Ушкуй выбрался на середину Вятки, и его подхватило течением. Кормчий приказал поставить парус. Матросы потянули за веревки, расправившийся – парус хлопнул на ветру, надулся, и кораблик ускорил ход.

– Повезло, вишь, нам, – и ветер попутный! – радовался Павел.

Мишаня больше глазел по сторонам. Он никогда не уплывал от Хлынова так далеко. Родные Чижи, селище возле Хлынова, он знал. В самом городе бывал – а вот дальше?

– Дядя Павел, а кто на левом берегу живет?

– Какой я тебе дядя? Павлом зови. А живут там разные племена-народы. Чуваши, черемисы, мордва. Они больше под Казанское ханство тяготеют.

– А далеко ли нам плыть?

– Далековато, парень. Сначала спустимся по Вятке до впадения Пижмы, по ней поднимемся до самых ее верховьев, потом – волоком до Ваи, из нее – в Усту, дальше – Ветлуга, а уж из нее – в Волгу. По-татарски она Итилем называется. А там сам решай – в Нижнем Новгороде пристанем али в другие города – Ярославль, скажем, добираться будем. Только хозяин твой, Аникей, в Нижний все время ходил. Он и ближе, и ярмарка там знатная – все товары есть.

Мишаня про себя решил, что и он первую ходку за товаром в Нижний сделает. Боязно поперва далеко забираться.

– Хорошо идем, – довольно улыбаясь, сказал Павел. – Вятка ноне полноводная, отмелей нет, и ветер попутный; да и течение помогает.

После полудня на берегу показался город.

– Павел, а это что за село?

– Не село – городок. Котельнич называется, Хлыновского уезда.

Тянулись берега, поросшие лесом. Иногда, завидев приближающийся ушкуй, к воде подходили какие-то люди, призывно приглашая пристать к берегу.

– Павел, чего это они?

– Товар предлагают: шкурки, рыбу вяленую али сушеную, поделки из дерева – ложки, лопаты, грабли.

– Чего же ты мне раньше не сказал?

– Зачем тебе рыба да ложки?

– Они не нужны, а меха можно было бы посмотреть.

– Эх, молодо-зелено, а еще приказчик, – добродушно улыбаясь, сказал Павел. – Меха надо брать по весне, в крайнем случае – ранним летом. Когда зверя зимой добывают, мех гуще, такой и греет лучше. И от выделки мездры качество зависит. В этом деле глаз набить надо – пощупать, присмотреться.

– Верно, я как-то не подумал. Я ведь у Аникея больше тканями занимался.

Когда начало смеркаться, Павел направил ушкуй к берегу и пристал в заводи, объяснив Мишане, что здесь ночевать следует. Видно, стоянкой этой пользовались и ранее – на поляне были выжжены круги от костров.

– Павел, еще не темно, дальше плыть можно.

– Плыть-то можно, только как в темноте потом дрова для костра искать да кашеварить?

Мишаня пристыженно замолчал. И здесь Павел прав. Говорил же Аникей: «Трижды подумай, прежде чем что-то сказать».

Матросы с ушкуя нарубили сухостоя, развели костер и подвесили закопченный котел, зачерпнув воду из реки. В забулькавший кипяток щедро сыпанули пшена, нарезанного сала, соли с перцем.

Вскоре от котла пошел ароматный дух. Павел, помешав варево, попробовал.

– Готово! Мужики, садитесь трапезничать.

Все уселись в кружок вокруг снятого с огня котла и потянулись к нему ложками. А у Мишани и ложки-то своей не было. Хоть плачь от досады!

Павел ухмыльнулся, сходил на ушкуй и принес деревянную – из липы – ложку.

– Держи! Впредь имей свою.

Еще один урок преподал Мишане кормчий.

Кулеш был горяч и вкусен. Мишаня заработал – ложкой.

– Не части – по очереди, по кругу.

И здесь оплошность! Не бывал ранее в походах парень, не ел гуртом, не знал мелочей. Кушать сначала начинал кормчий, как главный на судне, за ним, по очереди – члены команды.

