ГЛАВА 4

В то время как Жанна в своей комнате так восторженно отзывалась о господине Жозэ, сам он, постучавшись в кабинет князя, вошел и присел в предложенное ему кресло.

Князь Мадлик встретил своего управляющего сияющей улыбкой и был с ним очень любезен. Он вновь занял место за своим рабочим столом и сказал:

– Ну, вы вправе требовать для себя любой награды. Не представляю, что бы со мной стало, если бы погиб Корсар.

– Я надеюсь, он в добром здравии?

– О, да, благодарю вас. Ветеринар осмотрел его сразу же. Только шерсть немного опалилась, да несчастный сильно испугался. Но теперь уже все в порядке.

– Я рад и за него и за вас.

– А ведь вы один решились на это. Никто из этих ничтожеств не рискнул спасти Корсара. Своя дешевая шкура им дороже, чем мой отменный конь.

– Для всякого человека своя жизнь превыше всего.

– Да, мой Корсар стоит гораздо дороже, чем самый трудоспособный крепостной! У! Гаденыши! А вас я боготворю, Жозэ. Требуйте любой награды. Все исполню!

Тут князь запустил руку в один из ящиков стола и извлек оттуда роскошно отделанный золотыми и серебряными нитями кошелек, который буквально распирало от его содержимого. Князь протянул его Жозэ, но тот отстранился.

– Нет, благодарю вас, ваша сиятельство, я бы хотел просить вас не о деньгах.

Князь взглянул на Жозэ очень удивленно, но в то же время и с подозрением. Чего, мол, потребует от него этот человек?

– Не о деньгах? – переспросил он. – Тогда о чем же? Повышение по службе? Но должность управляющего и так весьма завидная.

– Нет, нет, господин князь, ничего этого мне не надо. Я вполне доволен своей должностью, мне хватает жалованья, которое вы мне назначили.

– Тогда, чего? Не томите. Говорите скорее.

– Ваша сиятельство, вы сами только что сказали, что конь ваш стоит гораздо дороже всякого крепостного.

– Ну, так и что? – не понимал князь.

– Вы предлагаете мне кучу денег, но я попрошу другого. Это будет стоить вам намного дешевле, а я проникнусь к вам безграничной признательностью.

– Говорите. Я поклялся выполнить любую вашу просьбу.

– Дайте вольную Сережке, – просто сказал Жозэ.

Князь так и подскочил на месте.

– И это все, чего вы хотите?!

– Все.

– Признаться… не велики же ваши желания.

– Мне самому желать нечего. Я полностью доволен своей жизнью.

– Так значит, вольную Сережке… ну, что ж, что ж… пусть так. Я обязан держать свое слово.

Глаза Жозэ счастливо вспыхнули.

Князь порылся в ящике стола и достал бумагу. Затем взял в руки перо и какое-то время сосредоточенно писал. Потом размашисто расписался и сказал:

– Ну, вот, можете полностью распоряжаться мальчишкой. Он и его вольная теперь ваши.

– Премного благодарен, ваша сиятельство, – Жозэ чуть поклонился.

– Больше вы ничего не желаете?

– Если князь позволит…

– Спасителю Корсара я многое позволю. Говорите. Что там еще?

– Знаете, господин князь, в десятилетнем возрасте баловство простительно, не так ли?

– Без сомнений, ведь дети всегда балуются.

– Тогда, прошу вас, не наказывайте ваших девочек. Только что вы сказали, что дети всегда балуются, так стоит ли ругать их за это?

– Но, знаете… они устроили суматоху в моем доме, они пробрались в ваш…

– Ну и что же? Они пришли ко мне из любопытства. Я прошу вас, не запирайте их под домашний арест.

Князь некоторое время сидел нахмурившись. За спасение любимого коня он заплатил очень мало и мог бы быть весьма доволен этим.

– Ну, ладно! – сказал он, наконец. – Будь, по-вашему. Я не накажу девчонок. Ладно. Ступайте, Жозэ, вы свободны.

И Жозэ направился к выходу. Но тут князь остановил его и снова подозвал к креслу.

– Еще кое-что, Жозэ. Присядьте на минуту.

Жозэ присел. Князь оперся на локти и, посмотрев прямо на него, сказал:

– Поскольку попросили вы сравнительно мало, я предоставлю вам полную свободу кое в чем.

