– Привет, Ники. Разве отец тебе не говорил, что мне скоро придется оставить работу? Я-то думала, подольше продержусь, а тут видишь какое дело, не иначе близняшки. – Кларина безмятежно улыбалась, а я погружалась в пучины отчаяния.

– Ни слова. – Вот уж не думала, что так скоро буду готова отдать медальон управляющего, только бы избавиться от всей этой ответственности.

– И, значит, не удосужился подобрать замену заблаговременно, – вздохнула повариха и тяжело села на стул. – Ох уж эти мужчины, умудряются не замечать совершенно очевидных вещей и тянут до последнего.

 Я проскулила что-то неразборчивое, носком туфли подтянула к себе трехногую табуретку и тоже села, скорбно положив подбородок на край стола. На кухне мне нравилось, особенно в такое время, как сейчас, когда обед только-только закончился, а делать ужин еще не начинали. Поваров на кухне было мало, да и те, что остались, готовили безо всякой спешки. Но сегодня близость к еде оказалась не в радость.

 Наверное, лицо у меня приняло щенячье-грустное выражение, потому что Кларина сжалилась и сказала:

– Ники, может, еще не поздно? У меня есть племянник, год назад окончил академию доктора Плинуса по поварскому направлению, младший лорд, кстати (сестра моя поудачней, чем я, замуж вышла), пусть он меня заменит, пока ты не найдешь хорошего повара.

– Ну какое мне будет дело до его титулов, если гостям подадут несъедобные кушанья? Год назад окончил академию, сколько ему, двадцать два?

– Двадцать три, – поправила Кларина.

– Какая разница, чтобы быть королевским поваром, нужен опыт, не мне вам об этом рассказывать. К нам приедут иностранные принцессы и прочая знать, а у нас повар-мальчишка. – Я почувствовала в своем голосе незапланированную слезливость и вовремя заткнулась, чтобы не слишком разжалобить саму себя.

– И что, мои поварята не подкачают, тут, скорее, нужен контроль, чем умение готовить. – Кларина подошла и погладила меня по плечу.

– Ну так, может, и оставите вместо себя одного из своих… мм, – я запнулась, глядя на бородатого мужика, разделывающего огромным тесаком коровью тушу, – кхм… поварят.

– Да ну тебя, не смеши, – махнула рукой женщина. – Эти балбесы и двух слов связать не могут, а ты хочешь, чтобы с ними общались гости. Страшно представить, что будет, если им понадобится внести какие-то изменения в меню.

– Пойду, – еще жалобнее простонала я, не двигаясь с места.

– Куда?

– Вешаться. Думаю, с этим медальоном можно не только топиться, но и абсолютно удачно вешаться. Незаменимая вещь, в сущности.

– Вот за что тебя люблю, так это за твой оптимизм. – Меня по-медвежьи обняли. – Ну, так написать племяннику?

– Пишите, – сдалась я под напором поварихи. – Когда он приехать сможет?

– Да через неделю и приедет, у них имение недалеко от Грелады, – радостно защебетала женщина, довольная тем, что так хорошо пристроила родственничка. Замена заменой, а так ведь и за место при дворе зацепиться можно. – Ты не пожалеешь.

 Я уже жалела. Просто великолепно! В управляющих замка сопливая девчонка, главный садовник – пьяница, дворецкий – буйнопомешанный, так еще и королевским поваром станет зеленый юнец, у которого все рецепты до сих пор в студенческих конспектах!

 Мама, мама, забери меня отсюда! Поеду в деревню, буду нянчить братьев и интересоваться урожаем брюквы в этом году!

 Я оставила Кларину радостно строчить письмо племяннику, а сама поплелась по бесконечным коридорам замка, думая, что бы еще такое сделать и не достаточно ли на сегодня. На втором этаже слышались вопли казначея: «Людоед проклятый!» – в отсутствие дворецкого у храбреца прорезался почти что оперный бас. И как только этот голос помещается в тщедушном теле?

 На третьем этаже мимо меня промелькнула фигура короля. Уж не померещилось ли? Монархи редко крадутся на цыпочках. Любопытство повело меня следом. Ратмир II совсем не величественно шмыгнул в одну из малых гостиных, но я заглянуть туда не решилась. Да и сзади раздался звук шагов: по коридору гуськом шествовали министры, восемь штук, у каждого в руках какие-то бумажки. Хм, странно, эти субъекты редко вылезают из своих кабинетов.

