И впрямь, охранник, даже на документы водителя не взглянул – поднял шлагбаум и «Фольксваген» беспрепятственно проехал…

– Осталось посмотреть, когда он выехал, – пробормотал Виктор.

– Так смотри! – усмехнулся Зимин.

«Мосгаз», видимо, справился с проблемой весьма быстро – спустя двадцать три минуты вернулся к шлагбауму – и, как только охранник поднял его, стартовал с места, словно участвовал в ралли Париж-Даккар. Над кабиной водителя загорелся желтый проблесковый маячок, и автомобиль стал удаляться с бешеной скоростью… А следом за ним, кстати, свалил и кореец – охранник даже не стал опускать шлагбаум.

– Ага! – произнес Зимин. – Все ясно.

– Что тебе ясно? – пробурчал майор.

– Их вывезли в «Фольксвагене». А на корейце ехал сообщник. Или сообщники.

– Не факт.

– Факт! Пошлем запрос в «Мосгаз»! Сто пудов, никого они в Серебряный бор в тот день не присылали.

Виктор понимал, что капитан, скорее всего, прав. Но признаться себе в этом было непросто. Он позволил себе небрежность – а если уж быть до конца откровенным – преступную халатность – и этот факт будет невозможно оправдать в глазах руководства – да и в собственных глазах в первую очередь.

– Надо попробовать отследить этот фургон – судя по всему, он рванул дальше с недозволенной скоростью. Наверняка засветился на камерах слежения, и скорее всего, никто счета за превышение скорости не заплатил…

Ах, как он ошибался! На номер фургона было выписано три штрафа за превышение скорости, и все три были аккуратно, в срок оплачены. Несмотря на то, что номера на «Фольксвагене» принадлежали совершенно другому транспортному средству.

– «Форд Фокус – 2». Владелец – Мстислав Жилин. Оплатил не моргнув глазом три штрафа по пятьсот рублей за 12 ноября 2012 года.

– Интересно. Давай-ка смотаемся к нему по-быстрому…

Мстислав Жилин оказался здоровым мужиком под два метра ростом, с низким, гудящим голосом.

– Почему вы не опротестовали штрафы? – спросил майор, когда Мстислав пригласил их в квартиру и даже налил по рюмке коньяку. Опера отказываться не стали – так располагал к себе этот великан.

– Твою мать! – прогудел Мстислав. – Да пока их опротестуешь – облысеешь! Я как-то пытался бодаться с этими деятелями из ГАИ… или как их там… ГИБДД…. Проще доказать, что ты не израильский шпион…

Глядя на Мстислава, с его чисто славянской внешностью, опера ухмыльнулись его выразительному сравнению.

– Я убил хренову кучу времени на стояния по очередям, поиск справок и документов… Да пропади все пропадом! Пусть подавятся своими штрафами, суки. Мне они и до того приходили. Похоже, кто-то изготовил дубликаты моих номеров. Никому ничего не докажешь, блин…

– Так и платите?

– Так и плачу. Пусть подавятся. Еще не хватало, чтоб меня на границе тормознули. Ну, если в отпуск соберусь. Хотя, какой тут отпуск…

– А кем вы работаете?.. – спросил Зимин на всякий случай.

– Я врач, – ответил Мстислав. – Хирург.

– Ты бы стал вот так оплачивать несправедливые штрафы? – как бы между прочим, поинтересовался майор у напарника, когда они покинули квартиру Жилина.

– Вряд ли, – скривился капитан. – Уж я бы объяснил им, насколько они неправы.

– Вот, вот, – закивал Виктор. – Так что странно все это….

– Ты знаешь, – Зимин, однако, говорил не очень уверенно, – моя сеструха уже который год платит налог за машину, проданную пять лет назад. Лениво ей в налоговую ехать…. Так что люди разные. Кто-то за копейку удавится, а кому-то вот времени жалко тратить на всю эту х-ню…

– И все же, неплохо бы этот фургон найти…

– Где ж его найдешь-то? – вздохнул Зимин.

