Глава 4. Все на одного

У затоптанных насмерть кости сломаны, кишки и внутренние органы выступают наружу; если же они были просто сбиты с ног или удары пришлись не на жизненно-важные точки, даже если на теле есть повреждения покровов багрового цвета, это не приведет к смерти.

Сун Цы «Записи о смытии обид», Свиток пятый (Затоптанные быками или лошадьми)

В середине ночи Лэй Жун внезапно проснулась.

Откинула легкое одеяло, медленно села в постели. В небе за окном висел тонкий месяц, его бледный свет прозрачной вуалью лежал на полу и на краю кровати, и Лэй Жун невольно задумалась о родных краях^[32]. Свет луны в кронах мандариновых деревьев, белые лотосы на осеннем ветру, туман, поднимающийся от поверхности воды, изумрудная зелень… Если такой тихой ночью в одиночестве сидеть на мосту Баодай^[33], можно услышать, как резвятся рыбки в воде.

Спустя некоторое время она почувствовала, что больше не в силах сдерживать ворочающуюся в душе тревогу.

Сразу после окончания университета Лэй Жун проходила практику в Нью-Йорке: днем она вместе с руководителем вскрывала трупы, а ночью не могла даже прилечь, потому что стоило ей задремать, как ей начинало сниться, что она сама лежит на операционном столе и чувствует, как ледяной скальпель разрезает ее кожу.

Ее учили: для того, чтобы содержимое кишечника не запачкало другие внутренние органы, его извлекают первым, потом, используя специальную пилу, вскрывают грудную клетку и извлекают легкие, сердце, селезенку, печень. Обычно они покрыты паутиной кровеносных сосудов и желтоватым скользким жиром, который остается на резиновых перчатках, из-за чего кончики пальцев при соприкосновении друг с другом начинают скрипеть…

Обычно, когда после напряженного рабочего дня смертельно уставшая Лэй Жун ложилась в постель и не могла сомкнуть глаз из-за того, что все кровавые картины вскрытия снова и снова проносились в ее голове, она смотрела на черный потолок, и тот становился темно-красным. Усталость все же брала свое, и будто налитые свинцом веки смыкались, но стоило ей погрузиться в сон, как мозг взрывался звуком секционной пилы, впивающейся в череп, и Лэй Жун, вздрогнув, просыпалась в ледяном поту. Все это повторялось из раза в раз.

Когда она проходила практику в США под руководством знаменитого профессора судебной медицины Майкла Бадена, самым непостижимым ей казалось то, что, проведя в первой половине дня вскрытие, профессор как ни в чем ни бывало мог есть жареный стейк за обедом. Для нее же тогда было просто чудом, если ее не рвало после работы.

Так было до того момента, когда она однажды случайно не услышала, как некая дама – возможно, это была Мэри Роуч^[34] – спросила Майкла Бадена:

– Вы день за днем вскрываете трупы, неужели вам совсем не страшно?

– Я судебный медик, у меня нет времени бояться, – ответил доктор.

В этот миг Лэй Жун поняла, в чем главный секрет его бесстрашия и невозмутимости.

«Нет времени» – в этих словах скрыт очень глубокий смысл: надо понимать, что время мертвого ценнее, чем время живого! Через час после смерти появляются трупные пятна, и если не успеть осмотреть тело, то их можно спутать с прижизненными гематомами; через четыре часа в конечностях возникает окоченение, и, если не успеть, – невозможно будет точно определить положение и позу тела при смерти; через восемь часов из яиц, отложенных мухами, начинают вылупляться первые личинки, и если не поторопиться, то насекомые изгрызут все раны на теле, безвозвратно исказив их форму.

Смерть обычно включает секундомер, с каждой секундой доказательства преступления исчезают, и каждое стирается целиком и окончательно, их становится все меньше и меньше. Если слишком много времени будет упущено, следы преступления навечно уйдут в землю, и убийца, избежавший наказания, продолжит отнимать жизни. Нужно торопиться! Нужно спешить! Необходимо как можно скорее прибыть на место преступления и, не обращая внимания на налипающих на перчатки опарышей, начать обследование тела; очень внимательно и без страха собрать все его части вместе, пусть даже оно порублено в фарш; попытаться отказаться от нанесения на внутреннюю поверхность медицинской маски ароматных масел, чтобы иметь возможность различить посторонние запахи, исходящие от тела, которые могут представлять интерес для расследования… Если работа требует такого напряжения и срочности, то останется ли время на страх? К тому же чего бояться? Каждая безвинно погибшая душа ждет от судмедэксперта восстановления справедливости и так же, как и любой больной, молит врача об облегчении страданий.

Нет времени бояться и нет причин бояться!

Постепенно Лэй Жун перестала вскакивать по ночам и смогла после работы достаточно отдыхать, принимать пищу и высыпаться. Ложась в постель, она быстро засыпала и спокойно спала всю ночь. Но сегодня она вдруг внезапно проснулась среди ночи и никак не могла снова уснуть. Что же произошло?