– Добрый день, леди Николетта. – Министр сельского хозяйства, как всегда, оказался самым вежливым, или просто он единственный, кто из всей этой процессии знал, как меня зовут. – Вы не видели его величество?

– Добрый день, – улыбнулась я и встала ровнехонько на проходе в гостиную. – Нет, к сожалению, сейчас не видела.

 Министры зашуршали и посеменили дальше по коридору, потеряв ко мне всякий интерес.

– Спасибо, – раздался из-за тяжелой портьеры монарший голос.

– Не за что, – ответила я и поспешила убраться с этого места. А ну еще его величество возмутится, что управляющая праздно шатается по коридорам – это им, коронованным особам, можно бегать от работы, а мне ни-ни.

 Не желая больше искать приключений на свою голову, я поплелась к кабинету своего отца, а вернее, теперь уже к моему кабинету. Но войти в него мне было не суждено, под дверью дежурили… Портниха и две ее помощницы. Не заподозрив подвоха, я приблизилась к ним без всяких опасений и тут же была подхвачена под руки с двух сторон.

– А поздороваться? – обиженно протянула я, вовсе не представляя, что им от меня надо.

– Некогда, – безапелляционно отрезала мадам Лизет, – нам еще нужно снять с вас кучу мерок и определиться с тканями.

– Для чего? – Я уперлась пятками в пол, но помощницы портнихи были дамами атлетического сложения и бесстрастно продолжали волочить меня за собой. – У меня дел много! Куда меня тащат?

– А новый гардероб вы откуда брать собираетесь? – хмыкнула моя мучительница.

– А мой старый чем вам не нравится? – не сдавалась я врагу.

– Позорище! – припечатала мадам Лизет. – Разве можно в этом появиться при дворе, а уж тем более перед иностранными гостями?

 Я невольно перестала сопротивляться и критически оглядела себя. Платье как платье. Ну что им всем от меня надо?

 Следующее утро оказалось еще безрадостнее, чем предполагалось. Отец уезжал в деревню. И если раньше я как огня боялась того, что он увезет меня с собой, сейчас с радостью уехала бы с ним, хоть в чемодане. Отец был подозрительно бодр, за резные столбики крыльца не цеплялся, оставить его при дворце не упрашивал. Я позевывала, вчерашний обмер для гардероба затянулся допоздна – ох, не так себе представляла будни управляющего.

– Ники, ты, главное, не отчаивайся, – ободряюще начал отец. – Уследить за всем все равно невозможно, просто работай.

– Угу, – невесело кивнула я, – потом найду себе замену и тоже приеду к вам в деревню, поправлять пошатнувшееся здоровье.

– Ну вот, молодец. Сарказм – первый признак неугасающего оптимизма. – Он обнял меня на прощанье.

– Скорее уж наоборот. Маму поцелуй и братьям привет. Писать не обещаю, наверное, некогда будет.

– Ничего, я и без твоих писем буду в курсе событий, – хитро подмигнул отец.

 Когда карета отъехала от дома, я с тяжелым вздохом мученика, обреченного на казнь, поплелась ко дворцу. Либо у меня разыгралось воображение, либо местами сад стал выглядеть чуточку приличнее. По крайней мере исчезли толстые корни и лианы, которые раньше бесцеремонно выползали на дорожку, и теперь можно было не опасаться, споткнувшись, неожиданно встретиться лицом с брусчаткой. Если садовники сделали это всего за вечер, появлялась надежда, что к приезду гостей в саду можно будет гулять. Но тут мне в голову закрались нехорошие опасения, и я решительно свернула с главной тропинки, пусть для этого и пришлось проломиться сквозь недружелюбный кустарник. С руганью, вовсе не подходящей леди, я вывалилась на соседнюю дорожку. Дорожка находилась в состоянии первозданной дикости, и не только она одна, но и все, на которые я рискнула повернуть дальше. Так… умники. Значит, привели в порядок путь от моего дома до дворца и думают, что на остальное никто не обратит внимания. Самое обидное, что сейчас никак не могу придумать, что бы такого с ними сделать, чтобы у них мозги встали на место. Уволить не уволишь, где потом других брать в таком сумасшедшем режиме?

