. Мощные порывы ветра все пуще раздувают очищающее пламя, гоня огненный вал все шире, дальше, в глубины леса, в самое сердце растительного воплощения Тьмы. Тяжелые чугунные тучи нависают над массивом, ежесекундно изрыгая ослепительные молнии, воспламеняющие там, где еще не тронуто…

Что-то происходит с восприятием девушки: сейчас она видит внутренним взором всю картину, как бы взирая на происходящее сверху. С возрастающим восторгом она убеждается, что стихия огня вездесуща, она не оставляет в целости ни одного клочка злой растительности.

Масштаб обзора меняется, теперь она смотрит в самое сердце дебрей – на ту мертвую полянку. На ней – ненавистная тварь, сгубившая ее брата. Боже, как он жалок сейчас. Окруженный кольцом ревущего пламени, монстр мечется на крохотном пятачке прогалины, пытаясь найти выход и не видя его. Он стремительно слабеет с каждой секундой. По всему видно, что необратимая гибель темного леса – основы его бытия, в пекле пожарища, стремительно убивает чудовище. Минута, и Ззогн сдается, падая плашмя. Паразит, сосавший жизни детей сотни лет, сейчас на грани бытия. Его дымящееся тело-коряга распластано неподвижно, бывший муравейник размазан тонким слоем по земле, усыпанный обугленными трупиками его обитателей. Пара секунд, и конечности занимаются огнем, все ближе, ближе… еще немного, и вся эта мерзо́та глухо взрывается, превращаясь в едкое облако черного дыма, который, как ни странно, не взлетает вверх, а впитывается в поры гнилой земли, все глубже погружаясь в бездну, в самое сердце Преисподней.

Туда ему и дорога…

Кончено!

– За тебя, Кир, за всех деток, сгубленных за сотни лет!.. – впервые сухие глаза маленькой валькирии оросились слезами.

Все кончено, завершилось как-то слишком быстро, она даже не успела почувствовать удовлетворения горячей мести.

Почему?

«А потому, что отныне ты не совсем человек, и чувства не те», – прошуршало в мозгу.

– Вот как? – девочка провела языком по сухому нёбу, снова хотелось пить. Она обвела взглядом родные просторы. – Что, мать-природа, теперь я твой солдат? Что ж, я не против. Плевать! Ни о чем не жалею и никогда не сделаю того, за что будет стыдно…