Матросы с аппетитом ели. Мишаня, прислушиваясь с интересом к их неспешному разговору, не заметил, как вокруг сгустилась тьма, на небе высыпали звезды. Лицо от близкого огня костра раскраснелось, стало даже жарко, а со спины подступала ночная прохлада – приходилось поворачиваться к костру то одним, то другим боком, чтобы согреться.

В животе у Мишани разлилась приятная тяжесть, веки стали слипаться.

– Первую вахту несет Никанор, за ним – Трофим.

Все, кроме вахтенного, улеглись спать. Павел устроился на ушкуе, остальные расположились на берегу.

Усталый Мишаня, подложив руку под голову, снова и снова вспоминал впечатления первого дня пути и пытался представить себе другие города, в которых они побывают. А воображение несло его еще дальше – в иноземные страны с другой стороны Черного моря, о которых говорили матросы. Неведомые и далекие, как Стожары, поблескивающие над головой…

Ночь прошла спокойно, и Мишаня отлично выспался. Утром – едва только забрезжил рассвет – вахтенный развел костер, вскипятил воду и бросил туда горсть травяного сбора. Попили горячего – душистого настоя, похрустели сухарями и – снова в путь.

От реки тянуло сыростью, было зябко. Но потом поднялось солнышко, пригрело.

Около полудня Павел скомандовал опустить парус, налег на рулевое весло. Ушкуй стал поворачивать вправо и вошел в русло небольшой реки.

– Пижма, – пояснил Павел.

Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.

– Везучий ты, парень: ветер все время попутный, под парусом идем, на весла не садились, – сказал за ужином кормчий.

После кулеша – снова в сон. Только поспать не удалось. Когда наступило время второй вахты – ближе к первым петухам – раздался всполошный крик:

– Тревога! Тати!

Все мгновенно вскочили и бросились к ушкую. Расхватали из носового рундука топоры да сулицы – эдакие коротенькие метательные копья в три локтя длиной – и кинулись назад на полянку, где вахтенный Капитон с кем-то схватился. В слабых отблесках едва горевшего костра Мишаня никак не мог разглядеть – кто с кем дерется. Не долго думая, он бросил в костер валежник. Костер ярко вспыхнул и осветил поляну.

Четверо чужих обросших мужиков в драной одежде дрались с командой. Чужаки, держа в руках дубины довольно жуткого вида, напирали, пользуясь превосходством в длине своего оружия. Силы были примерно равны, и бой шел с попеременным успехом. Слышались крики ярости, стоны от ушибов, крепкий матерок.

Мишаня никак не мог определиться, что ему делать – он растерялся. Павел крикнул:

– Помогай!

Чем? Как? Мишаня выхватил из костра горящую головню, подскочил сбоку к нападавшему мужику и ткнул ему головней в лицо. Мужик взвыл, волосы у него на бороде затрещали и вспыхнули. Мужик заорал, бросил дубину и схватился за лицо.

Матрос – а это был Никанор – тут же воспользовался удобным случаем и сулицей ткнул нападавшего в живот. Мужик рухнул на землю и засучил ногами. Мишане стало страшно, он отбежал в сторону.

Численный перевес сразу сказался, разбойники дрогнули, и когда Трофим раскроил топором голову еще одному татю, побежали и скрылись в темном лесу.

– Фу, отбились! Сколько же этого дерьма развелось – ни тебе по дороге с обозом проехать, ни на стоянках отдохнуть спокойно не дают. Раненые есть? – спросил Павел.

– Кажись, у меня рука сломана, – простонал Капитон.

На него напали неожиданно, и он не успел защититься. Благо тревогу поднял.

Корабельщики содрали толстую кору с дерева, наложили ее на руку и все обмотали холстиной. Спать уже никто не ложился.

– Молодец, парень, ловко ты головней в харю-то ему ткнул! – похвалил Павел. – А вообще-то знай, что какое-никакое оружие у нас в носу ушкуя лежит: топоры, сулицы – даже меч!

Мишаня кивнул и спросил:

– А почему у него волосья на бороде затрещали?

– Тати по лесам сидят, бани годами не видят и руки после жирной пищи о бороду вытирают. Промаслена борода-то, потому и загорелась. У тебя по годам твоим малым борода еще не растет, откуда тебе об этом ведать?