На самом деле, с самого первого дня создания исследовательского центра беспрерывно звучали голоса тех, кто был против этого начинания, а также сомневающихся, но Лэй Жун настолько привыкла не обращать на них внимания, что для нее они просто перестали существовать… Но она никак не могла понять, откуда в тех людях, с которыми ей пришлось столкнуться сегодня вечером, такая безумная злоба? Всего лишь газетная статья, включающая обрывки ее фраз, надерганные из интервью на пресс-конференции, всего лишь трансляция в «Вейбо», переворачивающая все сказанное с ног на голову. Все это просто вранье, и достаточно лишь совсем немного задуматься, чтобы все несостыковки вышли наружу. Эта ложь настолько беспомощна, что Лэй Жун даже не стала бы опускаться до ее опровержения. Но как эти люди могли быть настолько легковерны и как могли они прийти в такую ярость? Что это, черт побери, было за колдовство?! Как Левая рука смог заставить их настолько обезуметь, что, забыв о собственной безопасности, они толпой ринулись громить ресторан?!

Эти красные глаза в темноте… В каких случаях у людей могут быть красные глаза? Конъюнктивит, кератит, тяжелая бессонница, сердечная недостаточность, кровоизлияния в мозг, сильные механические воздействия, приводящие к повреждениям мелких сосудов. Что еще?

Например, у собак, зараженных вирусом бешенства, тоже красные глаза.

По телу Лэй Жун пробежал холодок, она накинула халат, но ей тут же стало жарко. Эта дурацкая погода в начале весны.

Она надела тапочки и тихонько вышла на балкон. Ночной ветер как вода, окатывал прохладными волнами.

«Почему они хотели расправиться со мной?

Точно, именно тут должен скрываться ответ! Ладно люди, которые меня неправильно поняли и подняли шум, ладно хулиганы, устроившие беспорядок у входа в ресторан, они всего лишь стремились испугать, но тот тип, ждавший в засаде в переулке за рестораном, он-то абсолютно точно намеревался убить меня.

С таким толстым железным прутом, если бы не Ма Сяочжун, он бы точно расколол мою голову на части. Кто этот человек? И почему он хотел причинить мне вред? Тогда надо было уносить ноги, поэтому не удалось толком разглядеть его… Неужели он когда-то так люто возненавидел меня?»

Лэй Жун долго ломала голову над этим вопросом, но ей так и не удалось вспомнить, кого она могла до смерти обидеть. Несомненно, огромное множество убийц, пытавшихся при помощи различных уловок замаскировать свое преступление под суицид, были изобличены после медицинской экспертизы тела. Но ее работа была всего лишь одним из звеньев в расследовании уголовных дел, и преступники в большинстве своем не имели представления о том, из-за кого они погорели. Более того, те, кого она засадила за решетку, еще не освободились, и им оставалось мотать срок еще полжизни.

«Мне постоянно кажется, что тут есть какой-то подвох, что это ловушка…» – слова Лю Сымяо опять эхом прозвучали в голове у Лэй Жун.

Не в силах сдержать эмоций, она положила руки на кованые перила балкона и с силой сжала их.

«Ну ладно! – Лэй Жун решила: – Если есть проблемы, с которыми придется столкнуться, то чем скорее, тем лучше. Завтра утром я отправляюсь на то место, с которого все началось, – место гибели Му Хунъюна. Посмотрю, что к чему».

Утром следующего дня, едва забрезжил рассвет, Лэй Жун вышла из дома, поймала такси и поехала к первой городской больнице.

Место, где погиб Му Хунъюн, находилось у второго светофора, если двигаться на запад от больницы. Несмотря на раннее время, в парке, расположенном вдоль улицы, уже кипела жизнь. В рощице под деревьями какой-то человек упражнялся в исполнении арий пекинской оперы, аккомпанируя себе на эрху, большая группа людей танцевала под музыку, звучащую из магнитофона. Их топтание на освещенной утренним солнцем лужайке напоминало возню жаб в пруду в сезон весеннего размножения.

Выйдя из машины, Лэй Жун направилась вперед по тротуару к огромной софоре. Должно быть, это то самое дерево. На стволе на уровне талии виднелся большой след от удара.

Некоторое время Лэй Жун стояла в растерянности, не зная, что делать дальше. Она была судебным медиком, а тут не было ни пострадавших, ни мертвых тел, ни человеческих останков. Ее навыки казались бесполезными, она же не Лю Сымяо, да и, кроме того, это место наверняка изучал следователь, вряд ли тут можно найти еще какие-нибудь важные зацепки.

Раздумывая об этом, она все же присела на корточки и внимательно осмотрела ствол дерева и участок земли вокруг него, но не обнаружила ничего, кроме группы муравьев, вышедших на утреннюю пробежку. Лэй Жун печально вздохнула, поднялась и заметила, что на нее таращит глаза стоящий неподалеку уборщик в оранжевой безрукавке.

Она слегка улыбнулась и кивнула ему. На его лице не отразилось никаких эмоций, он опять опустил голову и принялся размахивать метлой.

Лэй Жун вдруг вспомнила, что Му Хунъюн погиб в такое же утро, в это же время. Может быть, этот уборщик что-то видел?

