– И тебе совсем-совсем неинтересно? Даже самую маленькую чуточку? – Рита изобразила большим и указательным пальцами чуточку.

– Ну… – Женя отвела взгляд. Есть ли смысл притворяться перед Ритой, если втроем они пережили все, включая вызов страшной Пиковой дамы? – Самую чуточку, может, и интересно. Но только чуточку!

– Ого! – удивилась Рита. – Ты говоришь о Саве.

– Я сейчас перестану!

– Я хотела сказать, что Сава, наверное, тоже будет на вечеринке.

– Хватит заниматься сводничеством. – Для убедительности Женя нахмурилась. – Двадцать первый век на дворе!

– Я просто устала от того, что два моих друга делают вид, что не знают друг друга…

– Мы не делаем.

– Еще как делаете. Сколько можно?.. В конце концов, мы вместе справились с Великим нашествием русалок. И спасли весь город! Приручили домового. И…

– И все это осталось в прошлом. – Женя против воли улыбнулась. Бабушка все время подпитывала их неокрепшие умы фантазиями: они гадали на картах, капали воск в воду и жгли бумагу; выслеживали русалок в Русальную неделю и даже проводили обряды. Ничего удивительного, когда-то Женя засматривалась «Зачарованными» и мечтала о таком же, как у трех ведьм, чердаке с книгой заклинаний. Она представляла себя Прю, крутой и сильной, и даже жалела, что у нее не было сестер. Или, например, в ее жизни хотя бы мог появиться черный разговаривающий кот Салем, как у Сабрины. – Магии не существует. Как и русалок.

– Какая разница, если их можно придумать?

– Вообще-то ты больше всех боялась.

– Неправда! – возмутилась Рита и тряхнула стаканом: кубики льда зазвенели о ребристое стекло. – В магию стоит поверить хотя бы ради Коула. – Рита мечтательно вздохнула, словно прочитав Женины мысли. У них даже была своя книга таинств, где они писали заклинания от руки.

– Лично я выбираю Энди.

– Надежный и красивый, – согласилась Рита.

Женя ощутила на кончиках пальцев, держащих телефон, холодок ветра – будто это она, а не Рита, держала стакан со льдом. Сколько у них еще получится обходить острые темы?

– Давай поговорим, – неуверенно предложила Рита.

Похоже, нисколько.

Сейчас бы Жене пригодилась способность Пайпер замораживать время. Она ускорила шаг. Возможно, сосредоточенность на действии могла помочь ей расслабиться. От крафтового пакета, шуршащего в руке, исходил апельсиновый аромат. Мысленно Женя перенеслась к себе в комнату: она хотела поскорее расправиться с круассанами и оказаться в подобии дома.

– Мы немного отвлеклись. Так вот вообще-то я подписана на Саву. Это не я перестала с ним общаться. – Рита понизила голос и погладила зеленый лист над головой, как будто он был домашним зверьком, требующим ласки. Может, поэтому все Женины растения, притащенные ей в общагу, умирали? Она не забывала поливать их, но они почему-то все равно рано или поздно засыхали. – Даже иногда шлю огонечки на сторис!

– О, ну это серьезно. Хочешь его завоевать?

– Снова в точку.

Рита засмеялась, но смех быстро прекратился. Женя взглянула на ее лицо – задумчивое, с тонкой морщинкой между бровей.

– Если честно, я скучаю.

– Если честно, я тоже, – Женя ответила прежде, чем успела подумать.

К глазам подступили слезы – слишком быстро она потеряла все, что когда-то казалось ей нерушимым. Их дружба была одной из первых в этом списке «навсегда».

– Тогда приезжай.

– Я не…

– Да-да, ты не можешь. Тебе не кажется, что вам уже пора поговорить? Ну чтобы наконец все прояснить, например. Ведете себя как маленькие дети. Даже хуже. Мой младший брат вот всегда говорит все, что думает. Хочет дружить с ребенком на детской площадке – идет к нему и знакомится, чтобы подружиться. Хочет съесть кошачий корм или лизнуть подошву ботинок – так и делает. А мы усложняем. И кому это надо?

Женя хотела бы объясниться с Савой, но боялась, что ее объяснения ему уже не нужны. У всего есть свой срок, а у слов – особенно.

– Сомневаюсь, что у нас получится поговорить. Я так… В общем, это моя вина. Не знаю… Ты бы стала говорить со мной, если бы я заигнорила тебя и сбежала?

Женя начала сомневаться: а вдруг и правда получится восстановить хоть что-то из ее прошлой жизни? Бабушку не вернешь, но Сава… Их сила трех.

– Не знаю, – честно призналась Рита. – Ну я бы как минимум тебя выслушала. Наверное. Или нет…

– Ты не помогла, – неуверенно ответила Женя. – Но я подумаю.

– Обещаешь? Если не хочешь приезжать ради Савы, приезжай ради меня. Здесь так тухло. – Рита внимательно посмотрела на Женю. – Как ты?