За полдня они успели подняться до верховьев Пижмы. Тут река уж вовсе узкая стала, в иных местах борта о берега задевали. От берегов команда и отталкивалась жердями. Мишка с интересом ждал – чем это кончится?

Все оказалось проще.

На берегу показался мужик в одних портах – без рубахи и босой.

– Все, добрались до волока! – довольно сказал – Павел.

Мужик на берегу подошел поближе.

– Что, хозяин, перетаскивать будем?

– Будем.

– Две монеты.

Кормчий протянул мужику приготовленные деньги. Мужик свистнул залихватски – так, что уши заложило. Вскоре из леса появились еще мужики, ведущие коней в узде.

Ушкуй выволокли на берег, поставили килем на желоб из бревен, густо смазанных пахучим дегтем, впрягли лошадок и потащили-поволокли. Команда шла следом.

Волокли судно часа три, потом столкнули его в небольшую речушку – носом по течению.

– Счастливо добраться!

Матросы стали отталкиваться от берега жердями, и ушкуй, подхваченный течением, медленно двинулся вперед.

– Ну, видел теперь, что такое «волок»? Мы из Пижмы в Ваю перебрались. Еще две речки впереди, и мы в Волге. А там уж плыви куда хочешь.

– Павел, а почему нельзя по Вятке в Каму? Я слыхал, что Кама в Волгу впадает.

– Спору нет, можно и так. Реки полноводные, и деньги за переволок платить не надо. Только закавыка одна есть. Там, где Кама в Волгу впадает, город татарский стоит, столица ихняя – Казань называется. Мимо никак не пройдешь. И мытари, что деньги со всех судов взимают в пользу хана казанского. К тому же путь сей длиннее, а потому дольше. Понятно?

– Спасибо, понял.

Торгуя в лавке Аникея, Михаил даже не подозревал о множестве преград, стоящих у русского купца на его пути за товаром, и тонкостей, о которых купец не должен был забывать. Это если погода благоволит, нет дождя или бури.

Через неделю ушкуйники добрались до Нижнего Новгорода.

Мишка считал, что Хлынов – город большой. Оказалось, он ошибался. Нижний был велик, даже громаден. Стены крепости каменные, а не из дубовых бревен, как в Хлынове. Ярмарка – глазом не окинешь! А шуму-то!

Поперва Мишка растерялся. Да вспомнил наставления Аникея. Пояс с деньгами в рундук сунул, предварительно отсыпав немного. С ними и отправился на торг.

Длинными извилистыми рядами тянулись навесы. Торговцы сбивались в ряды – мясной, рыбный, меховой.

Нашел Мишка и ряд, где торговали тканями. А тут уж он в своей тарелке: щупал, тянул на разрыв ткань – не ветхая ли? Торговался за каждую полушку. Сбросил еще цену за опт. Продавец в конце, когда уже по рукам ударили, удивился:

– Гляди-ка, – мал, а ухватки, как у матерого купца. Тебе куда товар доставить?

Мишка объяснил, где стоит ушкуй.

Забрел он в оружейный ряд. Долго приценивался и купил себе нож обеденный, малый, в чехле. Без него как без рук – ни хлеба отрезать, ни мяса. Гордо повесил на пояс – первый нож его.

И снова по рядам: прикупил пуговиц оловянных, медных и даже несколько штук из жемчуга. Дорогие – страсть, но только богатые модницы и в Хлынове и в Чижах были.

Еще бы ходил Мишка по торгу, да солнце на закат пошло. Пришел на пристань, а там уже матросы перекидывают тюки и рулоны тканей на ушкуй. Удивился Мишка: подвода с верхом гружена товаром была, разгрузили, – а на ушкуе места не убавилось. Это сколько же телег с товаром в ушкуй войдет?

Следующим днем Мишаня закупил шелк синдский из-за Великой стены, парчу персидскую. Закупил бы и еще разных товаров, от обилия которых разбегались глаза, да деньги в поясе к концу подходить стали. Зато знал теперь молодой приказчик, какие товары и почем есть в Нижнем.