Она подошла к нему и поздоровалась:

– Добрый день! Недавно на этом месте произошла автомобильная авария, такси врезалось в дерево, погиб человек. Вы знаете об этом?

Уборщик взглянул на нее и, похоже не до конца поняв вопрос, откликнулся:

– Чево говоришь?

– Скажите мне, вы были здесь? Видели, что случилось? – повторила Лэй Жун.

– Не, не был. Я был на той стороне. – Он махнул рукой на противоположную сторону улицы. Похоже, он понял слово «здесь» слишком буквально. – Я услышал удар – это машина врезалась в дерево. Я видел, как из-под капота пошел дым. Прошло еще немного времени, и из машины выскочил человек и ушел в парк.

– Этот человек, как он выглядел?

– Это я не помню, не разглядел. – Уборщик покачал головой. – У него воротник был поднят, и шел он быстро, я и глазом моргнуть не успел, как он уже исчез.

Похоже, уборщик говорил как раз о том пассажире с заднего сиденья, но почему тот мужчина так спешил скрыться с места аварии?

Лэй Жун только задумалась об этом, как уборщик спросил:

– А вы журналист?

Чтобы не вдаваться в подробности, Лэй Жун кивнула.

– Тогда я вам вот что скажу: не занимайтесь этим делом, тут какая-то чертовщина, – шепотом, глядя в сторону, сообщил уборщик.

Лэй Жун вынула из кармана кошелек, достала купюру в сто юаней и протянула ему:

– Вот, возьмите, купите себе что-нибудь на завтрак.

Уборщик взял деньги, засунул во внутренний карман безрукавки, затем подошел немного ближе и добавил:

– Это дело… Сначала приехала полиция, все смотрела, потом журналисты расспрашивали, я ничего им не говорил, потому что тогда не знал еще. А через два дня после того, как все случилось, я подметал перед больницей и слышал, как Хэ Сяоцин, который торгует завтраками, говорил, что того таксиста прокляли!

– Прокляли?

– Вы не верите? Я так и знал, что вы не поверите, я и сам не поверил. Но Хэ Сяоцин поклялся, что так оно и было. Он рассказал, как какой-то парень купил у него яичную лепешку, а потом пошел через дорогу, и тогда его чуть не сбила машина. Водитель открыл окно и начал орать, а этот парень, бледный как смерть, водителя проклял, сказал: «Я вижу, что ты не переживешь это утро», – а потом все и случилось. Хэ Сяоцин говорит: может статься, этот парень был паньгуань^[35] с того света, а иначе откуда ему так точно знать, кому и когда суждено умереть?

Лэй Жун стояла, замерев. Уборщик взглянул на ее изменившееся лицо, развернулся и собрался было уйти, но она остановила его:

– Скажите, а где этот Хэ Сяоцин торгует завтраками?

– У входа в первую городскую больницу, там у него лоток. – Сказав это, уборщик поспешил удалиться.

Лэй Жун неторопливо дошла до больницы и увидела длинную очередь у прилавка с завтраками. Здоровенный детина отрывал куски от кома теста, раскатывал их в полоски и опускал в кипящее масло. Женщина рядом с ним, должно быть, его жена, брала деньги, бамбуковыми щипцами вылавливала готовый хворост, раскладывала в пакеты и отдавала покупателям.

Лэй Жун прошла вперед и поинтересовалась:

– Хэ Сяоцин здесь?

– Уехал, – даже не поднимая головы, ответил верзила.

– Куда уехал?

– Не знаю, два дня назад будто черта встретил, лицо прям перекосило, вчера ближе к вечеру отдавал мне зарплату, тогда сказал, что собирается домой, и все. – Потом недовольно добавил: – Так торопился уехать, а мы тут с ног теперь сбиваемся – а у тебя что за дело?

Встретил черта?

Лэй Жун больше не стала ничего спрашивать и смотрела на дорогу: там, на улице, идущей с востока на запад, в прошлую пятницу ранним утром чуть было не случилось дорожно-транспортное происшествие. «Бледный как смерть» парень переходил дорогу и проклял Му Хунъюна… Кто этот молодой человек?

Перед глазами Лэй Жун возникло видение: косая длинная тень вдруг упала на проезжую часть, но человека, отбрасывающего эту тень, не было. Неловкой походкой марионетки тень дошла до середины дороги. Куда этот человек пошел после того, как проклял Му Хунъюна?

В эту секунду мимо с ревом промчался автобус, и Лэй Жун обратила внимание на остановку на противоположной стороне улицы. Хотя было еще раннее утро, там уже толпились люди, спешащие на работу. Повернув головы в одном направлении, они выглядывали автобус, их лица, как на подбор, были землисто-серыми, высушенными и отупевшими. Лэй Жун перешла дорогу, посмотрела на табло на остановке, но не смогла представить, куда и на каком автобусе мог уехать тот парень. Потом подумала, что он мог никуда и не уезжать, а жить где-нибудь неподалеку и пешком уйти домой. От этого она немного пала духом. Взглянула на часы – пора было ехать на работу.