Жозэ заинтересовался.

– Отныне, – тихо произнес князь, – можете брать любую девку из моих крепостных. Любую, какая приглянется, даже будь она замужней. И можете пороть каждого, кто станет на вашем пути. Я вам это позволяю. Антон, мой бывший управляющий, был весьма польщен такой привилегией.

– И оставил несчастного ребенка без родителей, – в голосе Жозэ прозвучало презрение. – Знаю, слышал я эту историю. Но, нет, господин князь, мне все это не по душе. Подобным развлечениям я всегда предпочту законный брак. А теперь извините, я должен идти. Мои обязанности ждут меня. Всех вам благ, ваша сиятельство, – и Жозэ поспешно, будто от князя нестерпимо разило какой-то гадостью, вышел из его кабинета.

Князь чуть покачал головой и уставился в окно. Машинально его слух улавливал, как удалялся звук шагов уходящего господина Жозэ.

А господин Жозэ, остановившись на ступеньках крыльца, принялся искать глазами того, кто наконец-то обрел свободу.

Но в поле зрения Жозэ Сережки не оказалось. Тогда управляющий обошел дом и у всех спрашивал, не видели ли они мальчика. Все указывали ему на то самое поваленное дерево неподалеку, где сидел мальчик, мучаясь со своей свистулькой, когда впервые увидел господина Жозэ.

– Серж! – Жозэ приблизился к ребенку.

Тот оторвался от новой свистульки и посмотрел на друга.

– У меня есть кое-что для тебя, – Жозэ загадочно улыбнулся.

– О, господин Жозэ, вы каждый день делаете мне что-то хорошее. Право же, я этого не заслужил, – поскромничал Сережка.

– Заслужил, вполне заслужил. Ты себя немного недооцениваешь.

– Ах, ладно, не надо больше обо мне. Лучше расскажите, любезен ли был с вами князь?

– Да. Он был настолько любезен, что пообещал выполнить любую мою просьбу в награду за спасение Корсара.

– О, я рад за вас, господин Жозэ, значит, вы теперь стали богаче? Правда, вы такой смелый, князь должен вас боготворить.

– Разбогател ли я? Да, очень. Но не материально, дружок.

– Что же вы попросили у князя?

Вместо ответа, Жозэ достал из кармана своего камзола какую-то бумагу и с торжественным видом вручил ее мальчику.

Сережка стал читать. Но по мере того как он читал, лицо его преображалось, а глаза наполнялись слезами. Участилось дыхание, и мальчик даже открыл рот.

Жозэ терпеливо ждал, когда он произнесет свое первое слово. А Сережка словно бы дар речи потерял. Он опустил руки, поднял глаза и крупные слезы потекли из них в несколько ручейков.

Внезапно Сережка вскочил и с душераздирающим криком бросился на шею Жозэ. Он так обнял его, что едва не задушил.

Мужчина чуть не прослезился от этой сцены. Он тоже крепко и нежно обнял мальчика, и некоторое время держал его на руках. Сережка никак не мог прийти в себя, он беззвучно плакал на шее управляющего, сильно всхлипывал и по-прежнему не произносил ни слова. Жозэ терпеливо ждал, когда ребенок вновь обретет дар речи.

Ждать пришлось не очень долго. Наконец, мальчик разжал руки и Жозэ опустил его на землю. В тот же миг глаза их снова встретились; глаза мужчины сияли радостью, а глаза мальчика, красные от слез, взирали на своего благодетеля, как на божество.

– Господин Жозэ, – проговорил ребенок сквозь все еще текущие по лицу слезы, – так значит, больше меня уже никто не будет бить?

– Никто, мой малыш, никто теперь не имеет на это права.

– Спасибо, господин Жозэ, спасибо, что сделали для меня это. Боже мой, вы подарили мне свободу! Свободу! Я больше не крепостной, я свободный! – и мальчик еще сильнее разрыдался.

Жозэ сел на поваленное дерево, усадил мальчика рядом с собой и нежно, как отец, обнял его. Сережка снова вцепился в мужчину обеими руками и прильнул к его груди. Они вместе вздрагивали от сильных рыданий ребенка.

– Я так счастлив, господин Жозэ, так благодарен вам, но, однако…

– Что же, солнышко?

– Солнышко? О, так иногда называла меня моя мама! – при воспоминании о покойной матери лицо Сережки снова омрачилось.