 Я решила пока плюнуть на это дело и снова направилась ко дворцу, по пути стряхивая с платья мусор, который героически собирала по всему саду в течение последних десяти минут. На лестнице восточного входа во дворец меня ждал сюрприз. Сюрприз источал винные пары, сидел, подперев небритую щеку рукой, и тоскливо глядел куда-то вдаль. Значит, вчера главный садовник так и не протрезвел, и радикальные водные процедуры прошли зря. Хотя… чего я ожидала?

 Превозмогая отвращение, я присела рядом с ним на ступеньку (все равно платье после моих вылазок придется менять) и тоже задумчиво уставилась вдаль. Взору открывались какие-то неровные дебри.

– Красота-а-а. – Как зовут садовника, мне не вспомнилось, а начинать беседу было надо.

 Мужик пробормотал нечто нецензурное в ответ, отвернулся и сплюнул. Разговор явно не клеился.

– Нет, ну а что вам не нравится? Дикая природа – самое прекрасное, что может быть на свете. Нам обязательно нужно запустить сюда стаю волков и воссоздать их естественную среду обитания, – заливала я. – А когда вся эта флора и фауна начнет расползаться по дворцу…

– Какая, к лешей бабушке, среда обитания, – пробурчал на редкость связно для пьяницы мой сосед по ступеньке. – Деточка, сделай одолжение, заткнись. Сначала испоганят все, а потом у них, видите ли, среда обитания! Иди отсюда, куда шла.

– Это что еще такое я испоганила? – Моему возмущению не было предела. – Сами сад до какого состояния довели – зайти страшно!

– Ну не ты испоганила, так твой папаня постарался, мотыгу ему в печень! Кто два года назад восточное крыло ремонтировал, я, что ли?

– Может, и ремонтировали, это тут при чем? – В то время моя особа благополучно чахла в деревне, поэтому уверенности в моем голосе поубавилось.

– А то, что испоганить вы всегда готовы, а как исправлять, так, Митич, выкручивайся сам! Я тебе сказал проваливать, так и проваливай, ишь ты, расселась тут, юбками пол вытирает!

 Его заплывшие мутные глаза смотрели на меня очень недобро, даже захотелось поежиться.

– Да что испоганили-то?

– Кыш!!!

 Я поняла, что дальнейшие расспросы бессмысленны, и не без радости встала – уж больно убийственный дух витал вокруг. Если от него мне ничего не добиться, надо собирать сведения в другом месте. Пришлось снова углубиться в сад и направиться в сторону злополучной теплицы – гнезда лености и развращенной садовнической жизни.

 Картина, представшая моим глазам, на этот раз отличалась лишь отсутствием пьяного тела под кактусом (ибо оно присутствовало на лестнице) и тем, что теперь играли не в карты, а в домино. При моем появлении костями зазвенели и спрятали их куда-то под бочку.

– Доброе утро, – первым сообразил поздороваться вчерашний заморыш, которому я сдала на руки главного садовника. С заданием он не справился, но толк из него выйдет – стоит взять на заметку.

– Если бы доброе. – Начало моей речи было многообещающим. Эх, зря все колючки и ветки из платья и волос вытащила! Такой бы наглядный пример получился! – Я, знаете ли, гуляю в парке по утрам.

 Садовники дружно позеленели, будто собирались пустить корни в своей теплице, а затем стали делать какие-то робкие поползновения в сторону сваленного в кучу инвентаря.

– Хотя, собственно, я не поэтому пришла. – Люблю радовать людей. – Просто хотела полюбопытствовать, что произошло во время перестройки восточного крыла дворца два года назад.

– Ну дык это, – с умным видом начал мужик в живописной жилетке на голое тело. Господи, одел бы его кто, все ж не в богом забытом лесничестве белок стережет. – Того, дворец перестраивали. Лесенку там забабахали, любо-дорого поглядеть.

– Это понятно, – поморщилась я. – А когда перестраивали, ничего не попортили?

– Уж как водится, все попортили. На том месте раньше розочки были, так они пока кирпичи возили, все и повытоптали. – Рассказчик шумно почесал поросль на груди.

