4

– Страт не вернулся? – С этого вопроса каждый день начиналось появление Полковника в штабе.

А на четвертый, или пятый день Трубач не выдержал:

– Если его возвращение так важно, могу и я за ним съездить.

– Можешь. – Полковник устало плюхнулся в подставленное кресло. – Но не сегодня. – И все уже представляли, как он «сотрет с лица паутину» и властным взглядом обведет штаб. Так оно и вышло.

– Я не знаю, что там придумал Страт, но в теперешнем положении нам врага не одолеть. Без пушек делать нечего, а дружины ….

– Государевы Дружины сюда не придут. – Раздался из полумрака штата малознакомый усталый голос.

– Кто там? – Полковник тщетно пытался всмотреться в полумрак.

– Смуляр, вестовой Главной Дружины. – И вестовой выступил из мрака. – Дружинам приказано прикрывать столичный обоз.

– А разве обоз не сюда направляется? – Усомнился Трубач.

– Нет, все решили прежнюю столицу поднимать.

– Ага, ждут вас там с распростертыми руками, Да и у неев туда дорожка накатана. – Сгоряча лупанул кулаком по столу писарь Отан.

– Ждут – не ждут, – моего слова не послушались. …. – В сердцах выругался Смуляр. – А вам велено врага на себя отвлечь. Государев Указ я в Вершу отнес. А оттуда меня к вам отправили.

– Где Указ? – Протянул руку Полковник.

– Ды-к, в Верше остался.

3.Горячка

1

– Что будем делать? – Полковнику первому надоело горестное молчание.

– Нам же прямо указано: выйти к ущелью, – и отвлекать врага на себя. – Непочтительно огрызнулся Трубач.

– А если из засады их? – Молодой – он и есть молодой: не понял пока сотник, с кем дело будет иметь.

– Дельно придумано. – Сказал писарь, – и по тону непонятно было: поддержал он сотника, или нет. – Давай считать. В твоей сотне – полста будет, у Трубача – двести наберется. У ….

– Хватит. – Оборвал его Полковник. – Указ ….

– Об Указе и говорим. – Не унимался Отан. – У меня на учете – тысяча пятьсот три человека. А у татлатов пушек столько же, если не больше. – Писарь в Полку – не только писарь, – это тебе не в Верше. В Полку «безголовых» не держат, – не в обиду Полковнику сказано, нередко писарь – самое важное место в нем, хоть и пишется с маленькой буквы. – А у нас стены дрожат, если Лун от нюхательного табака чихает.

Дружно отсмеялись, а прав, однако, Отан.

Промолчал, на сей раз, и Трубач. А Следопыту совсем неуютно стало в штабе. Он и прежде-то нечастым гостем здесь был, а теперь совсем места себе не находил. Не в буквальном смысле, разумеется. Не видывал он еще татлатов, – и нечего раньше времени …. Времени чего? Вольная он птица. Ни семьи у него, ни ….

Это точно. Семьи-то у него, помнится, и не было. Чужими, что греха таить, не были, а душа-в душу, так чтобы тоской и болью исходить, не жили. Оно и теперь так. Не получилось у него разузнать у жены про Страта-Строгора, – ушла она к своим малаи.

Если что с ним и случится, некому будет оплакивать его тело. Но, если подумать, то все в штабе такие: больше сотням своим отцы, нежели домашним чадам.

– Я свою сотню дичью не выставлю.

Полковник, так и не познав настроение в штабе, пошел, было, к себе, да так и остановился, обомлев. От кого-от кого, но услышать такое от Трубача?!

– Верно ли я услышал?

– Верно, коль услышал. – Трубач не стал скрываться, – вышел на середину. – Резона не вижу. Прав Отан: ничто мы против той силищи.

– Зайди-ка ко мне. – Растерянно кивнул головой Полковник.

– Зайду. Но сотню свою на бесцельную гибель не поведу. В острог сажай, а иначе сам сотню распущу. И не только распущу, а прикажу, чтобы семьи свои спасали.

Еще больше растерялся Полковник.

– Кто еще так думает? – Охрипшим голосом спросил он.

Мог бы и не спрашивать, коли и сам упорно загонял в глубины свою подобную мысль.

– Что Верша мыслит? – Такое ощущение, что не только складской это спросил.

– Вся Верша с семьями на пороги подалась. – Сообщил от порога сотник Сур. Ему верить – себе дороже, но Полковник и сам видел, как направляются в ту сторону богатые возки, да и газовые паровые коляски тоже.

– Вершак тоже? – Послышался чей-то вопрос из угла.

– Вершак еще в городе, а его семья уехала, но не на пороги. – Ответил Сур.