Жозэ даже пожалел, что пробудил в нем горестные воспоминания. Но ведь он всего лишь сказал нежное слово.

– Тебя что-то огорчает, малыш? Что ты хотел мне сказать?

– Ах, да! Это о том… вот я стал свободным, а теперь мне неловко будет смотреть в глаза моим друзьям, таким же крепостным, как и я, то есть, каким был и я, – мальчик вздохнул.

– Добрый малыш, ты не забываешь о друзьях.

– Как можно о них забыть? Мы вместе с самого рождения. Ах, если бы я был богатым!

– Хочешь стать богатым?

– Конечно! Я хочу быть очень богатым, чтобы купить всех моих друзей у князя, а потом дать им вольную! Вот бы стать тоже князем или графом, или маркизом каким-нибудь, – это мальчик произнес уже мечтательно.

Жозэ устремил взгляд на небо. Там, по лазурному фону проплывали белоснежные облака.

– И у маркизов жизнь не всегда сладка, – произнес он с какой-то непонятной интонацией в голосе. Казалось, тон его был печальным, а вместе с тем и проникнутым какой-то яростью. Сережка посмотрел на него несколько недоуменно.

– И все же слаще, чем у рабов, – возразил мальчик.

– Не всегда, – твердо, почти уверенно ответил Жозэ, все так же глядя на небо.

– Но они хотя бы богаты. Они свободны.

– Это да, но если случается что-то… даже маркиз не может быть всемогущим. Даже он может стать жертвой клеветы…

– Что? Почему вы заговорили об этом, господин Жозэ? – не понял Сережка. Никогда еще он не видел управляющего таким грустным, словно бы горько о чем-то сожалеющим.

– О чем я? Да, нет… так, пустяки. Не обращай внимания.

– Но вы стали грустным, господин Жозэ.

– Тебе показалось, малыш. Но, вот что; не называй меня больше господином, ладно? Зови меня просто Жозэ или… если хочешь, конечно, хотя, не знаю, заслужил ли я этого… но мне было бы очень приятно, если бы ты стал звать меня… отцом…

Мальчик от изумления чуть не упал. Он смотрел на Жозэ широко раскрытыми глазами. Постепенно лицо его расплылось в счастливой улыбке.

– Отцом! О, вы, правда, этого хотите?!

– Очень. Но хочешь ли ты?

– Бесконечно хочу! Знаете, я так полюбил вас, потому что вы добры ко мне… отец.

Тут уж сам Жозэ едва не разрыдался. Впервые его назвали отцом. Услышать это слово из уст маленького мальчика было так неожиданно и в то же время так безумно приятно! В последнее время Жозэ действительно стал ощущать себя отцом Сережки. Ему хотелось постоянно оберегать его, воспитывать в нем мужчину, достойного и хорошего, наставлять, учить тому, что умеет сам, хотелось чувствовать себя нужным кому-то более слабому и беззащитному, хотелось не быть таким одиноким.

– Скажите, отец, – теперь мальчик произносил это слово совершенно свободно, – вы не думали, что я умею читать? Да, многие мои друзья не умеют, но я умею. И писать тоже. Мама Лиза меня научила. Она такая красивая была. Я вам покажу потом ее портрет.

А обе девочки тем временем сидели у себя в комнате и с безразличным видом ждали, когда же их отведут на чердак и там запрут на двое суток.

Каково же было их удивление, когда вместо князя Мадлика с его суровым лицом, пришла горничная и сказала, что наказание отменяется по просьбе нового управляющего.

Девочки так и подскочили на месте от радости. Их громкие возгласы веселья прорезали комнату, наполненную дотоле атмосферой напряженности и печали.

– А для себя он что потребовал? – спросила Жанна у горничной.

– Освободить мальчишку. Попросил для него вольную. Ваш батюшка не смог отказать.

– Вольную? Для какого мальчишки?

– Да, для того самого, что ошивается вокруг него.

– Для Серого?! – воскликнула Нинетта.

– Вот-вот, для него самого, – ответила горничная и ушла.

Обе сестры восприняли эту новость по-разному. Нинетта запрыгала на пружинистой кровати и, подскакивая почти до самого потолка, громко и счастливо кричала:

– Он свободен! Он свободен!

Жанна же, откинулась на подушки и, гладя в пространство, очарованно прошептала: