Цитаты из книг автора «Юлия Яковлева»

На них надвинулось глазастое рыло грузовика. Конец, подумал Шурка. Он даже глаза не успел закрыть. И ясно увидел, как грузовик проходит сквозь него: сперва пронеслись медные кишочки мотора, потом усталый шофер в рубашке с пуговицами и с сигаретой в углу рта, потом клетки с сонными пушистыми курами, поставленные одна на одну. От этого не было ни больно, ни даже щекотно. А просто никак не было.

Шурка был не виноват в этих мыслях. Эти мысли прокрадывались в тебя тайком. Они прикрывались красивыми словами: «родина», «мы», «герои», «патриот», «народ». И уже внутри вырастали в полный свой вид и рост. Присасывались своими ротиками к самой душе. Из-за них человек во всех вокруг подозревал врагов. Готов был считать шпионами собственных маму и папу. Был уверен: раз схватили, значит, виноваты. Думал «так им и надо» про тех, с кем случилась беда. Не сомневался. Не спорил. Не боролся. Боялся. И верил в Ворона: с восторгом или страхом. А может, никакого Ворона не было? Не существовало вообще? Ни с крыльями, ни без. Ни с клювом, ни с человеческим лицом. А может, были только людские подлость, жадность и трусость.

Я люблю избалованных людей. Они милосерднее. Понятно, что милосердие их недорого стоит. Но все же. Дешевое милосердие все равно милосердие. Я не из тех, кто гнушается калачиком только потому, что цена ему копейка. …А вот суровых людей – боюсь: им ни себя не жалко, ни других. Я поставила пуфик напротив мальчика. К самым его коленям. Нашла все нужное в ящике у зеркала: полные горсти.

«Кшесинская очень противная Жизель». Роль с чужого плеча сидела на ней вкривь и вкось.

Можно сказать, что публика 1880-х – после эпохи Сен-Леона, после десятилетий Петипа – разучилась воспринимать романтический балет. У нее отмерли соответствующие эстетические рецепторы. Это будет правдой. Можно увидеть и другое. Исполнение Бессоне, четкое, точное, сильно артикулированное, словно промывало хореографию чистой холодной водой. Наконец-то можно было увидеть, что именно сочинил хореограф. Балерина почтительно отступала если и не в тень (с такими-то зубами и ногами), то на положение послушного инструмента, амбиции которого заключаются в отчетливом, ритмически безупречном воспроизведении.

Без постоянного полива деньгами, без жаркого солнца монархии балет в Европе попросту засох.

балет может быть серьезным, интересным: он может быть большим искусством

В 1907 году петербургский не студент, не мещанин, не рабочий – офицер возмущался: «абонировано уже 12 рядов кресел и из остальных рядов ⅓ всех кресел, а лож поступает в продажу только 16 штук»

Короне принадлежала монополия на балет точно так же, как на водку. Только, в отличие от водки, балет был дорогой забавой. К производству спектаклей прибавлялось ежегодное содержание огромной труппы, театра, школы, пенсионные расходы.

«если что» — это совсем не то же самое, что «прямо сейчас»