А Вершак – легок на помине.

– Почему не на позициях?

После яркого света улицы в полумраке штаба он тщетно щурил глаза.

– Где полковник? А, ты здесь? Я спрашиваю, почему не на позициях? Почему сотники прохлаждаются в штабе?

– А и верно, почему? – Пошел к двери Трубач.

– Куда? – Метнулся к нему Полковник.

– Я разве не сказал? Повторить?

2

Однако, не выполнил Трубач своей угрозы. К вечеру все двести тринадцать человек пришли на Красные Раскопы. Но перед этим длинная вереница возков подалась в сторону озера.

Но еще раньше городская стража снова перешла на сторону Полка. А это подтверждало, что Вершак снова был отлучен от власти. Теперь окончательно. Ввиду грядущих событий.

***

А и Полковник не напрасно опасался.

Понимали, знать, власти столичные, что не будут они поняты. Время правления магов давно закончилось. А, по сути, началось время смуты. Власть в столице менялась так быстро, что и до немало значимых городов имя нового Государя доходило уже тогда, когда в столице мог быть, скажем, уже и третий дальше по счету. А посему новый Государь предусмотрительно послал впереди обоза вторую Дружину. И надо же такому случиться, что верховодил ею кровный родич Вершака.

Оно и понятно, что дело чуть, было, до кровопролития не дошло.

Вторая Дружина и прежде по численности невелика была, а по ходу отступления таяла прямо на глазах.

В штабе, понятное дело, снова вопрос: «Что делать будем?» повис.

Оно и понятно: Государев Указ не выполнен, да и смуту учинили. Трубача и Следопыта, на сей момент, в штабе не было, так что дело к аресту Полковника шло.

Не дошло до Краста пришлого, с кем дело имеет, – гоголем по штабу заходил, – на писаря пальцем тычет:

– Тебе полком командовать.

Ну, и скомандовал писарь:

– Много времени Господа Столичные я вам дать не могу, – время суровое. Забирайте побыстрее Вершака бесправного, и из города – вон.

– Как это? – Вздыбился Краст.

– Быстро, я полагаю. – Приосанился новый «полковник». – А иначе, если поднимется полк, много напрасной крови прольется.

Не ведал Краст, что полк поднялся уже, – и больше половины Дружины на его сторону переметнулись.

Неведомо, как новому Государю доложено было, но напрасно сотни новой «смены власти» ожидали, – основной обоз пошел. Вместе с Дружинами.

Глава четвертая

Отчаянье

1. Жуткие сны

До самой лаборатории Страту никто не встретился. И это не могло не насторожить. Неужели малаи, загодя предвидя грядущие перемены, ушли в другое место?

Но отец находился в лаборатории, хотя и это не показатель.

– Где все люди? – Первым делом спросил Страт, обнимая отца. – Я не встретил почему-то ни одного человека.

– Не знаю. Я не выходил из лаборатории дней десять, наверное.

– Дней десять? – Но, очевидно, этому не приходится удивляться. – А остальные?

Страт помнил, что в лаборатории всегда было тесновато от людей, – для ее размеров, понятно.

– Чистая наука сейчас никому не нужна. – С обидой ответил отец. – Всех призвали на подготовку к войне.

– Пушки льют? – Догадался Страт.

– Если бы? – Махнул рукой отец. – Учатся владеть всеми видами оружия.

– У них – пушки. – Сообщил Страт.

– Все это знают, но у нас не хватит сил отлить необходимое количество пушек.

– Против пушек с луками? – Удивился Страт.

– Кое-кто считает, что с пушками к нам не добраться, а луки, сам видел, – не такое и слабое оружие.

– У них носимые пушки. – Страт уже начал предполагать, что и отец недооценивает опасность.

Так оно и выходит: отец продолжил:

– Они слишком неповоротливы, эти носимые пушки. Особенно в лесу, или в горах. А ты-то неспроста, полагаю, здесь оказался?

– Неспроста. – Смущенно признался Страт. Пришлось ему и про сон рассказать, и про расщелину в ущелье, и про то, что кузнецом работает. И про многое другое. Только про Верику – ни слова, хотя и рвалась боль наружу.

А ночью ему тот же сон приснился. Или почти тот же, – в этом еще девица та была.

Кричала ему, что и не такая она и убийца по сравнению со Стратом, готовящимся загубить тысячи безвинных душ, несущих этому миру прогресс и процветание. Не понял он ни того, ни другого слова, – и потому проснулся среди ночи с нестерпимой болью в голове. И больше уже не мог ни спать, ни работать. И только руки как бы молот сами искали.