– А ты постарайся.

И Зимин постарался. Он отправил запросы на все таможенные пункты, через которые могли бы ввезти в Россию фургон данной модели. Послал запрос также и на завод в Калуге. Технический отдел специально для него написал программу отслеживания автомобилей по России, смены их владельцев и номерных знаков. Глядя на напарника, вперившего красные глаза в монитор, рассеянно жующего бутерброд и запивающего его растворимым кофе, Виктор, собираясь домой, спросил: – Ты когда душ принимал в последний раз? И рубашку менял?

– А? Что? – Женя даже головы не повернул.

– Ясно, – Виктор покопался в карманах куртки Зимина, нашел ключи от его квартиры и сообщил: – Я сейчас заеду к тебе, соберу чистую одежду. Что-нибудь еще привезти?

– Порножурнал, – буркнул Женя. – Отстань, я занят.

– Понятное дело, – вздохнул майор. – Жди, скоро вернусь…

Но как раз в тот момент, когда Виктор пытался найти в бардаке женькиного шкафа чистые носки, раздался телефонный звонок:

– Я его нашел! – торжествующе вопил Зимин. – Ты прикинь – я его нашел! Он на стоянке в Мытищах!

– Скоро приеду, жди. – Виктор кинул взгляд на часы – шесть вечера, в принципе, можно скататься в Мытищи.

…Да, знакомая машина, – диспетчер еле глянула на удостоверения оперов. – Эй, Володька! – крикнула она куда-то вглубь гаража. – Отведи товарищей на стоянку, покажи им «Мосгаз».

– Пока мы будем ходить с Володькой, – заявил Глинский, – подготовьте-ка мне всю документацию по этой машине. И, скорее всего, нам придется ее отогнать к нам для экспертизы.

– Ну, не знаю, – с сомнением проворчала диспетчер. – Не думаю, что директор разрешит.

– С директором мы договоримся, – успокоил ее майор. – Принесем ордер, все как полагается…

С виду автомобиль был именно тот, который засветился на камерах. Опера помялись, повздыхали, и Зимин полез в карман за «джентльменским набором» отмычек. Пара минут борьбы с замком и должностными инструкциями – и кабина открыта. Бегло ее осмотрев, опера не нашли ничего, но, когда взломали дверь служебного отсека, озадаченно переглянулись.

– Ты когда-либо видел нечто подобное? – Виктор достал сигареты и похлопал по бокам в поисках зажигалки.

– Не приходилось… Ну и «Мосгаз»…

– Как ты думаешь, на что это похоже?

– На мобильный госпиталь, – брякнул Зимин первое, что пришло в голову.

– Н-да…

Салон фургона был напичкан медицинским оборудованием – не самым современным, но вполне приличным: компактный операционный стол с лампой, наркозный аппарат, ИВЛ^[129], дефибриллятор, электрокоагулятор и еще девайсы, названий которых Виктор не знал. Все казалось идеально чистым, и опера даже постеснялись лезть в салон в грязной уличной обуви.

– Н-да… – протянул майор многозначительно.

– Наш клиент, – пробормотал Зимин. – Нам бы его и вправду на экспертизу отогнать.

– Видишь ли, – возразил майор, – это я так, диспетчерше пообещал ордер и все такое… А кто мне его даст и на основании чего? И потом – вдруг его хозяева явятся? Не хотелось бы спугнуть.

– А ты что, здесь пост собираешься оставить? – удивился Зимин. – Или сам будешь в засаде? На меня не смотри, я – пас.

– Нет, смысла нет… – Виктор полистал документы, принесенные диспетчером. – По документам, этот автомобиль принадлежит Фонду помощи жертвам насилия. Неудивительно, что он так оборудован. Фонд регулярно вносит арендную плату за стоянку. В последний раз им пользовались пару недель назад…

– А в интересующее нас время? – с нетерпением спросил капитан. – 12 ноября 2012 года.