– Ну я закончила сессию без троек, и у меня будет стипендия. – Женя не была уверена, что Рита хотела слушать о ее университетских делах, и не до конца понимала, что на самом деле чувствовала Рита. – Работаю копирайтером, хотя ты это и так знаешь. Ничего нового. Недавно написала статью про бабочек. А еще… Кристина! Кристина! Боже, ничего против нее, конечно, не имею, но, если честно, жду, когда она уедет домой. Представляешь, целая комната будет в моем распоряжении! Целая комната! И…

– Нет… – Рита прервала ее. Женя остановилась и удивленно посмотрела в экран телефона. Маленькая батарейка в углу экрана загорелась красным. – Я имею в виду… как ты?

Рита умела вот так – видеть и замечать ее. Женя задумалась: она сама далеко не всегда умела распознавать свои эмоции, особенно когда они были такими противоречивыми. Тоска по бабушке начала окрашивать их веселые совместные воспоминания в серый цвет. Как будто они оставались все такими же радостными и яркими внутри, но их окантовка становилась темной. Женя боялась, что однажды эта окантовка расползется и окончательно перекроет все черным цветом. Время должно работать на пользу и стирать все плохое, но пока что Женя ощущала себя так, словно стрелки ее часов остановились и она никак не могла сдвинуть их вперед.

– Ну… Я живу. Разве у меня есть выбор?

– Я знаю, как много она для тебя значила. И для меня – тоже. Она, можно сказать, стала нашей общей бабушкой.

Женя улыбнулась. Наверное, Рита понимала ее лучше всего. На похоронах Женя держалась, но, как только к ней подходили родственники и начинали говорить дурацкие слова утешения, у нее тут же начинали слезиться глаза, словно тумблер в голове переключался. Она не понимала, почему это работало так странно, но чувствовала себя лучше, если никто не пытался с ней заговорить: почему-то любые слова, даже искренние и теплые, ранили, а самой Жене казалось важным не плакать при людях. Она не привыкла выражать эмоции настолько открыто – особенно такие темные. В день похорон Рита не пыталась ее утешить и сказать, что все будет хорошо, – она просто была рядом, и этого было достаточно.

– Да, знаю.

– Недавно вспоминала, как мы вызывали Пиковую даму. Весело было.

– Весело? – Женя усмехнулась. – Ты не хотела ее вызывать. И боялась.

– Неправда! А вообще, до сих пор удивляюсь, как мы так могли развлекать себя чем угодно? Сейчас как будто жить стало скучнее…

– Скоро годовщина. Не уверена, что могу… Ну… Хочу помнить ее живой. Когда я здесь, мне кажется, что мы просто живем в разных городах, – наконец призналась Женя. – Как будто часть меня понимает, что это неправда, но другая часть вообще отказывается осознавать это.

Рита, как и в тот день, не пыталась ее утешить, давая Жене возможность выговориться.

– Просто это все произошло так внезапно… Все было хорошо, она ни на что не жаловалась, и тут… Не знаю. Не понимаю, как с этим справляться.

– Я тоже не знаю. Но я рядом.

– Спасибо. – Женя почувствовала, как уголки глаз защипало, и вновь взглянула в правый угол экрана. – Похоже, мой телефон сейчас вырубится. Созвонимся попозже?

Обе знали, что попозже вновь могло растянуться на несколько месяцев.

– Конечно, – согласилась Рита. – Люблю тебя, котя. Пока.

Рита послала ей воздушный поцелуй и отключилась.

Женя постояла еще немного, на этот раз не включая музыку и прислушиваясь к шуму города, и зашагала в сторону общаги. В холле Багет, играясь с мухой, перебежал ей дорогу и шмыгнул под лестницу. Кристины в комнате не оказалось – что к лучшему. Всю дорогу Женя несла слезы внутри себя, чтобы немного поплакать в общаге. Отложенные слезы, вписанные в расписание между прогулкой и заказом по работе, были странной, но вполне действенной идеей. Перетерпев, она расхотела плакать – только легкая боль шевелилась в груди, напоминая о себе и покалывая сердце иголочками. Женя поставила телефон на зарядку и включила чайник. Электронные чайники были запрещены, но Кристина и Женя решились на эту авантюру, чтобы не таскаться каждое утро на общую кухню и не ждать освободившуюся конфорку, и тайком пронесли его в комнату. Это было их совместно нажитое имущество, а сами они были почти как супруги, потому что вынужденно проводили времени друг с другом больше, чем любая влюбленная парочка.

Заварив кофе, Женя устроилась на кровати. Ее взгляд упал на телефон. Не произойдет ничего страшного, если она кое-что проверит. Подключившись к вай-фаю, она зашла в профиль Савы – тот, к ее удивлению, снова стал открытым. Борясь с собой, Женя все же нажала на последнюю опубликованную фотографию – стаканчик кофе в руке на фоне берега озера, заросшего рогозом, – и прочла надпись под ней: «Наконец приехал домой. Собираюсь пить кофе и ничего не делать до конца лета. Советую того же и вам. Не завидуйте. Или завидуйте. fb».

