Глава 9

Покойницкая Обуховской больницы представляла собой небольшое сырое, а оттого душное помещение. Котов уже бывал в этом месте несколько раз, потому шел уверенно, не морщась от запахов, царивших там, а были они весьма неприятными.

– Не терплю этого места, – передернув плечами, прошептал Александр Александрович. – Неужто нельзя сделать покойницкую больше и светлей?

Олег машинально кивнул. Устроено и вправду было дурно. Из освещения только свечи, места мало, еще и тела на столах, занимавших и без того скудное пространство. Но это было частью работы, что петербургского сыска, что иномирного, а потому мужчины более никак своих чувств не проявили. Бывало и похуже.

Перед входом в покойницкую стоял санитар – уже давно немолодой, но еще крепкий мужчина. Звали его, насколько помнил Котов, Сидор Найденов. Он курил папиросу, курил в явной задумчивости и не сразу заметил подошедших мужчин.

– Доброй ночи, Сидор, – поздоровался с ним Олег.

– Доброй, ваше благородие, – отвечая, мужчина выпустил струю дыма из носа, став похожим на усатого дракона.

Санитар бросил окурок на пол, придавил его каблуком сапога и отпихнул в сторону. После посмотрел и махнул рукой.

– Всё одно убираться, – проворчал он.

– Стеценко уже прибыл? – спросил его Рыкин.

– Да, – кивнул Сидор, – там уже.

– Еще не вскрыл? – спросил Котов.

– А черт его знает, – пожал плечами санитар и тут же перекрестился.

Александр Александрович хмыкнул и первым вошел в покойницкую. До Олега донеслось его фырканье. Да, запах лучше не стал.

– Доброе ночи, Петр Назарович, – поздоровался с полицейским доктором Рыкин.

Мужчина, стоявший у прозекторского стола, повернул голову и кивнул.

– И вам доброй ночи, Сан Саныч. Кто это с вами?

– Это я, Петр Назарович, здравствуйте, – отозвался Котов и вышел из-за спины долговязого Рыкина.

Стеценко Олег знал, тоже шапочно, встречались в этой же покойницкой несколько раз, да и не только в этой. Перт Назарович не одобрял любопытного носа знакомца Александра Александровича и скрывать этого не собирался. Он и сейчас окинул Котова неприязненным взглядом.

– Даже не удивлен, – сухо произнес полицейский доктор. – Здравствуйте, Олег Иванович. И что вас всё несет в покойницкие? Вам бы в театр или в цирк, всё веселее, чем на покойников пялиться. И не говорите мне про ваши рассказы, всё это чушь. Другие писатели на покойников смотреть не бегают.

– Я по вас тоже скучал, любезный Петр Назарович, – усмехнулся Олег. – Будем считать, что я и так в театре, анатомическом. К тому же меня пригласили.

Стеценко перевел взгляд на Рыкина, и тот кивнул, подтверждая. Однако что-то объяснять и заискивать перед доктором он не намеревался. Не его это было дело, зачем сыщик привел кого-то к телу. Раз привел, стало быть, надо. И он произнес строго, не допуская ничьих возражений:

– Олег Иванович, подойдите к покойному, посмотрите. Возможно, увидите что-то примечательное.

– Так может, господин Котов и вскрывать станет? – не пряча раздражения, вопросил Стеценко. – Может, он лучше меня справится с этим делом?

– Я не претендую, Петр Назарович, – поднял руки Олег. – Это ваша вотчина, я здесь по иной причине. Но, не обессудьте, я все-таки посмотрю на тело.

– Да ради Бога, – отмахнулся доктор. – Что же это я вам мешать стану? Это же ваше дело – мешать. А я подожду, пока вы наглядитесь вдосталь.

Котов приблизился к столу, но смотрел пока на Стеценко. На губах его появилась едва приметная улыбка.

– Ну, будет вам, Петр Назарович, – примирительно произнес Олег. – Я много времени у вас не отниму, обещаю.

– Любуйтесь, – широким жестом пригласил доктор и отступил от стола, открыв покойника взгляду Рыкина.

Тот покривился и постарался встать так, чтобы не видеть, но тут кто-то схватил его за полу сюртука, и сыщик охнул от неожиданности. Он опустил взгляд и перекрестился. Пола зацепилась за свесившуюся руку другого покойника, лежавшего на столе у стены. Был это старый и тщедушный мужчина со всклокоченными волосами и бородой. Под глазом мертвеца чернел синяк. Старик был голым, но тело его оказалось еще нетронутым.

– Это бродяга, – послышался голос санитара, заглянувшего в покойницкую послушать, как бранится Стеценко. – Недавно привезли. Обмыли вот, а то смердел жутко. Родных нет, так что завтра студентам отдадут, будут изучать.

– Он вроде свежий, – заметил Рыкин.

– Так не от разложения же смердел, а от жизни своей, – ответил ему Сидор. – Говорю ж, бродяга.

Олег их не слушал, он смотрел на Альберта Румпфа. Выглядел он и вправду жутко. Тело высохло настолько, что теперь это был скелет, обтянутый кожей. Но не это делало его по-настоящему пугающим. Мертвец казался порождением ночного кошмара.

Под бледной кожей была четко видна сетка сосудов и вены. Казалось, кожа обтянула не только кости, но и всё, что находилось под усохшей плотью. Руки покойника были вытянуты вдоль тела, но пальцы скрючены, будто сведены судорогой.