– Сейчас.… Да, в 18.51 машина выехала со стоянки и вернулась около полуночи.

– Смотри, что получается. Королева покинула поселок в 18.40, а мобильную операционную дернули в 18.51. Вернее, надо было ж еще позвонить, организовать, и тэдэ и тэпэ… Полагаю, Гаврилов ее и вызвал.

– Надо бы экспертов сюда, – решил Виктор. – Попрошу Мишаню приехать. Пусть соскобы возьмет хотя бы.

– На вид тут стерильно, точно…

– Точно в операционной, – хмыкнул Виктор. – Но Мишаня знает, где искать.

Миша Шенберг действительно знал, где искать – в сочленении частей тонкой аппаратуры, под прикрученной к полу ножкой операционного стола, на тумблере одного из переключателей системы ИВЛ. Спустя несколько часов он дал заключение – обнаружены следы крови трех человек, один из них – Олег Львович Рыков. Двоих идентифицировать не удалось. ДНК Мигеля Кортеса в фургоне не оказалось – а, следовательно, его там и не было.

– Дорогая, вы твердо уверены, что не следует обратиться в полицию? – Франсуа привез Анну на улицу Жирардон, и теперь она пыталась приготовить кофе на кухне, но у нее ничего не получалось, она роняла фильтры для кофемашины, чайные ложечки, рассыпала сахар… Но когда из ее дрожащих рук вылетела фарфоровая чашка и разлетелась на мелкие осколки, Альба подошел к ней и, обняв обеими руками, прижал к себе:

– Милая моя, успокойтесь, ради бога. Я подключу свою службу охраны.

– Нет, не надо, – взмолилась она, но от рук его не освободилась, а прижалась лицом к его груди. – Я боюсь навредить девочке. Она – единственное, что осталось от Антона, – и, произнеся это имя, она не выдержала и разрыдалась: – Я не прощу себе, если стану причиной ее смерти – как стала причиной смерти ее отца…

– Анна, прошу вас… – он коснулся губами ее макушки. – Ответьте мне на вопрос.

– Вы хотите спросить, люблю ли я его?..

– Нет. Я вижу, что любите.

– Вы так спокойно об этом говорите? – тихо спросила она.

– А что толку возмущаться? Что от этого изменится?.. Я хотел спросить не об этом. Ваш страх как-то связан с работой в Фонде?

– В Фонде?.. Вы говорите о Фонде Моник Гризар? О нет!

– Тогда я уточню. Только не пугайтесь.

– Я уже испугалась, – всхлипнула Анна. – Франсуа, вы меня пугаете.

– И все же я спрошу. Ваш страх связан с предложением, которое вы получили от мадам Перейра не так давно?

– Что?! – Анна была поражена. – О чем вы говорите?

– Я говорю о Палладе. Что ты замерла? – Альба впервые перешел на «ты». – Не бойся. У меня давние отношения с организацией Моник. И мадам Перейра советовалась со мной, прежде чем предложить тебе должность командора.

– Не верю своим ушам, – выдохнула Анна изумленно. – Вы… ты и Паллада?

– Почему ты так удивлена? Бофоры и Альба в давнем родстве, еще с конца семнадцатого века. Пейнета, с которой ты танцуешь Китри, была подарена моим предком его невесте – Катрин де Бофор. Ты не знала?

– Нет, – Анна отстранилась. – То есть, ты – один из рыцарей?

– О нет! – Франсуа рассмеялся. – Это мне не по рангу. Я никогда не работал в поле. Как, впрочем, и ты.

– Так кто же ты?

– Я – маршал.

– Кто?! – сказать, что Анна была потрясена, значит было не сказать ничего.

– Ты не знаешь, кто такой маршал? Это…

– Я знаю, кто такой маршал! Это высший военный чин. Но Паллада не военная организация.