Женя не поверила себе, когда дочитала строчку до конца. fb – это одно из сокращений в шифре радистов, которому ее научил дедушка. Она почти не помнила его, только урывками, но в ее памяти отчетливо отложилось, как он рассказывал ей про разные обозначения и даже показывал аппарат для морзянки. Позже, уже после смерти дедушки, Женя с друзьями выучила сигнал SOS и перестукивалась с ними – по столу, по стенке и по любой подходящей поверхности. В итоге они взяли для себя только fb и пользовались им: сначала в школьных тетрадях, а потом и в сообщениях. Неужели Сава оставил ей послание? Или просто писал так по привычке? Возможно, Женя хотела видеть знаки там, где их нет. Это ей досталось от бабушки – придумывать и додумывать, чтобы мир вокруг нее становился чуть более таинственным.

Женя сделала глоток кофе и отложила телефон, хотя хотелось позвонить Рите и обсудить это с ней – наверняка она тоже видела пост. Может, она поэтому и завела разговор о Саве? Женя включила ноутбук и постаралась сосредоточиться на работе.

«Давай поставим ему лайк на пост, – навязчиво просил ее мозг, и Женя поглядывала на черный экран телефона. – И посмотрим, что из этого получится».

«Лайки ничего не значат», – возражала она мозгу.

«Тогда напишем ему? Это несложно»

«Ни за что».

«Хорошо, начнем с лайка?»

Женя потянулась к телефону, и тот вспыхнул в ее руках новым уведомлением.

Рита-сеньорита (17:55)

Знаешь, мне показалось, что тебе не хватает толчка, и я подумала, что могу быть твоим толчком. Я не вправе решать за тебя, но… разве сегодня ты не подумала, что хотела бы приехать? Либо я плохо знаю тебя, либо ты этого хочешь. В общем, не буду писать много, может быть, мы сможем скоро поговорить лично? Поступаю так из эгоистичных целей, а то скоро умру от тоски. Можешь воспользоваться им, а можешь ничего не делать. Решай сама.

P. S. Хочу вернуться в то время, когда мы боялись Пиковой дамы. Считаю, нужно повторить!

P. P. S. Да, у меня все еще есть данные твоего паспорта, так что тебе лучше общаться со мной, или я возьму на тебя кредит.

P. P. P. S. Не забудь взять наряд для вечеринки.

P. P. P. P. S. fb

Женя открыла вложение и увидела в нем купленный билет на сегодняшний вечер – Рита предлагала ей сесть на поезд через три часа и приехать домой. Вот так просто.

Если Женя начнет думать об этом, анализировать и составлять план, то никогда не решится. Может быть, пришло время отпустить прошлое? Она сможет отпустить его, только если осмелится встретиться с ним лицом к лицу. К тому же Сава заслуживал объяснений, которые Женя не могла дать ему год назад, а Рита – внимания.

На тумбочке стояла недопитая чашка кофе, затянувшаяся белесой пленкой. Женя сполоснула ее, спрятала два круассана в холодильник – привычка, спасающая их от нашествия тараканов, и оставила записку на тетрадном листе для Кристины: «Уехала домой. Если ты положишь кого-то на мою кровать, я почувствую это и вернусь, чтобы отомстить».

Женя стояла на вокзале с рюкзаком за спиной – взяла с собой ноут и кучей запихнула поместившиеся в него вещи – и прислушивалась к гулу поездов. Этот звук предзнаменовал возвращение домой: возможно, это было ее самой большой ошибкой или же первым правильным решением после бабушкиной смерти. На этот раз Женя будет не наблюдать за жизнью, а начнет действовать. Шаг за шагом.

Почему-то вокзал вызывал в ней светлую тоску: она смотрела, как люди с широкими улыбками встречались или провожали друг друга – объятиями и рукопожатиями.

Волнение перемешивалось с тревогой: Женя поглядывала на поезда и теребила рукав толстовки, которая была повязана на ее плечах. Над головой – бескрайнее небо со свободными птицами. Они могли лететь куда захотят. Женя хотела быть такой же свободной и легкой.

Она шагнула в вагон и поправила сползшую лямку рюкзака. В кармане джинсов лежали ключи от дома – нагретые теплом ее руки. Женя постоянно касалась их и не верила, что через несколько часов сможет обнять маму и пройтись по Озерной улице – там все еще жила Рита. Женя села у окна. Рядом с ней расположился мужчина в кепке, перевернутой козырьком назад: он раздвинул ноги, стесняя ее к стенке вагона, и уставился в телефон.

«Все еще хочешь вызвать Пиковую даму?» – быстро напечатала она сообщение для Риты, но тут же стерла его. Лучше задаст ей этот вопрос лично.

Когда-то вымышленная женщина казалась им страшнее, чем все, что они могли себе представить. Перед тем как Женя поглядела на смазанный пейзаж за окном и погрузилась в далекие воспоминания, удивительно четкие, она вновь коснулась связки ключей в кармане, мысленно перечисляя факты, в которых была уверена.

Первый факт – она действительно возвращается домой.

Второй факт – она собирается поговорить с Савой.

Третий факт – никакой Пиковой дамы не существует.