Глава 3
Долгие зимние дни

На следующий день в школе я рассказал друзьям о той чести, которой удостоился, и снова стал важной персоной. Во время обеда у меня почти не было времени достать из коробочки суси и перекусить. Одноклассники обступили меня и стали задавать бесконечные вопросы.

– Он приехал прямо к вам домой? – спросил кто-то.

– Да, – ответил я. – Капитан пробыл у нас несколько часов и даже обедал с нами.

Кэнжи Фуруно, один из лучших планеристов, обстреливал меня одним вопросом за другим:

– Он приехал и прямо спросил тебя? Что он делал? Он сказал, что от тебя будет требоваться?

– Конечно, он спросил меня, – ответил я. – Естественно, мы с отцом все обстоятельно обсудили.

– Ну и что капитан сказал? – настаивал Кэнжи. – Он так и спросил: «Не будешь ли ты любезен оказать честь имперским военно-воздушным силам и вступить в их ряды?»

Несколько учеников натянуто рассмеялись.

Я оставался серьезным. Кэнжи по иерархии вдруг оказался ниже меня. И остальные ученики тоже.

– Капитан Миками сказал только, что я выбран на службу его императорского величества.

– Он даже не дал тебе времени подумать? – спросил один из младших ребят. – Ни одного дня?

Почти неосознанно я посмотрел на него так, как вчера вечером посмотрел на меня капитан. Улыбка исчезла с лица паренька.

– Разве в таких случаях надо думать?

– Да… Наверное, нет. – Парень запнулся.

Тацуно ел абсолютно молча и слушал нас. И казалось, его обуревали мысли, больше свойственные взрослому человеку, чем старшекласснику.

– Не думаю, что кто-то откажется от такой чести, – произнес он. – Сомневаюсь даже, что кто-то на это осмелится. Сам я больше всего на свете хочу стать летчиком, как мой брат. В то же время, когда думаешь об этом… Ведь Ясуо уезжает. Да… и никто не знает, вернется ли он когда-нибудь.

– Это правда, – согласился я и крепко сжал губы.

Какое-то время все молчали, глядя себе под ноги или в окно. Пришло время дневного урока.

Я провел его в полузабытьи, словно каким-то образом на время покинул этот мир. Старый учитель Танака-сэнсэй, одноклассники… даже парты, книги и темные стены – все казалось другим. Я смотрел и слушал с абсолютной беспристрастностью. Где-то за окнами в белом небе летел самолет. Гул его моторов был едва различим. Временами он казался просто эхом, но по всему моему телу пробежала дрожь.

На тренировке по планерному спорту я работал с огромным старанием, выполнял каждое действие идеально. Просто я вдруг решил, что теперь никогда не допущу ни одной даже малейшей ошибки в полете на планере. Это стремление к совершенству впоследствии укрепилось еще и из-за того, что через несколько месяцев я должен был с таким же рвением приступить к обучению полетам на настоящем самолете. Я должен был стать прекрасным летчиком. Я должен был сбить тысячу вражеских машин. И должно было наступить время, когда имя Кувахара прославилось бы на всю Японию. В день рождения императора меня должны были выбрать, чтобы показать мастерство высшего пилотажа в небе над Токио, а публика зачарованно смотрела бы на меня. Затем меня провезут над поросшим зеленой травой рвом по деревянному мосту. Я буду смотреть сверху на прудики, белоснежных лебедей и огромных апатичных карпов, а потом войду во дворец императора, где его величество лично наградит меня орденом Кинси, самым желанным знаком отличия после ордена Золотого сокола.

В тот вечер я вернулся домой в мечтах о славе. Мы шагали по грязной дороге и некоторое время молчали, с удовольствием прислушиваясь к стуку своих деревянных сандалий. В конце концов Тацуно, угадав мои мысли, заметил:

– Знаешь, Ясуо, если бы ты не был моим лучшим другом, я бы стал тебе завидовать.

После короткого раздумья я ответил:

– Тацуно-кун, я отдал бы все на свете за то, чтобы поехать вместе с тобой. – Я хлопнул его по узкому плечу. – Поверь мне, Тацуно. Все на свете отдал бы.

Мой друг обнял меня, и мы зашагали дальше.

– Знаешь, очень возможно, что ты… – Я запнулся. – Ну, я хочу сказать, что не удивлюсь, если ты скоро получишь такой же шанс.

Но Тацуно покачал головой:

– О, это вряд ли. Я сомневаюсь. Ведь подумай, кто ты! Чемпион страны!

– Это ничего не доказывает. – Я пожал плечами. – Ты сам хороший пилот. Дошел до финала. Кроме того, в армии будет не так много летчиков, если туда станут призывать по одному чемпиону в год, правда ведь?

Тацуно молчал.

– Правда? – настаивал я и начал трясти приятеля, чтобы вывести его из равновесия.

Он не отвечал, но уже начал улыбаться.

– Правда? – Резким движением я надвинул длинный козырек его школьной шапочки ему на глаза.

– Правда!

Это сработало. Тацуно рассмеялся и схватил мою шапку. Мы с хохотом побежали дальше, то и дело толкая друг друга. Наши деревянные сандалии громко стучали по брусчатой мостовой.

Потом мы попрощались, и я пошел к себе домой. Мама сидела, склонившись над книгой. Это была пугающая сцена, потому что она редко читала. Я нерешительно поздоровался с ней.

– Привет, Ясуо, – ответила мама.

– Папы еще нет?

– Нет, – быстро ответила она.

– Он на работе?

– Нет. Наверное, он вообще сегодня не придет.

Тогда я все понял. Это всегда было для нее тяжело, даже после стольких лет. Руками со вздутыми венами мама закрыла книгу и посмотрела на обложку. «Повесть о Гэндзи».

– Твоя бабушка подарила мне эту книгу, когда я была еще маленькой девочкой. И я до сих пор помню почти всю ее наизусть.

– Да, да, это хорошая книга, – сказал я, сел рядом с мамой, решив коснуться той самой тяжелой темы. – Никто и никогда не сможет занять твое место. Ты же знаешь, как папа любит тебя, правда, мам?

– Да, – ответила она, покачав головой. – Твой папа любит меня. Просто… просто я уже не так молода. Не такая, как его Кимико, Тосико и все остальные. – Мама уныло улыбнулась. – Было время, когда твой папа не смотрел на других женщин. Он был далеко не единственным, кто считал меня красивой.

– Ты и сейчас красивая! Ты самая красивая женщина на свете!

Слегка покраснев, мама ответила:

– Я-то думала, что Ясуо уже совсем взрослый… а он говорит такие глупости. – Она поцеловала меня в щеку. – Конечно, твой папа любит меня. Он завтра вернется. И мои дети любят меня. Это моя самая великая радость.

В такой момент больше нечего было сказать. Японский мужчина имел право заводить себе столько любовниц, сколько мог содержать. Гейши не проститутки, отец посещал одну из них регулярно. Я узнал это от моих старших братьев. Она была его женой вне дома.

Японки сильно отличаются от западных женщин. Прежде всего, они обычно оказывают большее почтение к противоположному полу. Хотя уже не с таким подобострастием, но даже в наши дни японки редко противоречат своим мужчинам. Они занимают место подчиненной стороны, признавая мужа хозяином, принимающим решения. Подчинение – одна из наиболее важных женских черт. Так думают мужчины.

Конец ознакомительного фрагмента.