– В смысле розочки?

– Розарий, – продемонстрировал более широкий словарный запас одаренный подросток. – Митич над ним трясся-трясся, а ему потом даже денег на восстановление не дали.

 А садовник-то у нас, оказывается, пьет исключительно по причине тонкой душевной организации. Хотя мне до сих пор слабо верилось в мистическую связь между розочками и бутылкой, проработать этот момент стоило.

– А вы конечно же в розочках не разбираетесь? – даже и не надеясь на положительный ответ, а больше мысля вслух, протянула я.

– Ну, э-э-э-э, – смущенно поднял лапку парнишка. – Мой дядя занимается селекцией новых сортов роз.

– Как тебя зовут? – еще не веря своему счастью, поинтересовалась я.

– Зак.

– Пойдешь со мной. – Такие ценные кадры пригребать к рукам надо сразу же.

 На выходе из теплицы я резко обернулась к расслабившимся было мужикам:

– А вы чего растеклись? Расчищайте место под розарий, будем восстанавливать!

– Дак… неизвестно, будут еще розы или нет, – проворчал любитель жилеток на голое тело.

– Если через два дня не будет готово, отправлю в Сарейское лесничество гоблинов гонять. – Голос мой был кровожаден от мнимого предвкушения.

 Откуда им знать, что всех гоблинов там давно повывели?

 Хотя иногда осознаешь, что лучше бы пошла охотиться на гоблинов, нежели общаться с некоторыми личностями.

– Я занят! – Господин Саржо недружелюбно зыркнул в мою сторону. – Зайдите попозже или оставьте заявку у секретаря.

 Тут же рядом со мной словно тень нарисовался немногословный секретарь казначея, цепкими пальцами-косточками сжимавший бланк заявки. У меня всегда мурашки бегали по коже от этого человека, весь вид которого будто кричал, что его недавно выпустили из фамильного склепа, где он лет триста занимал должность родового привидения. Канцелярские крыски (как я их ласково называла), помощники господина Саржо, посмотрели на меня сочувственно. Мальчишка-садовник и вовсе затерялся где-то за кипой счетов и старался не подавать признаков жизни. Вот уж поистине логово всемирного зла!

– Нет, так не пойдет, мне деньги нужны сейчас. – Конец моей фразы прозвучал менее бодро. – Крайне важное дело.

– Ну и на что же вам нужны деньги? – проскрипел господин Саржо, не поднимая длинного носа от какой-то бумажки.

– На восстановление розария, – шустро отрапортовала я, хотя чувствовала, что вокруг сгущается недобрая атмосфера.

– Кхе-кхе. – Казначей то ли закашлялся, то ли засмеялся. – А знаете ли вы, милая барышня, что в связи с предстоящим мероприятием затраты на дворец возросли втрое? Какой еще, к чертовой бабушке, розарий?

 Он ткнул толстенную книгу счетов едва ли не мне в нос. И откуда столько хамства в этом тщедушном человеке?

– Стоп, стоп, стоп.

 Казначей попытался вернуть себе книгу, но я вцепилась в нее мертвой хваткой.

– Зачем нам во дворец два ящика сигар «Кровавый рассвет»?!

 Он как-то сразу обмяк и отпустил книгу, так что я чуть не улетела вместе с ней в другой конец кабинета.

– Ну, господин Гальяно сказал, что мы должны обеспечить достойный прием, поэтому сигары должны быть в каждой гостиной, – пролепетал казначей совсем уже неуверенно.

– Вы меня удивляете, господин Саржо, при вашей-то хватке, – нагло улыбаясь, поцокала языком я. – К нам приезжают принцессы и благородные леди, девушки, господин Саржо, девушки! Какие, к лешему, сигары «Кровавый рассвет» в каждой гостиной?! А вот розарий был бы тут в самый раз.

 Казначей слегка порозовел. Странно, что этот жутко прижимистый человек идет на поводу у дворецкого, словно слепой кутенок! Я пролистала книгу дальше, вскоре обнаружились сто незапланированных литров крепчайшего коньяка на кухню, две картины популярного художника под общим названием «Куртизанки в раю» (кому они предназначались, к счастью для получателя, не было указано), загадочная подкова с не менее загадочной припиской «на счастье» в конюшню и еще куча всякой мелочовки.

– Неудивительно, что расходы возросли втрое, – мстительно протянула, глядя на совсем стушевавшегося счетовода. Сомневаюсь, что все это такие уж большие расходы, но должна же я была поглумиться над беднягой.

– Насчет втрое – это я преувеличил, – пошел на попятный господин Саржо.

– Так, всю ту ересь, которую еще не оплатили, отменить. Все лично заинтересованные могут побеседовать со мной в частном порядке и доказать оправданность данных трат. Ну а на сэкономленные таким образом деньги мы и восстановим розарий, – резюмировала я. – Господин Саржо, выпишете доверенность вот на этого… Зак, вылезай уже из-за шкафа… молодого человека.

 Зак высунул смущенное веснушчатое лицо и, не зная, куда девать длинные неуклюжие руки, подошел ко мне.

– Во сколько нам примерно это встанет?

 Парень на секунду замялся, но говорить начал по делу:

– Нам же нужны уже взрослые растения, да к тому же хороших сортов. Исходя из площади, это минимум кустов триста. Куст стоит от одного до двух ладов, в зависимости от сорта.

– Значит, в среднем получится около четырехсот пятидесяти ладов, – быстро подхватил казначей.

– Плюс доставка и сопутствующие материалы – еще ладов пятьдесят, – вогнал в тоску только-только просветлевшего Саржо паренек.

– Доставим своими силами, – не сдавался казначей.

– Ну вы тут дальше сами разбирайтесь. – Я стала стратегически отползать к двери: расчеты никогда не были моей сильной стороной. – Зак, сообщишь мне, когда привезут розы.

 Наш церемониймейстер имел почти идеальную форму… форму шара. Было совершенно непонятно, куда при его создании матушка-природа подевала шею. Зато эта идеальная форма нисколько не мешала ему двигаться. Я шла по коридору к покоям короля, а вокруг меня бойким клубком прыгал сэр Мэлори, потрясая каким-то списком и беспрестанно тараторя:

– Вы же понимаете, это очень важно, в Либерии не танцуют мольез, а в Азме это национальный танец. В Катоне вообще танцевать не принято – это считается неприличным занятием для хорошего общества. В Церсе предпочитают калькот, но это танец, слишком откровенный даже для Грелады. И потом, совершенно непонятно, когда устраивать бал. Церемония представления может затянуться, а на следующий день – это уже как-то не так торжественно. Да и расходы, расходы, у нас очень ограниченный бюджет. – Церемониймейстер говорил без передыху, и я знала, что, если его не остановить, это будет продолжаться бесконечно. – Ну так вот, насчет танцев…

– Сэр Мэлори, играйте на балу вальс – это избавит вас от многих лишних проблем, а остальные танцы включите по одному, чтобы не обидеть гостей, – наконец сумела вклиниться я в словесный поток. – И вообще, каким образом меня касаются эти проблемы? Церемониймейстер вы, и на вас лежит организация всех торжественных мероприятий, я к этому имею лишь косвенное отношение. Зачем вообще вести меня к королю?

– Ну вы же понимаете, все должно быть согласовано. Может быть, завтра решу устроить фейерверки, я хочу знать ваши возражения по этому поводу. И мы вдвоем должны учитывать пожелания его величества. Кстати, как вы относитесь к фейерверкам? Что, если их устроить после бала?

– Положительно отношусь, если при этом не пострадает дворец. – Мне пришлось поспешить с ответом, только чтобы он не продолжал своей мысли. – А вот и покои короля.

 Вздохнув с облегчением, я предупредительно пропустила сэра Мэлори вперед: пусть сам объясняет, зачем мы сюда приперлись.

– Доложите, что церемониймейстер и управляющий дворцом прибыли по делу к королю, – неуклюже, но зато официально заявил колобок одному из стражников перед дверью.

 Не говоря ни слова, страж скрылся в покоях, и почти тут же мы услышали голос монарха:

– Пустить.

 «Что-то как-то уж больно много радости в этом голосе!» – подозрительно подумала я. Сомневаюсь, что наши персоны могут вызывать такой восторг без всякой причины.