Он прошелся несколько раз по лаборатории, и каждый раз глаз цеплялся за знакомый предмет, но голова была забита совсем не тем. И добротно селилось в душе ощущение, что не сможет он отвязаться от той девицы.

Тревожно заворочался в углу отец, – и Страт поспешно вышел наружу. Звезды, бесспорно, давали некоторое успокоение, но он давно отвык быть без дела. Где-то в деревьях уныло завывал ветер, нагоняя и без того вольготно чувствующую себя тоску.

И все же он прогулял довольно долго. Только, когда продрог до мозга костей, он вернулся в лабораторию.

И сразу же бросился в глаза… меч. Он висел на прежнем месте.

Но тогда, какой же меч он бросил в Черпак? Черпак?

Тут же нахлынули воспоминания о коротких обрывках нечаянно подслушанных фраз из разговоров Марика и Следопыта.

Наверное, надо было выстояться тем знаниям, чтобы сейчас оформиться в неожиданное открытие.

Сын Следопыта утонул в Черпаке, а через несколько дней Страта нашли в другом месте. Нет, так не бывает. И все же …. И все же Страт всегда знал про озеро Силы Черпак. А, когда он увидел то озеро впервые, то мог бы с закрытыми глазами показать, где и какой находится камень, ибо… грелся он на них в детстве после купания в Черпаке.

А меч? Конечно же, не Лаки его сюда перенесла. Значит, там был другой меч. А этот?

Этот всегда висел на этом самом месте. Вечно запыленный, поскольку к нему всегда боялись подходить, оправдываясь тем, что меч бьет их молниями.

Страт был уже не так и молод, чтобы верить в разные россказни молодых ученых.

Разумеется, меч не ударил его молнией. Страт любовно удалил всю, скопившуюся годами, пыль. Таких мечей он прежде не видывал: вся поверхность клинка была покрыта вязью замысловатого рисунка. А рукоять ….

На рукояти, была щербинка. Точно такая же, как и на том мече.

Страт метнулся к мечу, зацепился ногой за тонкую проволоку. Какая-то коробка с шумом упала на пол, и по полу с серебряным звоном рассыпались мелкие осколки стекла.

– Кто тут? – Встрепенулся отец, – и в его руке тускло вспыхнул кристаллик.

– А, это ты? – Отец зябко закутался в одеяло. – Что, не спится?

– Не спится. Опять тот же сон приснился. – Он снова не сообщил отцу ни о Верике, ни о той девице.

– Я не понял, что ты хочешь устроить. – Спросил отец, ставя на огонь чайник.

– Я и сам еще не совсем понял. Получается, я должен нанести по расщелине удар, который вызовет в океане землетрясение.

– С океана придет гигантская волна, уничтожая под собой все живое. – Продолжил отец. – Вероятно, ты запомнил сказки Матриката. Я тоже однажды прочел эту легенду.

– Так, такое было уже? – Удивился Страт, разом забыв про меч.

– Многое из легенд малаи когда-то случалось, но еще больше придумано, чтобы напугать врага прежде, чем он придет к нашему порогу. Нередко это удавалось.

– А волна?

– Я должен признаться, волна действительно была. И ее организовал мой прадед. Но для этого он поднял в небо кристалл, и потом сбросил его в море. Наши враги все погибли, но и нам пришлось улететь с той планеты. Там стало невозможно жить.

– Ты хочешь сказать, что и я ….

– Я такого не говорил. – Поспешил ответить отец. – Возможно, ты и прав. Какой отвар тебе приготовить? Как раньше?

– Не откажусь. Давно уже его не пробовал. В городе пьют совсем другие настои.

Весь остаток ночи они, молча, смаковали отвар. Но успокоенье покинуло Страта, когда солнце, отражаясь от меча, брызнуло по лаборатории всеми цветами радуги.

– Он когда здесь появился? – Спросил Страт, отставляя недопитую чашку.

– Кто? – Отец поднял удивленные глаза.

– Меч.

– Меч? Мне кажется, он всегда здесь висел, пока…

Отец запнулся: как сказать, что, возможно, меч и стал причиной исчезновения Страта?

– … пока не исчез вместе с тобой.

– А после исчезновения?

– Тоже не знаю. Дня через три, может быть, а, может быть, и больше. Когда Пес пригнал табун, меча здесь, точно, не было.

– А Лаки здесь не появлялась?

– Может быть, и была, но я ее не видел.

Страт подошел к мечу, и нежно провел по ажурной вязи клинка рукой.

– Ты осторожней с ним. – Опасливо предупредил отец. – Ногат хотел, как полагает Геликат, его тайно Псу передать. Один пепел от него остался.

– Но я уже не единожды брал его в руки.