Цитаты из книги «Чудо»

Время от времени он вытаскивал из своего почтового ящика белый конверт, внутри которого лежала небольшая мятая бумажка с заглавием . Тогда эти письма получали везде. В Москве, Ленинграде, Куйбышеве и Гречанске. Были они написаны почти всегда дет

Он хотел даже ее перекрестить по новой, но жена не далась и даже призналась однажды, что апостол Павел мог быть женщиной, так, во всяком случае, считал ее дедушка.

Вся ответственность за зверя лежит на том, кто держит его в клетке. Любой за железными прутьями озвереет. Посади в клетку француза, дай ему баланды, надень тяжелый ошейник, и он, этот цивилизованный француз, поклонник Рембо и Ренуара, читающий за кофе «Пари матч» и моющийся два раза в день, покроется волосами, станет перестукиваться с соседями, будет мочиться в угол

Убаюкать, ублажить, убедить его, что все в порядке, что он живет лучше всех. И есть одно лишь чудо в его жизни – материально-технический прогресс

Разве может быть дом с коллективным нужником, когда, сходив в него, приходится жечь втихаря газету, чтобы огонь уничтожил обличительный запах, потому что запаха не может быть у человека, знающего наизусть «Сероглазого короля» и носящего импортный плащ из пластиката…

Спасительная мысль родилась внезапно, из ничего, как рождается все самое лучшее в этой жизни.

Был он в состоянии нервном, мятежном. В таком состоянии люди или делают революции, или кончают с собой на глазах окружающих.

на юг к заволжской нефти, уже была подготовлена тайная директива о сворачивании военных действий в случае потери Сталинграда, о переводе правительства за Уральский хребет и партизанской войне, если потребуется, в сотню лет… И при этом – кровяное давление, как у летчиков, оловянные, ничего не выражающие глаза, сердце, полное собой, и жесткие усы, о которые можно сломать гребешок… И приятель струсил. Он понял, что перед ним находятся люди из другой вселенной.

Этот приятель работал в закрытой поликлинике в Москве, обслуживающей исключительно членов Советского правительства. И проводя их плановые обследования, приятель был потрясен здоровьем пациентов, неуступчивым и непреклонным, как камень в горной гряде. В этом смысле Каганович ничем не отличался от какого-нибудь Молотова, а Молотов мог поспорить ледяным хладнокровием с самим Верховным. Кругом шла самая разрушительная за всю историю война, враг рвался

Она искренно любила этого временами пьющего человека, мрачного по утрам, безразличного в постели и ненавидящего, кажется, весь мир. Подругам говорила, что живет с гением. Но в глубине души ее иногда посещала мысль: «Нет, не гений». А если не гений, как жить дальше?