И решил Мишаня, что не только тканями торговать надо. Много чего диковинного узрел на Нижегородской ярмарке паренек, а на редкий или необычный товар завсегда свой покупатель найдется. Например, бумага – тоже из Синда. Грамотеев, что писать умеют, в Хлынове немного, но они есть. Стало быть, надо взять немного, попробовать. Ведь еще в детстве слышал он от деда, что нельзя класть все яйца в одну корзину. И в торговле тако же. Шире выбор у покупателя быть должен, тогда и купец с прибылью будет. Эх, открыть бы свое дело, да денег мало, скопить требуется. «Впрочем, какие мои годы, – подумал Мишаня, – еще успею, а терпения и прилежания мне не занимать».

Этим же вечером, после приема и перегрузки товаров ушкуй двинулся в обратный путь, потому как за стоянку у пристани платить надо было, а денежки Михаил считать умел.

До сумерек они спустились вниз по Волге изрядно, остановились на ночевку на левом берегу. Правый – это уже опасно: чужие, не русские земли. Можно не только товаров лишиться, но и самой жизни.

А уж с утра – известными путями: поворот на Ветлугу, затем Уста, Вая, волок до Пижмы, а там уж и Вятка. Почитай, дома.

В Чижах подивился купец столь быстрому возвращению, удовольствия скрыть не мог. На радостях в качестве награды отсыпал Мишане медяков. Купил молодой приказчик на торгу деду с бабкой мешок муки, крупы гречневой да пшенной. Для стариков – целое богатство. Первая ходка за товаром – не последняя, а кто о стариках кроме Мишани позаботится?

Однако же и еще монеты оставались. И Мишаня решил найти им разумное применение. Помнил он, какая растерянность и какой страх овладели им при нападении разбойников. Жизнь свою и товары нужно уметь защищать, не то перед татями от ужаса застынешь, как лягушонка перед змеей.

На счастливый случай, по соседству, через дом от Мишани, жил отставной воин из боярской дружины – Митрофан. В одном из сражений с татарами ранен он был в левую руку. Сам выжил, а рука усохла, даже кружку с водой удержать ею не мог. Вот к нему и обратился Мишаня следующим днем.

– Здравствуй, сосед Митрофан!

И туесок с мукой на стол поставил. Знал уже Мишаня – деловой разговор с подарков начинать надо.

– И тебе доброго здоровьичка, Мишаня! Как дед с бабкой?

– Живы пока, хворают понемногу.

– Года! Тебя чего видно не было?

– Так за товарами на ушкуе в Нижний ходил.

– Эвона как! Неуж одного Аникей-купец отпустил и деньги доверил?

– Истинно так!

Для убедительности Мишаня перекрестился.

– Потому к тебе и пришел, Митрофан. Помощь нужна.

– Не помощник я, Мишаня. Вишь, рука немощна, не владаю ей.

– Не торопись, Митрофан. На стоянке тати на нас напали. Команда отбилась с трудом. А я и оружием никаким пользоваться не умею. Ткнул разбойника горящей головешкой в лицо – вот и весь мой отпор. Научи оружием владеть, ведь для этого и одной правой руки хватит.

– Садись. Долгий разговор у нас получается. Лет-то тебе маловато, не всякое оружие в руках удержишь. А его ведь не только держать надо – еще и владеть им, атаки ворога отбивать.

– Так что же мне теперь – несколько лет ждать, пока вырасту? – обиделся паренек.

– Экий ты торопливый. Я раздумываю, что подобрать под твое сложение, чтобы посильно было. Копье али меч не по руке тебе еще – тяжеловаты. Пожалуй, кистень – в самый раз!

Это уж потом кистень причислят к разбойничьему оружию. В средние же века пользоваться кистенем не гнушались и лица княжеского звания, бояре и знатные горожане. Ходить по городу в мирное время с мечом на боку было дурным тоном. А кистень что? Спрятал его в рукаве – и не видно. А случись, лихие людишки в темном переулке нападут – защита!

Делались кистени из разных материалов: железные, свинцовые, из мореного дуба, из кости. Были они разной формы, размеров и веса. Для повседневного ношения – полегче, а для боя, да против защищенного броней противника – тяжелые, и не круглые, как шар, а шипастые. Броню пробить они, конечно, не могли, но сталь на шлеме гнули при ударе так, что череп раскалывался, как орех.

К кистеню прикрепляли ремень из тонкой моченой кожи или железную цепочку, а на запястье надевали петельку. Вытряхнул из рукава в ладонь кистень перед броском – и оружие к бою готово. Метнул во врага, подтянул за цепочку – и оно снова в руке. Удобное и скрытное оружие. Так все это подробно растолковал Митрофан Мишаньке.

– Ну и последнее – о цене. Я не жлоб, чтобы с соседа последнюю рубаху снимать, но полагаю, по ногате за день занятий будет в самый раз.

– Весь день не могу, Митрофан, мне в лавке быть надо.

– Целый день тебя никто и не просит. После работы поупражняемся немного, но по возможности – каждый день. Оружие – любое – каждодневных упражнений требует. Кистень-то у тебя есть?

– Откуда? Я же не знал, что ты его выберешь!

– А пойдем в Кузнечную слободу – там и подберем тебе кистень по руке.

Мишаня не стал откладывать покупку в долгий ящик, тем более – Митрофан сам предложил сходить.

Старый воин привел его в дом знакомого кузнеца, вернее – в кузницу его за домом. Жутковато здесь показалось Мишане с непривычки: стены в копоти, в печи огонь гудит, поддуваемый мехами подмастерьем. Сам кузнец по пояс голый, только фартук кожаный впереди. Левой рукой щипцами раскаленную докрасна железяку на наковальне держит, а правой – молотом по железяке бьет, искры во все стороны летят. От звона уши заложило.

Увидал кузнец вошедших, кивнул головой, ударил железяку еще несколько раз, да и сунул ее в горн.

Вышли во двор. После кузницы июньское тепло показалось прохладой.

– Давненько не видел я тебя, Митрофан, – здравствуй!

– И тебе здоровья, и Бог в помощь, Мартьян! Вот, привел соседа своего, кистень по руке приобрести хочет.

– Это можно.

Кузнец подошел к ящику, откинул крышку:

– Выбирай!

У Мишани глаза разбежались. Однако Митрофан сразу потянулся к небольшому железному шару на узком кожаном ремешке.

– Похоже, этот по руке парню придется. Ну-ка, возьми в ладонь, сожми.

Мишаня взял увесистый шар. Кузнец и Митрофан с интересом уставились на его руку.

– В самый раз. А вырастешь – новый подберешь. Надень-ка петельку на руку.

Оба – и Мартьян, и калека-воин – растянули ремешок.

– Да, как по нему делал. Берем.

Торговались они недолго. Мишаня потратил почти все свои деньги, но покупкой остался доволен.

У дома Митрофана расстались.

– До завтра, сосед, вечером жду, – и старый воин ушел в дом.

Зайдя в свой двор, Мишаня решил опробовать покупку. Подойдя к сараям, оглянулся – не видит ли кто? Для начала метнул грузик в доски. Тот отскочил и пребольно ударил парня по колену. Мишаня чуть не взвыл от боли. Нет, уж лучше пусть Митрофан поучит.

Так и повелось. С утра Мишаня в лавку идет – торговать, а после работы – к соседу.

– Вытряхни грузик из рукава, – учил Митрофан. – Можешь сразу снизу бросать – без замаха, но удар при этом несильным получится, да и придется он только по животу. Помни, что от кирасы или щита грузик отскочить может.

Митрофан вытащил из кармана репу и положил ее на вкопанное короткое бревно.

– Попади!

У Мишани из десяти попыток удалась только одна.

– Иди домой и упражняйся.

Только через неделю, когда Мишаня сносно стал попадать в цель, Митрофан стал учить его попадать в цель движущуюся. Он привязал к бечевке репу, потащил ее по траве.

– Ударь.

К своему стыду Мишаня ни разу не попал по цели.

– Иди, занимайся сам.

Мишаня уговорил соседских мальчишек таскать репу на бечевке, купив им сладкого петушка на палочке. Он измучился сам и загонял мальчишек, пока не научился попадать в нее с первого раза.

Митрофан проверил его умение, похвалил.

– А теперь ударь сбоку. Смотри, как надо!

И снова Мишаня упражнялся. Потом пришел черед учиться кистенем выбивать оружие из руки врага. Причем высшим мастерством было не просто выбить, а и забрать оружие противника себе.