– К сожалению, иногда нам приходится воевать и тем тяжелей эта война, что она тайная.

– Я не понимаю… – она приложила ладонь ко лбу.

– Ты расстроилась…

– Расстроилась?! Я…

– Ты расстроилась, – повторил Франсуа и поднес к губам ее руку. – Лучше я сварю кофе. Я умею варить отличный кофе. Нам не стоит продолжать этот разговор.

– Еще как стоит! Пожалуйста, не скрывай от меня ничего! – умоляюще воскликнула Анна. – Так что ты говорил о тайной войне?

– Она продолжается уже много лет. Тони – не первая жертва.

– Жертва! – воскликнула Анна в отчаянии. – Значит, ты уверен, что нам ее не спасти.

– Я надеюсь на лучшее. Если от тебя ждут отказа, то, видимо, планируют сохранить ей жизнь. Иначе, где гарантия, что ты оставишь свой отказ в силе?

– Франсуа, я в безвыходном положении.

– Безвыходных положений не бывает – это одна из непреложных истин Паллады. Порой приходится принимать крайне неприятные решения. Как на любой войне.

– Значит, все же война? Только этого не хватало! – Анна встревоженно сжала руки. – Но чем ты занимаешься в Палладе в мирное время?

– Ты в курсе, что у слова «маршал» есть еще значения? Например, в США так называют шерифа, надзирающего за законностью деятельности судов и за исполнением приговоров. Это мои функции в мирное время. И именно по этой причине я живу в Париже более десяти лет.

– То есть ты – маршал уже десять лет?

– Двенадцать, если быть точным.

– И кому ты подчиняешься?

– Никому. Я над организацией. Даже Магистр мне не указ.

– А ты можешь приказать Магистру?

– Теоретически могу. Если сочту его действия неправомерными, не соответствующими Уставу. Но за весь срок моего маршальства такое случилось лишь однажды.

– Когда?

– Два года назад, – Альба сделал паузу, а затем продолжил довольно сурово:

– Когда один из командоров воспользовался рыцарями Ордена в личных целях.

Анна ощутила, как ее мгновенно прошиб пот. Она не могла отвести взгляд от спокойного лица Франсуа. Наконец он смягчил тон: – Что же ты молчишь? Не спрашиваешь, кто был тем командором?

– Я знаю, – отважно заявила Анна. – Это была мадам Перейра. Она просила за меня мадам Гризар. Значит, ты все обо мне знал.

– Не все, – Альба покачал головой. – Но, конечно, я следил за тем, что ты делаешь. Когда я выразил Моник недовольство, она нашла аргументы, которые меня почти убедили.

– Почти?..

– Почти, – Франсуа невозмутимо варил кофе, ничуть не смущаясь шоком Анны. – У тебя найдется бренди?

– Только коньяк. Жики пьет его как снотворное.

– Я приготовлю для тебя кофе «Карахильо». По традиции его готовят с бренди или орухо…

Анна тем временем достала бутылку из кухонного бара. – Но и мартель сойдет, – улыбнулся он. – Дай-ка мне два стеклянных стакана.

Он налил в стаканы коньяк – ровно до половины, и долил их горячим крепким ристретто. – Вот так! – удовлетворенно заключил он и протянул стакан Анне: – Попробуй!

Анна сделала нерешительный глоток и мгновенно из ее глаз брызнули слезы:

– О господи, Пако! Как это пить?!

– Не торопясь, за душевной беседой, – улыбнулся он.

– Нашу беседу можно назвать душевной с большой натяжкой, – она все еще не могла отдышаться.

– Почему? Мне казалось, мое общество тебе, по крайней мере, приятно.

– Общество – да! А вот тема нашего разговора тревожит меня все сильнее с каждой минутой.