Однако самым ужасным было лицо. Губы совершенно не скрывали челюсти, и казалось, что Румпф скалится, но в злобе или в адском веселье, угадать было невозможно. А еще глаза… Вот уж поистине мороз бежал по коже при взгляде на них, потому что веки будто скукожились над глазными яблоками, и они почти выкатились из глазниц.

Да, тут было от чего не только передернуть плечами, но и перекреститься. Но самым мерзким было то, что последняя надежда, пусть и слабая, однако теплившая, не сбылась. Такое мог проделать только хамелеон.

– Проклятье, – тихо выругался Котов, распрямляясь.

– И что же вы углядели, Олег Иванович? – ехидно полюбопытствовал Стеценко.

– Человеку такого не сотворить, – честно ответил Олег.

– Я же говорю – бесовщина, – отозвался Рыкин.

– Всё это чушь и фантазерство, – отмахнулся Петр Назарович. – Подозреваю, что ему под кожу ввели какой-то раствор, который и сделал это. Любая бесовщина – это дело рук человека. Вот вам мое первое заключение. А вы, Сан Саныч, сыщик, вот и ищите того химика, кто этот раствор создал. Иного объяснения тут нет и быть не может.

– Мы будем искать, – прохладно ответил Рыкин, – а вы лучше внутрь тела загляните, может, еще какое заключение дадите.

– Даже не сомневайтесь, – заверил Стеценко. – Как только посторонние покинут покойницкую, так и вскрою, и загляну, и заключение дам полное.

– Всего хорошего, Петр Назарович, – поклонился Котов и первым направился на выход.

– И вам, Олег Иванович, – бесстрастно ответил полицейский доктор.

Александр Александрович просто поклонился и последовал за приятелем. Однако уйти они не успели, потому что в дверном проеме показался господин Путилин. То ли необычная смерть, то ли подданство покойника, но скорее всего все-таки первое, привели начальника петербургского сыска в Обуховскую больницу в поздний час.

Взгляд Путилина остановился на Котове, и тот расцвел приветливой улыбкой.

– Доброй ночи, Иван Дмитриевич. Рад видеть вас в добром здравии.

– Доброй ночи, Олег Иванович, – ответил Путилин. – А вы всё по покойницким ходите на трупы полюбоваться. Впрочем, подобная смерть не могла остаться без вашего внимания. Слухи или…

– Это я обратился к Олегу Ивановичу, – Рыкин встал рядом с Котовым. Своему начальнику и кумиру он не собирался лгать. – Дело в том, что смерть необычна, даже попахивает чертовщиной, а Олег Иванович сейчас бывает в мистических обществах. Собирает материал для новой книги, и мне подумалось, возможно, он сумеет раздобыть сведения, которые могут быть полезны.

– Я бы искал среди ученых, – донесся из-за спин Котова и Рыкина голос Петра Назаровича.

Александр Александрович обернулся и ответил уже иным тоном:

– А кто сказал, что среди мистиков и сатанистов не может быть ученых?

Путилин с минуту смотрел в задумчивости на Котова, после хмыкнул и кивнул:

– Может, и так. Если вы раздобудете что-то полезное, мы будем вам признательны. Раз уж мы вас к нашим трупам подпускаем, то отплатите добром за добро, побудьте нашим агентом, Олег Иванович.

– Почту за честь, – с улыбкой заверил его Котов. – Мне это будет даже интересно.

Иван Дмитриевич посторонился, пропуская своего подчиненного и его приятеля. А когда они уже прошли мимо, Путилин вдруг спросил:

– Вас не мутит, Олег Иванович? Уж больно вы спокойны после вида этого покойника.

Котов обернулся и пожал плечами:

– Это не первый труп, который я вижу, Иван Дмитриевич. Да, мурашки, признаться, по спине побежали, но у вас попадаются мертвецы и похуже. А этот не пахнет, не разлагается, и страшных ран нет. Просто жуткий.

– Для человека с воображением вы довольно взвешены, – отметил начальник сыска, после приподнял шляпу, прощаясь, и вошел наконец в покойницкую, а Котов и Рыкин поспешили ее покинуть.

Уже на улице они почти слаженно вдохнули свежий ночной воздух, также дружно выдохнули и хмыкнули, отметив произошедшее. Их извозчик уже давно уехал, а нового поймать сейчас было уже невозможно. А если где-то и ездили припозднившиеся наемные экипажи, то не возле Обуховской больницы.

– Прогуляемся? – предложил Сан Саныч.

– Иного выхода у нас и нет, – развел руками Котов. – Заодно проветримся. И от этого запаха, и от впечатлений, – он передернул плечами. – Крайне неприятное зрелище.

– Верно подмечено, – согласился сыщик. – Я даже старался на него не смотреть. Это лицо, бр-р, – и его тоже передернуло.

Мужчины покинули территорию больницы и неспешно побрели по набережной реки Фонтанки в обратную сторону. Идти им было, не сказать, что бы уж очень далеко, но и не близко. Впрочем, Олег ничего не имел против прогулки, и даже был рад, что можно отвлечься разговором. Да, на ту же тему, но на разных языках. И если Рыкин будет строить предположения, то Котов просто фантазировать ему в поддержку. В любом случае, это позволит пока не гонять свои соображения по лабиринту домыслов.

– Однако хорошо, что мосты более не разводятся на Фонтанке, – произнес Сан Саныч. Похоже, и он готов был просто отвлечься. – Иначе бы мы с вами побегали в поисках переправы.

Котов кивнул, и мужчины негромко рассмеялись. Олег, подняв взгляд к небу, вновь вдохнул полной грудью и произнес:

– Хорошо. Признаться, когда-то не выносил белых ночей, а теперь не представляю, как может быть иначе.