– Понимаю, – Франсуа, прислонившись спиной к холодильнику, прихлебывал маленькими глотками свой дьявольский напиток. – Насколько мне известно, московская полиция возобновила то дело… по вновь открывшимся обстоятельствам.

Анна вздрогнула. Да что же, в самом деле, это такое! Есть ли вообще в ее окружении человек, для которого ее жизнь не открытая книга?

– Франсуа, – медленно начала она. – Мне все это не нравится.

– Мне тоже. Некоторое время назад в Москве пропал один из палладинов. Теперь стало известно, что он погиб. Ты его знала?

– Да. Саша Гаврилов. Он помогал мне… решить проблему.

– Неудачно, насколько я знаю. А теперь он мертв. И его жена тоже.

Губы Анны вновь задрожали: – Бедные. Бедные… Кто мог их убить? У тебя есть подозрения?

Альба кивнул.

– Ты мне не скажешь?

– Нет. Не уверен, что у тебя есть доступ к информации подобного уровня. Сначала я должен обсудить это с мадам Перейра.

– Понимаю.

– Не поговорить ли нам на более приятную тему? – предложил Альба.

– Например?

– Давай поговорим о нас.

– А есть такое понятие – мы? – Анна улыбнулась.

– А разве нет?..

Анна помолчала. С момента их странного объяснения в ресторане на Пуэрта-дель-Соль прошло всего-то часа четыре. Тревожные мысли о Тони занимали ее беспрестанно, но через черный их строй просачивалась еще одна, не дававшая ей покоя, как заноза, застрявшая в пальце. Эта мысль была вызвана случайной обмолвкой Франсуа. Но спрашивать она стеснялась.

– Смелее, Анна, – подбодрил ее Франсуа. – Я же вижу, тебя что-то беспокоит.

– Не то чтобы… Просто в Мадриде вы…

– Мы перешли на ты. Я огорошил тебя моим предложением?

– Само собой. Но одна фраза, которая сорвалась у вас… у тебя, меня беспокоит.

– Какая именно?

– О пережитых нами обоими разочарованиях.

– Да, я помню. Ты хотела спросить обо мне?

Анна молчала. Она боялась показаться бестактной и навязчивой. Хотя, собственно, если Франсуа с такой легкостью обсуждает ее, Анны, проблемы, почему она смущается из-за своего вполне резонного любопытства?

– Я хотела спросить, что ты имел в виду, – наконец выдавила она. – Но ты можешь не отвечать.

– Да, не самая приятная тема, – нахмурился он. – Но твой интерес вполне уместен. Несколько лет назад, когда я был еще женат, у меня была связь с замужней женщиной, которая очень скверно закончилась.

– Что значит – скверно?

– Муж той дамы покончил с собой. Повесился.

– О Господи! – охнула Анна.

– Я считаю – и у меня есть на то веские основания, что он узнал об измене жены. Я постарался расстаться с ней – максимально мягко и безболезненно – так мне, во всяком случае, казалось.

– Не понимаю. Ты расстался с ней, потому что ее муж узнал о вашей связи?

– Нет. На то была другая причина. Но, к сожалению, человека уже не вернешь. А он был хороший парень.

– Когда это случилось?

– Не волнуйся. К тому моменту, как я познакомился с тобой, наши отношения с ней практически сошли на нет.

– Это ты так считаешь? – Анна подивилась про себя мужской наивности – или им просто удобно считать, что они ни в чем не виноваты?

– Ты ее любил?

Вопрос вылетел у нее непроизвольно, и Анна испугалась. Что бы она хотела услышать? «Да, любил» – и задаться вопросом, не продолжается ли его любовь к той женщине до сих пор? «Нет, не любил» – и поразиться цинизму хладнокровной супружеской измены. Хотя, какое право она, Анна, имеет его судить – она сама ничуть не лучше. Однако Франсуа молчал.

– А твоя жена не узнала?

– Не думаю, мы жили раздельно к тому времени.

– Так ты любил ту, другую?